Брюки натянули обратно. Застегнули ремень. Самостоятельно перевернули. Дольф, ни на йоту не переменившись в лице, степенно закрыл ставшую ненужной коробку и, отбросив ее в сторону, зачем-то достал телефон. Клаус не смотрел, пытаясь ровно сесть, и обиженно отвернулся, цепляя руки в замок. Да уж, отличное начало ужина, ничего не скажешь.
Ощущения внутри были… странными. По форме и размеру пробка походила на чуть шире обычного большой палец и немного давила на простату при каждом движении — он смог это отметить, когда ерзал, чтобы подобрать удобную позу. Болезненная пульсация постепенно стихала, и теперь оставалось то самое чувство необычности, не похожее ни на что другое и не поддающееся сравнению.
— Не строй такое лицо. — Дольф, мельком поморщившись, стукнул его по подбородку и сел рядом, так и не выпуская телефон из рук. — Сам виноват.
— А, да? А то я как-то упустил момент, когда просил тебя засовывать какую-то херню мне в задницу, — огрызнулся Клаус, передергивая плечами, и вперил испепеляющий взгляд в Рейхенау. Тот, закатив глаза, цокнул языком.
— Ты ее буквально купил.
— Я отменил заказ.
— И почему же?
— Да какая разница? — Клюге, раздраженно шикнув, встал, но тут же осел назад, впиваясь в одеяло так, что под ладонью мгновенно собрался влажноватый ком. Дольф, будто бы злорадно усмехнувшись, оторвал взгляд от экрана. — Там что, хренова вибрация?
— А ты не заметил, когда заказывал?
— Ну… я посмотрел в описании, что она… синяя.
Слова давались с таким усилием, словно в легких разом кончился воздух. Клаус, то и дело крупно вздрагивая, старался сидеть ровно, но получалось, мягко говоря, ужасно. Рейхенау, недолго полюбовавшись за его жалкими попытками, что-то тыкнул в телефоне, с хитрой улыбкой наблюдая за тем, как следом Клюге выгибается на постели, сжимая руки в кулаки и обессиленно опуская их на бедра, точно старался стянуть брюки вместе с ощущениями внутри.
— Тут еще есть пара режимов, — наконец проговорил Дольф, пододвигаясь ближе и ладонью укладывая его обратно. — Могу продемонстрировать.
Клаус ничего не ответил, лишь недовольно засопел и, тщетно дернувшись вперед, запрокинул голову, наблюдая за отсветами фар проезжающей мимо машины на окне. Зря он думал о подобном днем — теперь, когда все к тому шло, хотелось только разбить Рейхенау нос до крови и свалить куда подальше. Собственная никчемность ощущалась сейчас как никогда остро.
Больше, чем ситуацию, Клюге ненавидел себя, потому что, несмотря на все, чувство завязавшегося внизу живота тугого узла было донельзя приятным, а член уже больно упирался в ткань, требуя хотя бы минимальных ласк. Вибрация усилилась, стала походить на фрикции, с каждым разом все сильнее касающиеся простаты, а где-то за головой опустился экраном вверх телефон.
Рейхенау окинул его почти беспристрастным взглядом, коротко огладил щеку, вернул подавшиеся вперед бедра обратно на постель, подгибая одну ногу, и, издевательски пройдясь у ширинки, указательным и средним пальцами наконец нащупал очертания члена, ведя вдоль и чуть сжимая. Клаус, заскулив, попытался свести колени, но этот порыв тоже грубо прервали, одним лишь жестом велев лежать смирно.
— Хватит… — тихо попросил он и уже потянулся к предплечью Дольфа, как тот, резко выпрямившись, свел его запястья над головой и, одной ладонью развязав галстук, стянул их им так, чтобы больше не отвлекаться. Да, Клюге все еще мог опускать руки вниз, но что-то подсказывало, что так делать не стоит для собственной же сохранности.
Ширинка окончательно расстегнулась. Ладонью сжали у основания так, что искры из глаз посыпались. Клаус в который раз выгнулся на постели, проезжаясь пяткой по одеялу и шумно, рвано втягивая ставший каким-то спертым воздух. Вибрация внизу усилилась до невыносимой, и каждая секунда почти вопила о приближающемся финише.
Клюге уже не помнил, как все прекратилось, застал лишь момент, когда салфетку отбросили в сторону, а экран телефона погасили. Дольф, передернув плечами, как ни в чем не бывало поднялся, прошелся в ванную, не торопясь вымыл руки, пригладил волосы и, вернувшись, подхватил коробку, следом идя на кухню и выкладывая что-то мелкое по пути на комод.
— Я не настаиваю, конечно, но, может, хотя бы руки мне развяжешь? — как можно громче крикнул Клаус, сам прекрасно слыша, как дрожит голос.
Ответа не последовало. На кухне завозились: несколько раз хлопнули дверцы шкафа, что-то звякнуло, откупорилась крышка, зажурчал алкоголь, проехались столовые приборы по столешнице. Только потом, спустя тянущиеся вечность две минуты, в дверном проеме возник Рейхенау, приваливаясь плечом к косяку. Стоило попытаться встать, как раздалась очередная команда:
— Сиди. — Захотелось срочным образом расквасить ему лицо, но Клюге только поджал губы и единожды дернулся. — А теперь рассказывай. И не вздумай играть в партизана. У меня все еще есть рычаг воздействия.
— Ты что, так взъелся из-за ебаной пробки, серьезно?
— Пробки? — Дольф невесело усмехнулся, скрипнул зубами и почти до хруста наклонил голову, принимая совсем уж грозный вид. — Как прошел твой день, Клаус?
— Ого, как филигранно ты сменил тему. — Тот, перекосившись в лице, рывком поднялся, подходя чуть ближе. Жаль, что активно жестикулировать мешал чертов галстук на запястьях. — Знаешь, день у меня прошел отлично, и закончился он бы точно так же, если бы не ты.
— Отлично? — Рейхенау отлип от косяка и, делая шаг вперед, до того повысил голос, что не вздрогнуть просто не получилось. — То есть никто не прикладывал тебя головой об стену?! — Клюге ошарашено осел на самый край постели, не зная, что отвечать на этот выпад. Так все это не из-за… — Нет? Тогда какого черта твиттер твоих коллег буквально завален этим?!
— А какого хрена ты об этом знаешь? — тихо спросил он, хмуря брови и неосознанно подаваясь назад. Такой Дольф начинал его всерьез пугать.
— Без разницы. Я жду разъяснений, Клаус.
— Их не будет, пока ты не развяжешь мне руки.
Рейхенау, выругавшись, пару раз дернул галстук, отбрасывая тот комком в сторону. Клюге, потирая покрасневшие запястья, вскочил, смещаясь на самый дальний угол кровати. Прям как тогда, в машине.
— Каких разъяснений ты хочешь? — Он сглотнул, облизывая пересохшие губы. — Манн приперся с твоей бывшей, увидел меня, чуть не прибил. Вот и все. Что еще тебе нужно? Все мельчайшие подробности?
— Похрен мне на детали, Клаус. Почему ты мне сам не рассказал?
— Да потому что нет в этом ничего важного. Ну произошло и произошло, что бубнить-то? Люди вон каждый день дерутся. — Дольф уже подался вперед и открыл рот, чтобы снова что-то сказать, но он перебил, отодвигаясь еще дальше и едва не врезаясь боком в кроватную спинку: — Слушай, ты меня пугаешь, ясно? Я не хочу продолжать этот разговор.
Рейхенау, запнувшись, замер на несколько мгновений, моргнул и, опустив голову, сел на постель, в задумчивости хрустя костяшками. Пауза затянулась. Клаус, чуть расслабившись, перестал вжиматься в одеяло и сместился ближе, все еще держа дистанцию. Дольф, устало потерев глаза, повернулся.
— Извини. — И, сглотнув, приблизился еще, осторожно касаясь его предплечья. Клюге постарался ободряюще улыбнуться хотя бы краешками губ. Как-то быстро Рейхенау переменился в лице. — Просто ты не… Клаус, Манн — ужасный, беспринципный человек. К тому же… не принимай на свой счет то, что я сейчас скажу, но никто бы из людей его уровня не стал бы драться из-за шлюхи. Не вышло с одной — пошел искать новую, желающих много и…
— Я не хочу больше тебя слушать. — Только зарождающееся спокойствие внутри обрубили на корню.
— Клаус…
— Серьезно, ты буквально назвал меня шлюхой, а теперь что-то пытаешься рассказать? А не пойти ли тебе нахуй, уважаемый?
— Я понимаю, что в твоем теперешнем состоянии не очень получается думать, а тем более строить логические цепочки, но хотя бы напряги память, пожалуйста.
Он хотел было съязвить, но перед глазами встало лицо Германа с одной яркой деталью — пластырем на носу. Черт… Ничего не ответив, Клаус отвернулся, чуть ерзая и тут же натягиваясь струной. Запамятовал.
