— Так раз вы уже догадались, то каким будет ответ? — спросил он, отставляя опустевший бокал и цепляя руки в замок у живота. — Я знаю одно отличное место в получасе езды отсюда, и если вы не слишком заняты среди следующей недели — на выходных лучше не ехать, много людей, неудобно, — то я бы хотел вас пригласить.

— Я подумаю, — отмахнулся Клаус, разглядывая усаживающихся по местам музыкантов внизу. Дольф резко, шумно и раздраженно выдохнул. Как же, однако, не любит он отказы или невнятные, увальчивые ответы. Прямо-таки на дух не переносит.

Лампы притухли, стали холоднее. Клюге выпрямился, корпусом подался вперед, чтобы рассмотреть торжественно вставшего перед оркестром дирижера в традиционном фраке. Вступили первые инструменты. Клаус широко улыбнулся и, довольно качнув головой, расслабился на стуле, прикрывая глаза так, чтобы видеть только неясный свет сквозь ресницы.

Первым играли Генделя. В его произведениях Клюге разбирался слабо, но «Сарабанду» узнал бы из тысячи: очень часто шла та фоном в бессонные ночи подготовки к экзаменам в университете. Накатило почти неприятное, щемящее чувство ностальгии, опустившееся жжением меж ребер. Клаус неосознанно потер основанием ладони грудь, следом расстегивая пуговицу пиджака. Хотелось примерзнуть к стулу, чтобы угомонить наконец непонятное желание куда-то нестись. Слишком уж сильно влияла на него подобная музыка.

Словно в тумане прошли эти три с лишним минуты, и только когда заиграла «Пассакалия», Клюге смог спокойно выдохнуть, залпом опрокидывая остатки шампанского. В висках тихо затрещало, точно включился белый шум на плохо работающем телевизоре.

— Настолько впечатлились? — едва слышно спросил Рейхенау, наклоняясь к самому уху. Клаус помотал головой, вертя в руках бокал, тут же наглым образом выдернутый мужчиной и отставленный в сторону, на подлокотник чужого стула. — Принести вам еще?

— Не стоит. Не отвлекайтесь.

Несколько моцартовских сонат прошли в относительной тишине: Дольф, отступив, не заговаривал, а вот сидящие по правую руку пары соблюдать приличия явно не собирались. Даже максимально абстрагировавшись, Клаус слышал, как жаловалась блондинка на ухо своему банкомату на скуку, как распиналась рыжая о том, что лучше бы сходила куда-нибудь в кино на «боевичок там, романтику», и как паренек хаял неудобные стулья. Одна лишь брюнетка додумалась молча залезть в телефон.

Клюге повернулся на Рейхенау, что, вытянув ноги и устроив щеку на кулаке, внимательно следил за активными жестами дирижера. Интересно, о чем он — не дирижер, конечно — думает сейчас? И думает ли вообще? Может, настолько погрузился в себя, что пропали все мысли? У Клауса, например, такое бывало достаточно часто.

Теперь же, к превеликому стыду, в голове была отнюдь не пустота. Клюге взглядом скользил по линии чужих скул, по чуть приоткрытому рту, нечасто опускающимся коротким ресницам, едва приподнятым бровям и вновь спавшей на лоб выглядящей теперь еще темнее челкой. Все-таки Дольф, пока не начнет городить всякое, казался ему весьма и весьма красивым.

Будто почувствовав заинтересованность, тот отвлекся от сцены, и губы его расползлись то ли в усмешке, то ли в странной улыбке. Клаус, смутившись, тут же отвернулся, радуясь, что в полутьме не видно предательской красноты на щеках. Как мальчонка какой-то, ей-богу.

Слева послышались тихий шорох и еле слышный вздох. На вцепившуюся в подлокотник ладонь легла другая, меж пальцев оказались чужие. Клюге укусил себя за кончик языка, заставляя сидеть ровно. Кожей же чувствовал, что Рейхенау смотрит, дожидаясь реакции, как дикий зверь — добычи. А вот хрен ему, виолончелистки поинтереснее.

Кто-то из девушек справа вновь затараторил. В этот раз Клаус не разозлился, напротив — был рад, хоть отвлечься от ухающего чувства в животе смог. Дольф же не останавливался на достигнутом и, стоило музыке усилиться, принялся гладить пальцы: то едва касаясь, то по-собственнически загибая суставы, все норовя задрать рукава пиджака рубашки и скользнуть к запястью.

Клюге задышал чаще, прикладывая ко рту кулак. От таких прикосновений мурашки по коже шли. Хотелось просто послушать Моцарта, а не сидеть, закинув ногу на ногу, скрывая все усиливающееся возбуждение. И правда, как мальчишка — так завестись от простых поглаживаний. Даже не на коленку руку положили же, что за черт? Хотя сейчас он был не против, если бы ладонь оказалась несколько выше колена.

Когда начался недолгий антракт, Клаус смог сходить за еще одной порцией шампанского и забиться в свободный угол у выхода, прикладываясь к бокалу. Ясность мыслей только начала постепенно возвращаться, а слишком уж живо рисующиеся в голове непотребные картинки все портили. Как вернется домой — позвонит Фабеку, чтобы окончательно отвлечься.

Пару раз Клюге ловил на себе заинтересованные взгляды остальных, но виду не подавал, предпочитая молча наблюдать за поднимающимися пузырьками, а не встревать в сторонние разговоры. Да и куда ему — в роли, что, вопреки словам Рейхенау, ему уготовили на этот вечер, нужно было лишь слушать и кивать, не прекращая при этом держать приторно-фальшивую улыбку. Этого хватало и на работе. Один день можно и отдохнуть.

Клаус опрокинул второй бокал и, пригладив распушившиеся волосы, уже двинулся к своему месту, как его за локоть притормозил только завершивший диалог с фон Боком Дольф, что, дождавшись, когда бывший собеседник отойдет, проговорил:

— У вас завтра выходной? — Клюге кивнул. Рейхенау не смог вовремя подавить довольную улыбку. — Сколько вам ехать до дома?

— Достаточно.

— Герр Клюге, — Дольф за долю секунды переменился в лице, — я бы предпочел услышать более конкретный ответ.

— Около часа на такси. — Клаус, закатив глаза, вздохнул. Рейхенау стал выглядит еще недовольнее. — Если будут пробки — дольше. Так устроит? Зачем вам вообще это знать? Хотите исключительно по доброте душевной пригласить к себе домой?

— До Целендорфа ехать примерно с полчаса, но это тоже долго, — покачал головой Дольф, чуть хмурясь. Конечно же, Целендорф. Клюге, не сдержавшись, фыркнул. Он бы удивился, живи Рейхенау где-то еще. — Я хотел предложить снять вам номер в любом отеле поблизости. На ваш выбор.

— Номер? — Клаус вскинул бровь, саркастично кривя губы. — В отеле?

— Исключительно для вас. Я поеду домой. — Дольф, точно признавая себя побежденным, выставил вперед ладони. — Если не будете настаивать на обратном, разумеется.

— Не буду. И я, вообще-то, не знаю ни одного отеля в этом районе.

— Что ж… тогда могу порекомендовать Grand Hyatt, до него отсюда идти меньше десяти минут.

— Проводите? — усмехнулся Клюге, в тайне все-таки надеясь, что Рейхенау ответит положительно.

— Если попросите.

— Попрошу.

— Тогда подождите, мне нужно отойти позвонить.

Дольф, мимолетно коснувшись его подбородка, спешно зашагал к выходу, попутно вытаскивая из нагрудного кармана телефон. Клаус, пару секунд простояв без движения, вздрогнул от громкого смеха со стороны: Кирхбах все это время рассказывал только сейчас завершившийся анекдот.

Клюге прошелся вдоль перегородки, нервно теребя край пиджачного подола. Нужно было решить, станет ли он позволять нечто большее, нежели обычная совместная прогулка до отеля. Первым ответом было, конечно же, да, но это так — остатки былого возбуждения. На деле же Клаусу казалось, что не стоит: вдруг Рейхенау, как только тот получит желанное, станет просто-напросто скучно? Нет, придется потомить, хоть и в ущерб себе. Главное не затягивать с подобным, а то тут как в готовке — передержишь и все, баста.

Пригладив в этот раз виски, Клюге сел на место, рассматривая вновь усаживающихся за инструменты музыкантов. Дольф вскоре вернулся и, ободряюще ему улыбнувшись, опустился рядом, будто бы невзначай кладя ладонь так, что можно было с легкостью за нее взяться. Упускать шанс Клаус не стал. Сегодня вечером в нем удивительным образом проснулась какая-то наивнейшая школьница — лишь бы за ручки ей подержаться, а остальное так.