Во входную дверь тихо постучали. Как там в поговорке было?

Открывать Клюге пошел не сразу, с несколько секунд посверлив взглядом стену. На пороге, как и ожидалось, стоял немного сонный, потирающий глаза Хорст. Он что, прямо из постели сюда притопал? Клаус фыркнул и, щелкнув его по подбородку, с легким хлопком прикрыл дверь.

Фабек потянулся, следом поправил задравшуюся едва ли не до груди будто бы прозрачную футболку и, обернувшись к Клюге, попытался того поцеловать, натыкаясь лишь на выставленную вперед ладонь.

— Сядь на диван, поговорить надо, — решив не терять времени, произнес Клаус, приземляясь первым и складывая руки в замок у живота.

— Что-то случилось? — Вид у Хорста мгновенно стал каким-то загнанным. Только бы не начал давить на жалость…

Клюге неопределенно вздохнул и уже был готов вновь заговорить, как совершенно растерявшийся Фабек, подходя ближе, повернул голову в сторону спальни. Лицо его тут же вытянулось, губы поджались, а брови сошлись у переносицы. У Клауса под ребрами защемило.

— Об этом хотел поговорить? — тихо спросил Хорст, отворачиваясь к дивану. После короткого кивка добавил: — Я… хотелось бы закатить тебе тут истерику, знаешь, но ты же предупреждал.

— Да, предупреждал. — Клюге вздохнул, ненадолго опустил взгляд, втянул щеки, сжимая зубами нижнюю губу и, почесав бровь, продолжил: — И все равно мне жаль, что так вышло. Ты этого не заслужил, я просто плохой человек.

— Да, — Фабек нервно дернул головой и прошелся вперед, усаживаясь на диван чуть поодаль, — ты плохой человек.

Клаус сглотнул набежавшую слюну, нерешительно стирая кончиками пальцев скопившуюся влагу у чужих покрасневших глаз. Хорст вздрогнул, но пол рассматривать не перестал. Умение формулировать внятные предложения будто бы испарилось.

— А я типа недостаточно хорош? — Фабек заговорил так внезапно, что теперь дернулся уже Клюге. — Или что?

— Я не знаю, — честно признался он, пожимая плечами.

— В каком смысле?

В прямом. Но Клаус промолчал, отводя взгляд. Раньше он не задумывался, но теперь, после конкретного вопроса… Да, а правда, почему Рейхенау, а не он, Хорст? Тяга к необычному, неизведанному? Умело выстроенные эмоциональные качели? Обилие дорогих подарков и широких жестов? Хрен с ними, не так уж и важно. Вот только с Дольфом было тяжело морально, с Фабеком же — легче легкого. А еще он был всегда здесь, рядом, пройди по лестнице — и вот он, смотрящий на тебя до того преданными блестящими глазами, что сердце сжимается.

Подумалось, предложи он что-то наподобие отношений раньше Рейхенау — Клюге согласился бы. Только лишь потому, что, как и в первый раз, не нашел бы сил отказать. Клаус почувствовал себя неразумной собачонкой — куда дернули поводок, туда и пошел. До чего же тупо.

Хотелось просто вернуть все обратно, оказаться где-нибудь в конце весны, когда не приходилось рассуждать о подобном, когда все, что волновало, не выходило за рамки неинтересных тем для статей или спущенной по дороге шины велосипеда. Много же херни он натворил за эти месяцы.

— Прости, — наконец выдал Клюге, заламывая брови. У Фабека задрожали губы — то ли от отвращения, то ли от бессилия, черт его заберешь.

— Так ты теперь… — Хорст утер глаза и, чуть приблизившись, указал подбородком в сторону двери, — с тем человеком?

— Нет. — Клаус неопределенно хмыкнул, надеясь, что Дольф еще спит. — Наверное. Скорее всего нет. Я не знаю, Хорст. Я теперь, похоже, нихрена не знаю.

— Запутался? — тихо подсказал Фабек, осторожно беря чужую руку в свою. Клюге кивнул, шевельнув желваками. — Мы можем поговорить об этом позже, когда ты разберешься в себе?

— Зачем тебе это? — Клаус свободной рукой привлек его за плечи ближе, и Хорст, криво улыбнувшись, послушно устроил голову у него на ключицах, неясно бормоча:

— Ну… я, вроде как, тоже не знаю.

— Найди себе кого-нибудь получше, Хорст. В сравнении со мной это не так тяжело.

Молчание затянулось. Клюге глупо глядел на беззвучно мелькающие картинки в телевизоре, надеясь, что Фабек все-таки согласится, и они оба перестанут жевать этот кактус. Вся эта хрень с отношениями — тотальный выход из зоны комфорта. Клаус почти чувствовал, как в нем борются два начала: абсолютно консервативное и жаждущее перемен. Война с попеременным успехом оставалась в статус-кво.

Даже если победит второе — что выбрать? Вариант с Рейхенау будто угождал всем желаниям: с какой-то стороны ограничивал, как у нормальных людей, но ясно давал понять, что ничего более совместных выходов в свет и секса раз в определенный период ждать не придется. Хорст же… наверное, из этого могло получиться нечто серьезное, умей Клаус работать над отношениями. Можно было хотя бы попытаться. У Фабека в любом случае запала и рвения явно хватит на двоих.

— Мне нужно немного времени, — наконец проговорил Клаус. — Прости, что вел и веду себя как свинья, потом постараюсь все объяснить.

— Обещаешь? — Хорст отстранился, заглядывая ему в глаза, и лицо его больше не выражало разочарованности во всем и вся. Клюге, тяжело вздохнув, кивнул.

— Обещаю.

Прощание вышло коротким. По пути к выходу Фабек еще раз обернулся на спальню, дергая плечами, и Клюге едва не шлепнул себя по лбу за то, что не догадался прикрыть дверь, а потом, подходя ближе, с каким-то ужасом заметил, что под сваленным в кучу одеялом на постели уже никого нет. Ровно в это же мгновение включилась вода в душе.

Пятнадцать минут прошли в мучительных рассуждениях о том, слышал ли Дольф их с Хорстом разговор. Клаусу едва удалось себя успокоить. Как оказалось потом — зря.

Рейхенау, закрепив полотенце на бедрах, остановился в проходе и, привалившись плечом к косяку, свел руки на груди. Вид у него при этом был такой, что захотелось срочно забиться куда-нибудь в угол. Однако вместо упреков и осуждений Клюге услышал лишь тяжелый вздох и последовавшую за ним насмешливую реплику:

— Я бы на месте паренька твоим обещаниям не так резво верил.

И все-таки щека его дернулась, а вена на лбу вырисовалась отчетливее, выдавая раздражение. Теперь еще и с этим разбираться… Клаус, залпом допив горячий, обжегший язык и небо чай, поднялся с места и, в неловкости остановившись рядом, проговорил:

— Я объясню.

— А время на «подумать» тебе разве не нужно? — Дольф фыркнул и, отлипнув от двери, прошелся на кухню, едва не задев Клюге плечом. — Мы договорились, Клаус. Я даже принял твои условия. Чего обычно, кстати, не делаю.

— Я не буду с ним спать. — Пришлось идти обратно, глупо наблюдая за тем, как Рейхенау заваривает себе кофе.

— А, да, разумеется, вы просто подержитесь за ручки и попьете чай с зефирками. — Тот слишком сильно болтнул ложкой, выплескивая пару капель на тумбу. — Не делай из меня дурака. Раз не согласен — так и скажи, цирк разводить незачем.

— Да будто ты послушаешься. — Теперь раздражаться начал уже сам Клаус. — Скажу нет — ты предложишь еще трижды разными словами. Я не знаю, насколько много ты успел услышать, но повторю на бис — я запутался, ясно?

— В чем именно? — Дольф, не заметив тряпку около раковины, вытер остывшие капли ребром ладони, не отводя мечущего молнии взгляда от Клюге. Тот, облокотившись о тумбу, неясно пожал плечами. — Что, даже сформулировать не можешь? Замечательно. Врать бы получше научился, прежде чем…

— С Хорстом я вижу перспективу, — резко перебил Клаус и следом потер переносицу, опуская голову. Лучше бы молчал, ей-богу. — Если уж и менять жизнь, то кардинально. А с тобой… все тоже самое — буду жить от последнего секса до нового телефонного звонка. Или… ходить с тобой черт знает куда, чтобы ты мог симпатичной игрушкой похвастаться.

Клюге ждал, что Рейхенау что-то ответит, но тот, скривившись, приложился к кружке, мелкими глотками отпивая кофе. Только вчера же все было отлично, а теперь… Чертовски поганая неделя. Хотя, наверное, вовсе не в ней дело, а в Клаусе самом.

Он сам-то себе верил? Нужна ли была это перспектива? В каком-то смысле да, пожалуй. Жизнь и впрямь нужно было менять, а то так и останется в полнейшем одиночестве до самой пенсии. Если вообще до нее дотянет.