Дотерпеть до конца оказалось не так уж и легко. Нужно было побольше размяться, а то приходилось постоянно менять позу, чтобы затекшие мышцы не так ныли. Да еще и поясница побаливать начала — дало о себе знать вечное сидение перед экраном то ноутбука, то компьютера. Вот так Клюге разом и превратился из школьницы в немощного, кряхтящего при подъеме старика. Ну хоть руки у него не атрофировались — похлопать смог.
На улице оказалось темнее предполагаемого. Клаус сначала даже глазам не поверил — не мог концерт длиться так долго. Но время в телефоне упорно твердило об обратном.
Пока Рейхенау жал руки всем коллегам, Клюге, засунув кулаки в карманы, разглядывал высыпающихся из филармонии красиво разодетых людей. Немного клонило в сон. Наверное, от обилия классической музыки. Потерев переносицу, Клаус, нетерпеливо пройдясь из стороны в сторону, наконец последовал за Дольфом, будто бы наизусть знавшем дорогу.
— Часто там бывали? — все-таки решился спросить Клюге, едва поспевая за его широким, совершенно не старческим шагом.
— Да, бывало, оставался по работе, — кивнул Рейхенау, чуть притормаживая, расстегивая пуговицу пиджака на животе и следом ослабляя галстук с таким видом, точно минимум последний час только об этом и мечтал. — Там отличнейшее обслуживание, а еще весьма вкусный завтрак, так что не советую утром куда-то спешить.
Путь занял в два раза меньше, чем было сказано: уже через пять минут на горизонте выросло гигантское здание отеля с красными буквами названия над входом. В огромном светлом холле долго задерживаться не пришлось — девушка за стойкой регистрации, едва услышала нужную фамилию, заулыбалась шире обычного и тут же выдала ключ-карту, указав направление к лифту, в мгновение ока поднявшегося на один из верхних этажей.
Когда перед Клюге открылась дверь, тот на сразу смог ступить через порог. Дольф, весело цокнув языком, зашел сам, громким щелчком пальцев включил свет и, оглядевшись, первым делом потянулся к стоящему посредине черного лакированного стола явно хрустальному графину с коньяком.
Наконец найдя в себе силы сдвинуться с места, Клаус щелкнул замком и прошелся вперед, к стоящим у квадратного стеклянного журнального столика дивану с креслами, сбоку от которых за разъехавшимися створками двери стояла широкая, нет, громадная кровать. Не успел Клюге присвистнуть, как взгляд зацепился за окно. Точнее — за открывающийся за ним пейзаж. Там, в отдалении, как на ладони была видна филармония. Клаус осклабился — ну вот же, один в один корона из Бургер Кинг.
Позади остановился Рейхенау, подавая стакан. Коньяк больно обжег горло. Клюге немного закашлялся. Пить-то он пил, но вот такое крепкое — редко. Дольф только по-доброму ухмыльнулся и глотнул сам, всматриваясь в окно. В тишине стало совсем неуютно.
Отставив коньяк, Клаус отошел и, чувствуя, как горят ступни, практически упал на диван. Нужно будет позже принять душ. Переодеться, конечно, не во что, но от одного раза не умрет.
Разглядывать дверь и высокий вазон с цветами было скучно, и Клюге, поджав нижнюю губу, повернулся к по-прежнему стоящему у окна Рейхенау. Тот почти не двигался, изредка мелкими глотками отпивая алкоголь, и выглядел будто бы умиротворенным. Взгляд сам скользнул ниже, по затянутым в черную рубашку плечам, ровной спине и заднице. Клаус нервно усмехнулся. Раз решил, что ничего не будет — значит не будет, нечего тут. Но отворачиваться не спешил.
Дольф сам обернулся, изогнул бровь и, оставив стакан где-то по дороге, встал рядом, почти впритык. Клюге, выровнявшись, взглянул на него снизу-вверх, чувствуя, как сохнет в горле. Скул коснулись пальцы, огладившие щеку, подбородок, шею, зарылись в волосы, оттянув их назад на затылке. Сглотнуть вышло с трудом. Рейхенау сделал шаг, и пришлось разъединить колени, разводя ноги, чтобы он смог упереться в диван, становясь еще ближе.
Сердце забилось быстрее. Клаус заерзал, позволяя развязать себе галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу. Хотелось потянуться к чужой ширинке или хотя бы ремню, но данное себе обещание нарушать не стоило. Да, сам делать ничего не станет, но про не мешать, пока все не перешло границы дозволенного, сказано не было.
Его потянули за воротник, вынуждая подняться, и, не успел Клюге ровно встать на ноги, как в губы впились требовательным, грубым поцелуем, хватая за затылок и попутно пытаясь выпростать рубашку из-под ремня. Вверх по животу прошлись едва шершавые пальцы, быстрым движением прихватившие сосок, и вернулись назад, к бляхе. Клаус, тихо айкнув от неожиданности, уцепился за плечи и потянулся обратно к губам, как его резко развернули спиной, заставляя упереться вытянутыми руками в диван. Следом схватили за бедра так сильно, что, подумалось, обязательно будут синяки, и толкнулись сквозь две пары брюк пахом.
Спрятав едва слышный стон в предплечье, Клюге сам подался назад, призывно потираясь о ткань. Рейхенау, что-то неясно прорычав, схватил его за горло и рывком поднял к себе, тут же открытым ртом прижимаясь к взмокшей шее и толкаясь еще раз. Пуговицы натужно затрещали, и пришлось самому расстегивать их как можно скорее, чтобы не остаться утром без рубашки.
Клаус едва не оторвал последнюю, когда на одну из ягодиц тяжело опустилась ладонь, и вскрикнул, стило этому движению повториться как минимум трижды. Даже при таком возбуждении боль была жгучая. Наотмашь хлестнули еще раз. Клюге, часто задышав, едва не перекрыл себе кислород, подаваясь вперед и врезаясь кадыком в чужую руку. Рейхенау так и не отпустил его горло. Как бы отметин не осталось.
— Зря только брыкался, — усмехнулся в самое ухо Дольф и потянулся губами к мочке. — Все равно к одному пришли. — Он, мазнув носом за ухом, средним и указательным пальцами нащупал нужное место через брюки и нажал так сильно, что мир на секунду помутился. Сквозь пелену невыносимого вожделения Клаус, сжав зубы, процедил:
— Правда? — Усмехнувшись, добавил: — Посмотрим. — И, с силой расцепив чужие пальцы, упал на диван, вырываясь из хватки. Сесть нормально получилось, на удивление, сразу. Только рванувшего вперед Рейхенау легко удалось остановить упершейся в бедро ногой. — Нет. — Клюге широко, почти безумно улыбнулся, движением головы откинул волосы с лица, съехал ниже, так, чтобы еще немного оттолкнуть Дольфа, и без раздумий перешел на «ты»: — Уходи. Договаривались на проводить.
— Не наглей. — Щиколотку сжали, и нога в одно мгновение оказалась откинута в сторону. Рейхенау, думалось, мог бы убивать взглядом.
— А я и не наглею. — Клаус резво встал, откинул полы рубашки и схватил тяжело дышащего мужчину за галстучный узел, поднимая тот все выше, одновременно с этим вынуждая задрать голову. — Ну же, я ведь как интересный квест, так? Причем повышенной сложности. Зачем так рано?
Собственное тело почти вопило в ответ: чтобы чертов член перестал так больно упираться в брюки. Но Клюге было не до этого. Растерянное лицо Дольфа тоже немало удовольствия доставляло. Тому, судя по вздернутым бровям и блуждающему взгляду, понадобилась уйма сил, чтобы понять, о чем вообще идет речь.
— Квест? — наконец спросил он, облизывая губы.
— Да. Раньше у тебя он наверняка был линейный: встретил — трахнул. Никакого разнообразия. А тут… я. — Клаус тихо, тягуче рассмеялся. — Но учти, что разных концовок тоже подвезли — могу и к черту тебя послать, если захочу.
— Ну конечно, видел я, как ты тут хочешь меня послать, — усмехнулся Рейхенау, мажа горячим дыханием по щекам. Клюге еле успел одернуть себя, чтобы не полезть за поцелуем.
— Так это сейчас. Сам знаешь, что стояк с мужиками делает. А потом… потом ты снова надменный бизнесмен, а я — не интересующийся тобой первый попавшийся парень с улицы.
— Не боишься, что спугнешь удачу-то такими разглагольствованиями?
— Больно надо. Жил без подобного — и жить продолжу. Ты не такой охрененный, как думаешь.
Дольф осклабился, мягко отстранил его руку и, отступив на пару шагов, качнул головой, принимая правила игры. Клаус, сдержав спокойное выражение лица, покивал в ответ. Он одновременно был невыносимо горд за собственную стойкость и зол — скорее даже в ярости — из-за такой глупой категоричности. Рейхенау прав — такими выпадами можно и просрать все, если неверно, не в то время и не в том месте сделать ход. Сейчас повезло. Но Клюге все равно ужасно хотел взять слова назад и довести начатое до конца, наплевав на гордость и данное самому себе обещание.
