— Хороший из тебя актер, молодец. — Рейхенау расплылся в улыбке, поворачивая его обратно и многозначительно смотря на отчетливо выделившийся сквозь ткань бугор. — Я-то уже подумал, что правда больно.

Хотелось его послать, но слова перепутались, и вышел один только протяжный выдох, прерванный требовательным поцелуем. Движения опустившихся на торс ладоней стали нежнее, будто обходительнее. Клаус шумно сглотнул, позволяя стереть с щек остатки влаги, и чуть обмяк в чужих руках, придерживаемый с двух сторон — столешницей и Дольфом. Последний, что-то тихо зашептав на самое ухо, незаметно поддел оставшуюся позади карточку и сунул ее в карман. Возразить второй раз смелости не нашлось.

— Вместо дивана тебе придется покупать новые шорты, а то я там… — он кашлянул, точно в смущении подмяв нижнюю губу, — ну, бляхой задел. В общем, если найдешь рваную полосу — это я случайно, честно.

— И ты что, каждый раз, когда я не согласен с чем-то, будешь меня так лупить? — собрав остатки сил, спросил Клюге, цепляясь ладонями за край тумбы. Рейхенау почти тепло улыбнулся.

— Буду. Если попросишь. — И, приподняв его подбородок костяшкой пальца, прижался ко рту, долго, нежно целуя. — А это так… ради профилактики. — Он забавно наморщил нос, протягивая руку за ремнем. — Все, мне прям совсем уже пора. Не забудь позвонить.

И, не успел Клаус бросить в ответ какую-нибудь из многочисленных пришедших на ум колкостей, хлопнул входной дверью, оставляя его глупо пялиться в стену. На дрожащих ногах еле удалось дойти до рабочего стола. И как в таком состоянии писать статью? Да хрен с ней, со статьей, как сесть-то теперь?

Громко вскрикнув, Клюге все же приземлился на злосчастный стул, слишком резво дергая крышку ноутбука. Хорошо, что не отломал. Тишину прервал привычный шум. Нужно было еще придвигаться ближе, а то так и поясницу сведет.

Так и оставшаяся в кармане кредитка неприятно жглась. Клаус, взяв ее в руки, повертел, разглядывая все выпуклости, и неосознанно провел по ним пальцами, хмурясь. Ну, раз шорты, то шорты. Может, пока хороший сайт ищет, хоть мысли в порядок привести сможет.

Как-то быстро он сдался. Хотя под таким напором… неудивительно. Задницу до сих пор саднило так, будто он ею по асфальту с десятиметровой горки проехался. Черт. Как от этого вообще можно было возбудиться?

Статья в тот день осталась лишь в зачатках, не продвинувшись далее вводных слов к каждому абзацу и выделенных желтым кратких пояснений. Клюге до вечера так и прошатался по квартире, то глупо пялясь в экран телевизора, то в тысячный раз рассматривая кредитку, то возясь на кухне с обедом и ужином. Вина бы купить. Да получше. Но при мысли об этом жалобно заныли почки. Намек был кристально понятен.

Уже лежа в постели Клаус думал о том, что с Хорстом он, пожалуй, никогда бы не испытал чего-то подобного — не провел бы целые сутки в прострации, возвращаясь к короткой, почти, казалось бы, незначительной сцене. Но нет, даже сейчас, столько часов спустя, внизу живота приятно тянуло, стоило вспомнить ладонь на собственной заднице и сжавший волосы на загривке кулак.

Все-таки прав был он, сам Клюге, когда говорил, что обязательно пожалеет о своем решении построить серьезные отношения. Все равно пришел к одному. Предсказуемо. В какой-то мере иронично. Жалко только Фабека, зря он втянул его в эту катавасию, раз все понимал с самого начала. Но ничего уже не попишешь, машины времени у него нет.

Клаус, потерев лицо, тяжко вздохнул и, еще с несколько секунд полупившись в потолок, все же скользнул ладонью вниз, под резинку белья, уступая такому глупому сейчас желанию. Нет, разумеется, он делал это и раньше с теми же мыслями о том же человеке, но черт… будто сегодняшнего было мало.

Правда мало. Подсознание оказалась как никогда право. Ему хотелось большего еще с самого первого дня, когда он только увидел Рейхенау в офисе, в этих хреновых брюках, так заманчиво натягивающихся на внутренней стороне бедер, хотел этого потом, с Хорстом, хотел даже тогда, когда они бесконечно ссорились и мирились. Просто хотел.

Сам же не подпускал ближе. Боялся, наверное, что лишит их натянутые отношения того, что заставляло Дольфа из раза в раз возвращаться, точно он был ему действительно важен — недосказанности, незавершенности, самого логичного и простого, чего желали они оба.

Клаус, степенно вытирая пальцы салфеткой, грустно усмехнулся. Какова вероятность, что, когда этот столп рухнет, все не полетит следом? Хотелось знать сразу, на берегу, чтобы оттянуть, несмотря на собственные чувства, как можно подольше.

Дело даже не в том, что Рейхенау мог предоставить взамен, не в том, как удачно разыгрывалась игра в кошки-мышки, а… пожалуй, все дело в моментах, когда они, наконец, мирились после затянувшихся конфликтов. Как же была права Гутьер. Это чувство нельзя сравнить ни с чем, что было бы знакомо обычному человеку: коктейль из облегчения, радости, страсти и невыносимого желания с приправой в виде прервавшейся пытки тоской. И все это — с таким странным ощущением внутри, точно летишь с большой высоты, и все вниз уходит, оставляя в груди неясную, щекочущую пустоту.

Клаусу нравилась теплота, с которой временами Дольф смотрел на него из-под вечной маски надменности, и другая теплота, физическая, ему тоже бесконечно нравилась. Как нравилось и то, что можно хоть раз позволить всему идти на самотек, зная, что за тебя сделают самостоятельно, лучше, порой даже не спрашивая. В таком мире, где ты вынужден ежесекундно разыгрывать уверенного в себе человека, хотелось иногда побыть слабым.

Развить эту мысль не получилось — Клюге, подобрав в объятия одеяльный ком, провалился в сон раньше, чем продолжил думать.

========== 19 ==========

Утро выдалось таким легким, что Клюге только в лифте осознал, что сегодня понедельник. Обычно в этот день он тащился зомби до своего места, пугая коллег злобными взглядами исподлобья, но теперь, бодро шагая по офису, приветливо со всеми здоровался, давя улыбку. Даже от предложенного кофе не отказался, хоть и не любил подобное по утрам.

Сброшенная себе же сообщением статья встретила его оставленными вчера плешивыми пометками. Теперь сил было куда больше, а словарный запас услужливо разложил в голове предложения в нужном порядке, не вынуждая открывать тысячу вкладок с разными сайтами по подбору синонимов. Перекинуть фотографии с телефона не составило труда. Повезло — фокус уполз только на одной. Вряд бы читатель заинтересовался внушительном колье на таком же бюсте какой-то жутко важной на вид дамы. Обработать бы по-божески только…

От возни с текстом отвлекла остановившаяся у стола Кристина. Клаус, глянув в правый нижний угол, радостно вздохнул. Просидел три часа без единой жалобы на побаливающий зад. С учетом вчерашнего — вообще рекорд.

— Рада, что ты сегодня на ходячего мертвеца не похож, — протянула Гутьер, хитро поглядывая на неприкрытую высоким воротом водолазки отметину на его шее. Клюге неосознанно дотронулся до той пальцами и смущенно улыбнулся, опуская глаза на клавиатуру. — Помирился? Не вздумай тут краснеть. Все же свои.

— Да, но только ты… скажем, посвящена чуть больше.

— Никому не расскажу. — Кристина, хихикнув, подняла ладони. — Я вообще-то по делу подошла. Притвиц просил передать, что твое задание с той статьей про… как же ж это там называется… — Она пощелкала пальцами и, насупившись, раздраженно отмахнулась от собственных мыслей. — С самолетами, короче, слово из головы вылетело… Отменяется оно, в общем. На меня перекинули.

— Попрешься на выходных в пригород? — Клюге хмыкнул, внутренне тихо радуясь, что его избавили от подобной участи. — Сочувствую.

— Да ладно тебе, природа всяко лучше душных офисов. Может, сувениров каких-нибудь привезу.

— Из пригорода-то? Ты ведь не на другой конец страны едешь, какие сувениры?

— Ох, знал бы ты, как иногда пригород от города отличается… Несколько километров от главного автобана — и все, другой мир.

— Верю на слово. — Он улыбнулся, краем глаза цепляя какое-то движение сбоку. Кристина тоже повернулась.