Алкоголь чуть притупил опасно оголившиеся нервы. Стало почти плевать. Ну, почти, потому что тошнота никуда не делась, и виной тому был исключительно Герман, что, залпом опрокинув в себя бокал, устроил ладонь на чужом бедре, то и дело норовя мазнуть выше, заигрывая. Клаус считал минуты, стараясь отвлечься на разглядывание проплывающих мимо однотипных городских пейзажей, но выходило это донельзя скверно. Особенно в те мгновения, что наглые пальцы дотрагивались до ширинки.
Все мысли из головы выпали, точно сознание всеми силами старалось защититься, отгородить от внешнего мира. И Клаус был этому неимоверно рад. Подумает над этим позже, заодно с фаянсовым другом познакомится поближе, а то негоже так часто за одни сутки откладывать неминуемую встречу.
Трассу, по которой пришлось ехать, Клюге не знал, а потому выросший через двадцать минут впереди похожий на сказочный замок дом стался полной неожиданностью. Впрочем, сейчас как никогда приятной.
Через распахнутые кованые ворота лениво тянулись многочисленные пары, часть из которых оставалась у столов с закусками, сладостями и выпивкой в ярко освещенном саду, другая же предпочитала остаться у крупного цветного фонтана, а третья, в которую и вошли Клаус с заметно оживившимся Германом, целенаправленного двигалась к многочисленным дверям, за которыми и развернулось основное действо: громко у всех на виду играл классический оркестр, слепили хрустальные лампы, сновали из одного угла в другой беспокойные официанты, беседовали бесчисленные дамы в дорогих платьях, поигрывая водруженными на руки, шеи и мочки ушей драгоценностями, шутили и решали дела статные мужчины в идеально отглаженных костюмах всех ныне существующих модных домов. От всего этого вычурного, подчеркнутого великолепия рябило в глазах, и Клюге, пристроившись у одной из колонн, мелкими, частыми глотками пил шипучее, противно бьющее нескончаемыми пузырьками в нос шампанское, оседающее на языке неимоверной сладостью, точно прямиком в горло насыпали стакан сахара.
Пока Манн с веселой улыбкой жал всем руки, Клаус думал только о том, что конкретно он может тут выцепить для статьи. Светские сплетни? Сколько стоит новая машина очередного толстяка на горизонте? Что щедрый папик подарил ничем не отличающейся от ей же подобных подстилке? Скука смертная. Как бы так изловчиться, чтобы сфотографировать тут что-нибудь… Делу совсем не помешало бы, да и камера на телефоне, благо, отличная. Может, даже спасибо за такую инициативу скажут.
В задумчивости прикусив губу, Клюге незаметно для Германа полубоком отошел в угол, к самым дальним многоуровневым столикам с цветастыми канапе, и, сделав вид, что выбирает закуску, привалился к плотной шторе, мельком посматривая на экран, чтобы не запороть фокус. Красивые цветочки Притвицу, конечно, тоже без сомнения понравятся, но в статью такое даже в теории не вставишь, а так — вполне неплохо в качестве обложки, всего-то пару лиц перекошенными вышло. Будто без этого красивые, подумаешь.
Удивляясь, откуда в нем взялось столько цинизма (не в шампанское же его подмешали, в конце-то концов), Клаус вернулся на место, высматривая Манна. Хоть бы забыл про него уже, завертевшись в череде наиграно вежливых рукопожатий и натянутых улыбок. Но удача не настолько щедра.
— Думал, что уже потерял, — хмыкнул Герман, останавливаясь рядом и беря мгновенно напрягшегося Клюге за запястье. — Не слишком тут скучал? Или весь в работе?
— Можно и так сказать. — Он натянуто улыбнулся и, потерпев полное фиаско в попытках высвободить руку, сдернул с подноса так удачно пробегавшего мимо официанта бокал. Повезло — в этот раз вино. — Хотя не буду скрывать — скучновато немного. — Фу. И то — дрянь полная, хоть на пол сплевывай. Кто занимался сегодняшним вечером? Уволить бы к чертям собачьим. — Ты уже закончил?
— Да-да, я тут не так много людей знаю. Дело пяти минут. — Манн расслабленно махнул свободной ладонью, покрепче сжимая чужое запястье и лениво пробегаясь взглядом по толпе. — Хочешь, могу познакомить? Полезные связи никогда не помешают, знаешь ли.
Клаус неопределенно качнул головой, недовольно поджимая губы. Мысли сейчас были заняты другим — он снова, как тогда, в ресторане, ощутил неприятное покалывание в затылке и под лопатками. Все-таки Рейхенау тоже здесь? Хотя чему тут удивляться… Скорее должно заботить другое — насколько он сейчас близко, раз может его видеть?
Оглядеться нужно незаметно, а то вызовет лишние вопросы у Германа. Говорить с ним не хотелось от слова «совсем». Да фоном слушать его рассказ про какого-то вставшего в отдалении банкира было практически невозможно, все приходилось глушить порывы сорваться с места и вылакать весь запас здешнего алкоголя. Да, тот просто ужасен, но даже он, думалось, лучше, нежели эта пытка.
Зуд в затылке усилился, став практически жжением. Клюге нервно мотнул головой, натыкаясь лишь на незнакомцев. Да где же этот идиот? Неужели настолько неприметно одет? Да хрен с ней, с одеждой, но какого черта он вообще на него так долго смотрит? Не экспонат же в музее, в конце концов.
— Ну, — подвел Герман итог своему монологу, заставив вздрогнуть от неожиданности, — для базы этого достаточно. Как хватит духу подойти — предупреди меня, я представлю, а то он может счесть тебя бестактным придурком и отказаться даже здороваться, если заговоришь с ним так, с порога. Я просто знаю, о чем говорю — сам однажды…
Дальше Клаус не слушал, хотя Манн расписывал во всех подробностях свой первый выход в свет, и все искал глазами Рейхенау, из раза в раз натыкаясь на других людей. Закралась мысль о том, что Дольф каким-то образом раздобыл себе эликсир невидимости. Клюге даже усмехнулся. С него бы сталось…
Клаус и не заметил, как Герман оказался ближе положенного, почти склоняясь к его уху, мажа горячим дыханием по шее, а потом отстраняться было поздно. А как же «должен держать марку»? Просто красивый треп? Черт, не получилось сдержать лицо: то перекосилось в отвращении. Хорошо, что это осталось без внимания. Клюге выдохнул сквозь до скрипа стиснутые зубы, безуспешно дергая сжатое в тиски пальцев запястье, тут же перехваченное еще сильнее. Немного замутило. Только не тошнота, мать ее, от поспешно влитой в себя выпивки и так не самое лучше состояние, а тут… Дома стошнить было бы не так позорно.
— Знаешь, я там заметил крудите, — тихо, с опаской протянул он, стараясь отшатнуться. Опять провал — его лишь дернули вперед, заставляя еще больше приблизиться. Отпало всякое желание заканчивать предложение.
— А я, знаешь, — почти прошипел Манн, и углы его челюсти словно обострились, — еще немного раздражен, что нас прервали. Так что будь паинькой — не дергайся так резво, а то выглядит так, будто я тебя силой тут держу.
Подавив едва не вырвавшееся наружу фырканье, Клаус ненадолго замер, и Герман как ни в чем не бывало продолжил рассказывать о светских правилах. Мимо пронесся официант. Слишком далеко, чтобы взять бокал. Клюге поджал губы, прикрывая глаза, точно хотел в эту секунду очутиться где-нибудь в другом месте, подальше отсюда, в тишине и покое. Запястье начинало саднить. Иронично — уже второй человек такой социальной прослойки проворачивает с ним подобное. Даже забавно, что жест Рейхенау на фоне Манна казался почти детским.
Хотя он, наверное, таким и был. Все-таки в тот раз все было обусловлено банальной ревностью и неумением контролировать вспышки гнева, а тут… Вот хрен знает, зачем его держать, раз никуда не уходит. Из прихоти, поди. Как породистую собачку на поводке, ей-богу. Ну хоть ногтями не впивается и то хорошо. Прошлые отметины проходили больше недели, почти как кошачьи царапины.
Хотелось отстраниться хоть немного, перестать слышать этот чертов голос над ухом, но запястье сжимали до того крепко, предупреждающе, что двинуться с места не предоставлялось возможным даже в теории. Клаус постарался сосредоточиться на чем-то другом: на проплывающих мимо людях, на все нарастающем жжении в затылке, казавшимся теперь очередным фортелем помутившегося сознания, на всполохах на люстрах и переливах драгоценных камней и бокалов. Будто бы даже помогло. Мир вокруг схлопнулся в плотный кокон, и звуки несколько отступили. Секунды превратились в минуты, а те — в бесконечные часы. Сквозь пелену Клюге чувствовал, как затекли ноги и как побаливали колени. Наверняка наутро обнаружит там пару противно-фиолетовых синяков.
