Клюге ущипнул собственное запястье. Нечего о таком думать, все равно до правды не докопается. Нужно хоть почитать про ту художницу и ее стиль, а то будет сыпать случайными оскорблениями, еще навлечет на себя гнев желающих выслужиться перед им подобными толстосумами.
Если со вторым все пошло гладко, то вот с первым… Обещанное ТЗ пришло лишь через полчаса, когда Клаус сам нашел в поисковике нужное имя, прочитал все, что могло было быть полезным, и уже взялся за написание подводки к интервью с Рейхенау. Стоило бы удивиться, но Клюге был лишь иронично благодарен — все-таки могло и не прийти вовсе.
========== 5 ==========
Из такси пришлось выйти в нескольких метрах от несуразного белого здания галереи с большой надписью на передней стене: «Культурфорум». Поправляя серый клетчатый пиджак, Клаус быстро зашагал к дверям, не обращая внимания на плетущегося сзади фотографа. Скорее выполнит работу — раньше уйдет.
Сунув пропуск прессы улыбчивой девушке на входе, Клюге прошел дальше, по длинным коридорам, пока наконец не оказался в ярком, наполненном всевозможными цветами и формами зале, где уже медленным прогулочным шагом в дорогих переливающихся на свету платьях курсировали дамы с серьезного вида ухажерами под локоть и — обязательно — бокалом шампанского в свободной руке. Клаус и себе один взял, останавливаясь рядом с обклеенной репликой какой-то из картин колонной, и принялся искать в толпе знакомое лицо. Художницу, Абеле Берти, он хорошо запомнил по многочисленным фотографиям из инстаграма, и вот теперь ее, стоящую в компании повернутого к Клюге спиной мужчины в примечательном белом пиджаке, взгляд выцепил сразу.
Клаус сделал шаг вперед, ненадолго замер, медленно выдохнул, залпом допил шампанское и еле смог найти место, куда приткнуть пустой бокал. Вновь начал нервничать, хотя прошлый раз был намного более серьезным, нежели этот. Это обстановка, наверное, так пагубно сказывалась — ужасное место, полное до жути неприятных людей. Единственный плюс — тихо играющая из-под потолка классическая музыка. Буквально луч света в темном царстве.
Нужно было собраться с силами. Клюге, прочистив горло, сунул руку в брючный карман, нащупывая диктофон. Оставалось надеяться, что его вид не смутит Берти и все не пойдет по известному месту. Хоть бы так.
Сердце заколотилось под ребрами. Стараясь игнорировать усиливающуюся боль в груди, Клаус шагнул навстречу художнице, за секунду считавшей и неестественную для подобных мест мимику, и плохо спрятанное за платком в нагрудном кармане удостоверение, и судорожно сжимаемый в потеющей ладони диктофон. Лицо ее как-то перекосилось, точно в гримасе отвращения, а глаза мимолетно закатились. Клюге уже был готов к полнейшему провалу.
В голове нарисовалась картинка, как вечно спокойный, а оттого более пугающий Притвиц отчитывает его в своем кабинете, мол, ему одному доверил такое задание, да еще и в первый раз, а тут… Захотелось вздрогнуть и срочным образом дать деру. Но ноги будто приросли к паркету. Черт с ней, с этой Абеле, все равно картины ее — херня на палочке. Обязательно выскажет ей это, если продолжит так нос морщить. Ну и стерва.
— Что Вам нужно? — без каких-либо вступлений начала она, складывая руки на груди. В свете ламп сверкнул драгоценный камень на замке ее клатча, на стоимость которого, пожалуй, можно было оплатить аренду на полгода вперед.
— Я из издательства «Шусс» и хотел бы… — Берти скривилась еще сильнее. Клюге, стиснув спрятанную в брючном кармане ладонь в кулак, только нервно поджал губы. Если раньше он переживал, то теперь был готов выплеснуть содержимое бокала Абеле ей же в лицо. Ладно, ошибся, не стерва. Сука. Самая что ни на есть сука. — Это не займет много времени, я…
— Мне это не интересно, — бросила она на плохом немецком.
Клаус уже хотел развязать спор, как сбоку раздалось насмешливое фырканье. Он в раздражении обернулся и тут же едва не отшатнулся на пару шагов, пуча глаза от удивления. Рейхенау одарил его мягкой, будто бы доброй улыбкой и, обратившись к Берти, без единой запинки заговорил по-итальянски. С каждым словом лицо художницы удивительным образом выравнивалось, а взгляд становился менее враждебным.
— Ладно, — в итоге произнесла она, переходя на английский, но по-прежнему кривя губы, — но не дольше десяти минут. Герр Рейхенау, прошу вас не отходить далеко, я бы хотела продолжить наш разговор, как только этот ваш замечательный журналист отцепится.
Вежливо склонив голову, Дольф, вскользь окидывая Клюге веселым взглядом, зашагал к стойке с закусками. Клаус же, постаравшись принять восторженный вид, нажал заветную кнопку диктофона, начиная интервью. Абеле отвечала с некой неохотой, но затем, стоило пару раз бросить пропитанные неприкрытой лестью отзывы о выставке, раскрепостилась и даже стала давать не односложные ответы. В названное время они почти уложились, просрочив всего на пару минут. И Берти, и выдохнувший свободно Клюге остались довольны.
Решив, что отработает потерянные нервы бесплатной выпивкой, Клаус, сунув диктофон обратно в карман, подошел к одному из припрятанных по углам круглому столику с превеликим множеством бокалов. Сплошь шампанское. Ну хоть бы вина где поставили, ей-богу. Не его прерогативой, впрочем, было жаловаться. Приходилось довольствоваться тем, что дают.
Клюге, прикрыв глаза и баюкая в руке бокал, наслаждался сыгранной прекрасным оркестром сороковой симфонией Моцарта, стараясь воспринимать сторонние разговоры как обязательный к существованию интершум. Раздражение постепенно отступило. Хорошо, что не облажался, а то черт его знает, как бы отреагировали новые коллеги. Портить о себе мнение с самого начала хотелось меньше всего.
Клаус опрокинул очередную порцию шампанского и, поняв, что после следующей начнут заплетаться ноги, отошел от столика с выпивкой. О закусках забывать не стоило. Выбрав самую красивую тарталетку с икрой, он, разом отправляя ее в рот, поднял голову, скептично оглядывая переплетающиеся между собой полосы и прочие геометрические фигуры на стене. Как будто учебник по математике в старшей школе открыл, ну правда. И это кто-то всерьез считает искусством?
Едва не выплюнув еду от вырвавшегося фырканья, Клюге направился в предыдущий зал, где еще при входе приметил пирожные с слишком уж аппетитным кремом с цветастой посыпкой. Все-таки есть в работе плюсы, ничего не скажешь.
Здесь людей было чуть меньше, но и так в глазах начало рябить от числа дорогих тканей и украшений. Подавив тяжелый вздох, Клаус ненадолго остановился у одной из картин, чтобы вытащить из нагрудного кармана завибрировавший телефон. Фотограф отчитался, что закончил. Отписавшись, что его ждать не нужно, Клюге уже хотел двинуться к своей изначальной цели, как заметил только отошедшего от очередной статной женщины Дольфа. Не успел он его окликнуть, чтобы поблагодарить, как Рейхенау, отставив полупустой бокал на первую попавшуюся стойку, подошел сам.
— Спасибо за то, что помогли с этой… — Клаус сразу же запнулся. — С фрау Берти.
— Спасибо — это замечательно, конечно, — Дольф усмехнулся краешком губ, — но что я получу взамен?
— А… — Клюге мгновенно замялся, откровенно не зная, как нужно реагировать на подобное. — Ну, а что бы вы хотели?
— Хотел бы показать вам вон то великолепное полотно, если позволите. — Рейхенау, на несколько мгновений отвернувшись, указал куда-то в сторону. Клаус успел незаметно выдохнуть. Они почти под руку прошлись до дальней стены, и, стоило остановиться, Дольф невзначай положил ладонь ему на плечо. — Итак, смотрите, вот в этой полосе, — он провел вдоль ничем не выделяющегося на фоне других мазка, — автор выразила сочувствие голодающим детям в Африке, а вот тут, в кубе, политическая сатира на… Что? Почему вы смеетесь?
— Вы сами-то в это верите? — Клюге, ненадолго прикрыв рот кулаком, расхохотался еще громче. — В этот бред про третье дно и миллиарды скрытых смыслов?
— Ну… — Рейхенау наконец позволил себе улыбку. — Честно признаться, для меня вот это, — он обвел холст рукой, — ужасная мазня. Вальтер, мой сын, рисовал лучше уже тогда, когда еще вполне мог пройти под столом, не сгибаясь.
