Началась монотонная работа. Клюге налил себе кофе, тихо включил в наушниках музыку и, открыв ворд с уже расшифрованным интервью, принялся строчить подводку, попутно честно поглядывая в Википедию. Сразу после — набросок небольшой статьи о новом председателе АдГ.

К полудню начала побаливать голова. Наверное, от резкой перемены погоды. Да и глаза как-то слишком быстро устали. Пришлось сделать перерыв. Клаус, сохранив документ, отправился на кухню, вновь поставил чайник и, вытащив из стоящей в холодильнике большой упаковки баночку желе с одноразовой ложкой, уселся за вытянутый придвинутый к окну столик.

С верхних этажей вид куда лучше, хотя телебашня по-прежнему раздражала своей полной несовместимостью с остальными зданиями на фоне. Клюге мелкими глотками потягивал горячий чай, с завистью глядя на расположившуюся внизу лавку с яркой вывеской. От свежего сока он бы сейчас не отказался. Особенно если охлажденного. А то как подумает, что через пару часов придется выходить из офиса с кучей кондиционеров на жаркую улицу — оторопь берет.

Вскоре на кухню вошел Роберт, и пришлось вести с ним разговор о каком-то там происшествии с бундесвером, о котором пишет Гутьер. К политике Клаус был равнодушен, но все равно держал заинтересованное лицо и с нужной периодичностью кивал, чтобы не сбивать Коша с мысли заданными невпопад ненужными вопросами.

Затем, по пути к столу, его притормозила уже Кристина, заводя беседу о выборах в Штатах. Подавив тяжелый вздох, Клюге отодвинул стул от незанятого никем места и, усевшись поудобней, принялся слушать. Гутьер оказалась куда более многословной. В умении лить воду, подумалось Клаусу, равных ей он не встречал. Статьи у нее, наверное, получаются на ура.

Пару раз он поймал на себе заинтересованные взгляды других коллег, но подходить знакомиться не собирался. Иначе до стола так и вовсе не доберется.

Шумно опустившись на стул, Клюге на автопилоте потянулся к вкладке с почтой. Глупо, конечно. Не могла Винклер проверить все за те сорок минут, что он шатался по офису. Спросить, что ли, у Притвица, можно ли идти домой?..

Клаус потер переносицу, периферийным зрением цепляя подскочившего со своего места Коша. Неужели Бруно читает мысли и пришел лично ответить на предыдущий вопрос? Будь оно так, Клюге бы даже не удивился — слишком уж Притвиц был странный для обыкновенного человека.

Но все оказалось куда прозаичнее — зашел Гальвиц. Стоп. Клаус проморгался. Он точно помнил, что Оскар отзывался о товарищах по ремеслу с верхних этажей исключительно обсценными словами, а тут такой визит. Значит, что-то случилось.

Остановившись у Роберта, Гальвиц принялся что-то спрашивать. Клюге не сразу заметил в его руках достаточно крупную коробку исключительно черного цвета, будто поглощающего весь падающий на него свет. Непонимание ситуации разительно возросло. И чего он там притащил?

Сделав вид, что увлечен чем-то на экране браузера, Клаус поспешил отвернуться, как только Оскар вновь сдвинулся с места. В том, что он пришел именно к нему, сомнений не оставалось.

— Ну как в тылу врага? — первым делом улыбнулся Гальвиц, кладя локоть на высокую переднюю стенку стола. Клюге неопределенно пожал плечами. — Тут это, пришло утром. — Оскар протянул ему коробку, оказавшуюся несоразмерно легкой. — С запиской, — второй в руку легла похожая на визитку лакированная твердая бумажка, — чтоб тебе передали. Видимо думали, что ты еще у нас в офисе работаешь. — Он немного помолчал, а затем усмехнулся: — Ботмер предлагала выкинуть все к хренам. Все еще на тебя обижается. Она-то уже полгода запросы о повышении пишет.

— И все никак? — лишь из вежливости спросил Клаус, борясь с желанием открыть крышку стоящей теперь на столе коробки прямо сейчас. — Притвиц отмалчивается?

— Да если бы, может, шуму меньше было бы. — Гальвиц махнул рукой, закатывая глаза. — Он говорит, что пока все работники нужны в нашем отделе. Ну, говорил. А потом повысил тебя. Вот Ботмер и бушует.

— Передавай Феликсу мои самые искренние соболезнования, — напоследок хохотнул Клюге и пожал Оскару руку.

Пальцы прошлись по гладкой поверхности коробки, ощупали углы. Скользнула вверх крышка. Внутри на все таком же черном фоне из чего-то мягкого и шуршащего лежал так четко выделяющийся белый конверт. В собственном имени на нем разве что вензелей не было.

Одновременно с длинной картонкой выпал еще один листок с определенно рукописными строчками. Клаус предпочел осмотреть первое. Билет. На концерт. В местной филармонии. В конце этой недели. Клюге нахмурился, повертел картонку, точно желал убедиться, что она ему не мерещится, и, наконец, потянулся к записке. Уже во франтоватом почерке с легкостью угадывался отправитель.

«Гости из Вены, к сожалению, приедут не так скоро, как мне хотелось бы, но рискнуть пригласить Вас я счел необходимым уже сейчас. Прошу поверить, что берлинская филармония Вас не разочарует. Помимо Моцарта играют Генделя. Надеюсь, он Вам тоже по душе.

Д.Р»

Клаус со вздохом откинулся на спинку стула, на секунду прикрывая глаза, а затем, наискось закусив нижнюю губу и давя улыбку, перечитал как минимум трижды. Черт, примет приглашение — сознательно даст согласие на затеянную Рейхенау игру, а не примет — лишь раззадорит, увеличивая ставки. Придется идти, а то что-то подсказывало, что в следующий раз перед ним будут лежать уже билеты в Австрию, а не на концерт.

Хотя, может, после похода в филармонию все и заглохнет. Ну мало ли, извиниться Рейхенау решил, кто ж их, богачей, знает. И все-таки Клюге был как-то по-детски рад; давно он хотел побывать на хоть каком-нибудь концерте, а все не удавалось то из-за занятости, то из-за собственной лени.

Про то, что в коробке было что-то еще, он вспомнил нескоро. А потом, разглядев через темную прозрачную упаковку значок со знакомым логотипом буквы «К» на заостренном лацкане сложенного сверху пиджака, едва не упал со стула. Судя по высоте упаковки внутри находился целый костюм с ценником, наверное, евро пятьсот, если не больше. Примерно одна седьмая зарплаты. Полная стоимость месячной аренды его квартиры. Аж все мысли из головы вылетели.

Клаус потер лоб, продолжая вертеть в руках записку. На этой неделе, значит. Что ж… выбором костюма за него уже озаботились. Оставалось лишь покорно ждать. Главное — не зацикливаться на этом, а то окончательно запутается в том, что чувствует: раздражение или радость.

И того, и другого было поровну. Первое — из-за наплевательского отношения к вполне четкому отказу, а в перспективе, значит, и мнению. Второе — от самого факта того, что на Клюге обратил внимание человек такого уровня и статуса. Да, он наверняка не первый и не последний, но явно чем-то выделился из толпы — а в том, что их была толпа он не сомневался — желающих, и от этого какая-то глупая гордость брала.

Костюм хотелось примерить — аж руки чесались, но Клаус, чинно сложив и билет, и записку обратно в конверт, убрал его в коробку и закрыл крышку. Потом. Когда будет один, дома, чтобы никто не пялился на его светящуюся от удовольствия физиономию.

Мысль зацепилась. Клюге шлепнул себя по лбу. А как он коробку на велосипеде-то тащить собрался? Вот черт. А у него даже с собой портфеля нет, чтобы переложить куда-нибудь. Придется брать такси, причем дважды — утром тоже, не пойдет же пешком через весь Берлин. Оставалось надеяться, что велосипед не умыкнут за ночь-то, а то район такой, с претензией на криминал, можно сказать, центр все-таки.

Клаус кивнул самому себе и, сунув руку в карман, вытащил телефон. Выходящая со стороны диванов Кристина изумленно вскинула брови и, приблизившись, указала на коробку с немым вопросом во взгляде. Отвечать ничего не хотелось, но пришлось.

— Посылка пришла, — Клюге прочистил горло, — по работе.

— По работе? — Гутьер удивилась еще больше. — Оформлена как-то… нестандартно.

— Д-да, да, Притвиц просил не говорить. Ты же знаешь, он… со странностями.

Кристина весело, понимающе усмехнулась и, уточнив, не хочет ли Клаус кофе, отправилась на кухню. Клюге же, вызвав такси, — домой.