Отвлек хлопок двери парадной. Клаус проморгался, топая по лестнице следом за Хорстом. Только бы не пригласил зайти к нему, а то отказ будет выглядеть очередной попыткой установить границы.
К счастью, обошлось. Клюге только пару раз поцеловали, будто бы невзначай облапав, на ухо прошептали что-то до зубовного скрежета милое и с улыбкой отпустили. Собственная квартира встретила молчаливой пустотой. Клаус, бросив кожанку в кресло, с ногами завалился на диван, долгие минуты пялясь в белеющий над головой потолок.
Вновь волной накатили сомнения. Пришлось искать под подушками пульт и погромче включать телевизор, чтобы отвлечься. Но даже так мелькающие картинки остались таковыми — уши словно блокировали любой звук, и расслышать удавалось лишь ритмичное сердцебиение. Наверное, из-за позы — Клюге лег на бок, подперев голову рукой и прижавшись к пульсирующей под кожей сонной артерии.
Сверху затеяли срочную перестановку всей мебели соседи. Кто-то вышел на лестничную площадку, громко разговаривая по телефону. Слух постепенно начал возвращаться. Клаус перевернулся обратно на спину, прикрывая глаза. Прерываемая неясными флуоресцентными разводами темнота под веками оказалась весьма интересной. Уже ни о чем не думалось, кроме как о сухости в горле и желании поесть. Еще и готовить на ночь глядя… Полуфабрикаты все кончились за ту без нескольких дней неделю безделья. Нужно будет завтра после работы зайти в магазин, а то так и с голоду умереть недолго. Хотя, подумалось, сейчас это было бы в плюс — не пришлось бы переживать по пустякам.
Рецепт болоньезе худо-бедно удалось восстановить по памяти. Хорошо, что вино-таки не выпил, пригодилось. Да и два часа испарились не в пустую, а прошли с пользой. Хоть будет, чем позавтракать.
Было далеко за полночь, когда Клаус, взяв в руки первую попавшуюся книгу со стеллажа, завалился в постель, предварительно пододвинув со стола лампу к самому краю так, чтобы не пришлось оставлять верхний свет. Желание спать почему-то резко пропало, а Кафка пылился недочитанным вот уже года полтора. Вспомнить бы еще сейчас, что там вообще по тексту-то было.
Все-таки остаться и поразмышлять в одиночестве оказалось плохой идеей: в голову шел только всякий бред, наподобие воспоминаний о произошедшем здесь, в этой самой кровати, да уговоры внутреннего голоса достать из комода хотя бы один костюм. Тогда Клюге, втягивая воздух через плотно сжатые зубы, в пятый раз подряд перечитывал один и тот же абзац, пытаясь хотя бы этот раз не провалиться взглядом меж убористых строчек.
Что-то подсказывало, что все-таки решение он принял неправильное. Но это вызывало лишь раздраженное фырканье. Где же это предчувствие было до всего того дерьма, что он наворотил в агонии бессилия? То-то и оно. Себе сейчас Клаус стал бы доверять в самую последнюю очередь.
========== 15 ==========
До конца июля оставалось не так уж и много, и Клаус, завертевшись в работе, попеременно мучавших его долгих раздумьях и ставших какими-то слишком уж частыми встречах с Хорстом, был совершенно ошарашен, застав одним прекрасным утром среды в кабинете Притвица какую-то незнакомую женщину. Та, по-кошачьему грациозно рассевшись в кресле, выглядела при этом так, точно владела не просто этим офисом и зданием, а всей улицей, если уж не районом целиком. В голове не сразу всплыли слова немного выпившей к тому моменту Винклер. Стало быть, это — новая начальница всех начальников.
Он не назвал бы ее красивой, но стати ей было не занимать, да и нарочито подчеркнутая горделивость сквозила в каждой детали: длинные иссиня-черные волосы убраны в высокую прическу, и угловатые скулы из-за этого казались еще острее; юбка-карандаш сидела точно по стройной фигуре, облепляя длинные ровные ноги, а спина была до того прямой, что лопатки характерной болью свело даже у Клауса.
Пауза определенно затянулась. Клюге, прочистив горло, прошел дальше в кабинет, оставляя на заваленном всякой всячиной столе Притвица документы, что попросила (честно сказать, скорее уж всучила) ему Кристина перед тем как срочным образом убежать болтать с кем-то по телефону, и, в неловкости развернувшись, лишь приветственно кивнул. Женщина, закинув ногу на ногу, смерила его нечитаемым взглядом поверх поблескивающей в искусственном свете оправы очков с тонкими стеклами и, мимолетно дернув головой, медленно поднялась, протягивая аккуратную ладонь с будто специально заточенным в самую острую из всех форм переливающимся маникюром. Клаус несколько опешил, пропуская возможность представиться первым.
— Иве Шлайер, — сдержано улыбнулась самыми краешками губ женщина, следом чопорно складывая руки у живота. Клюге назвался в ответ, все еще не зная, куда себя деть. Как-то необъяснимо неуютно под ее взглядом. — Имя и лицо у вас знакомые… где-то точно то ли слышала, то ли видела.
— Ну, мои статьи есть в каждом выпуске, может, вы что-то читали и…
— Точно, — договорить Клаусу не дали. Шлайер, кивнув сама себе, уселась обратно, изящным движением вновь закидывая ногу на ногу, и принялась будто в задумчивости потирать большой палец об указательный и средний, устроив руку на подлокотнике, — вы писали про «фольксвут». Было занятно. Дольф был в своем репертуаре: много красивых слов и ничего по делу.
При упоминании Рейхенау под ребрами странно кольнуло. Виду подавать Клюге не стал, отходя на шаг назад и приваливаясь поясницей к столу. Интересно, как там Дольф вообще? Уже нашел новый объект увлечения? Согласился ли тот счастливчик сразу или подобно Клаусу до сих пор строит из себя монашью невинность? Хотелось бы знать, хотя уже сейчас понятно, что любой из этих вариантов сделает только хуже.
— Вы с ним знакомы? — скорее из вежливости спросил Клюге и тут же едва не шлепнул себя по лицу — конечно они знакомы, в одной сфере же крутятся.
— К сожалению. — Иве на пару секунд закатила глаза и следом же, точно коря себя за такой опрометчивый жест, расправила плечи, еще сильнее выравниваясь в спине. Какую-нибудь гимназию для благородных девиц поди прошла, не иначе — ей бы еще блюдце с чашкой в руки и корону на голову, чтобы образ окончательно завершить. — Ваш начальник всегда так опаздывает?
Вместо ответа Клаус тяжело вздохнул, разводя руками. Шлайер будто бы брезгливо хмыкнула, лениво пробегаясь взглядом по кабинету. Клюге, решив, что лучше уж он сам найдет Притвица, чем будет ждать в настолько напряженной обстановке здесь, двинулся к выходу, как позади раздалось:
— Но я где-то еще вас видела.
Клаус спиной вперед прошел обратно, останавливаясь так, чтобы видеть лицо Иве. Та, судя по всему, даже головы повернуть не удосужилась, дожидаясь, пока он сам появится в поле зрения. И что нужно отвечать? Где она могла его видеть? Если не мимоходом на улице, то как минимум еще в четырех местах: в филармонии, на двух выставках и на том благотворительном вечере, о котором вспоминать сейчас хотелось меньше всего на свете: Клюге до сих пор жутко краснел, когда думал о том, как по-свински умудрился напиться на ровном месте.
— Возможно, вы с кем-то меня путаете, — наконец выдал он, пытаясь как можно вежливее улыбнуться.
— Вряд ли, — по-прежнему без какой-либо эмоции в голосе ответила Шлайер, мимолетно морща нос. — У меня хорошая память на лица. Особенно если они достаточно симпатичные.
Не говори она так сухо до этого, Клаус счел бы это флиртом. Сейчас же это даже на комплимент не походило. Так, обыкновенная констатация факта, не больше и не меньше.
Клюге пожал плечами, поглядывая в сторону двери. Притвиц что, внезапно умер по дороге сюда? Или решил спасаться от надменности Иве бегством? Если так, его вполне можно было понять. Клаус и сам с радостью бы прямо сейчас вышел вон, но ледяной взгляд напротив будто пригвоздил к полу. Не в хорошем, разумеется, смысле.
— Я часто бываю на различных мероприятиях по работе, может, вы видели меня где-то там. — Ему в самом деле уже поднадоела вся эта беседа, но другого выхода не было. Либо помогать вспоминать, либо так и торчать до прихода Бруно в гробовой тишине.
