Мальчишка едва ли щурится, вслушиваясь в знакомый голос шпиона доносящийся из динамиков. За всё это время — два часа прослушивания — его имя Лэнс произнес его лишь всего один раз, и то потому, что нужно было упомянуть жертв Киллиана. Жертв. Как иронично…

Его бывший напарник даже и не заикался о том, что можно решить всё более мирно, без жертв и крови. Конечно, положение до сих пор тяжелое, банк данных всех агентов H. T. U. V не найден, однако и ни на кого еще пока не нападали.

О том разговоре на яхте, о добре, о том, что нужно отвечать добром или хотя бы перемирием, Ланс словно забывает. Он теперь сам предлагает запустить оставшиеся на их складе Ассасины, и послать выискивать цель. В противном случае штаб, кроме финансов, ничего не теряет. Ланс предельно молчалив в этот раз и профессионально сосредоточен.

Но Уолт смотрит на это всё, стирает дорожки слез и прекрасно знает, что их планы, какие бы они продуманные и гениальные не были, провальны. Они не готовы к тому, что Киллиан создаст целую непобедимую и неуязвимую армию Ассасинов. Скоро закончит тысячный или трехтысячный дрон. Точнее проверит, как машины их закончили штамповать, загрузит в эту железную черную армию программу с банком данных, и шпионам вместе со всем штабом H. T. U. V. придет конец. Юный ученый лишь едва передергивает плечами на свои мысли, и вновь вслушивается в незначительный уже разговор, пытаясь понять через камеру, что сейчас испытывает сам Стерлинг.

Киллиан заходит почти бесшумно, и лишь отсвет красного от кибернетической руки его выдает, и парнишка сразу оборачивается, смотря на мужчину.

Они в этом новом бункере, хотя если быть точнее, то укрепленный, но давно разграбленный склад с оружием и автоматикой, уже три дня. Однако их всё ещё не нашли. Тот же… на утесе, разбомбили.

Даже несмотря на подлую проверку Киллиана, бункер разнесли в щепки. Просчетливый киборг лишь оставил наживку — какого-то бедолагу, предположительно одного из ведущих специалистов когда-то там работающих, щупленького мертвяка в одежде Уолтера. Оставил на стуле, прикованного и в окружении трех беспилотников.Но группа зачистки даже не попыталась… Они, встретив сопротивление дронов, быстро смотались, запросив разрешение у авиации на разрушение всей базы особо мощными ракетами.

Лэнс его уже убил. Лэнс ведь… командовал. Супер шпиона тогда не выпустили из штаба, но возложили серьезную задачу — командовать группой по дистанционке…

И вот, прошло уже три дня в новом убежище, а Уолта за это время ещё не попытались убить. Лишь по приезду швырнули в эту комнату, где так же полно экранов, толстые стены, пару дронов в спящем режиме, и несколько матрасов набросаны на середину пола; добротных и черных, на которых его сразу же и трахнули, так же жестко, как и в первый раз, без прелюдий и почти без подготовки, засаживая глубоко, жадно, грубо. Только на сей раз без дополнительных «стимулянтов». Хотя они теперь были ни к чему…

И в следующую ночь также, с той же фиксацией металлической «руки» на горле, только во вторую ночь Уолт сам хотел знакомой боли и удушья. Не понимая зачем, но он сам унизительно раздвинул ноги шире и прогнулся, осознанно давая разрешение на всё, что с ним захочет сделать его садист. С таким-то прозорливым аналитическим умом, Уолтеру уже глупо было отрицать, что он подсел на эти ощущения…

Вот и сейчас… Третья ночь пошла, а он вновь наблюдает, выспавшись днем, за тем местом в котором работал четыре дня назад. Киллиан же молчит, смотрит на поуспокоившегося парня, и мысленно хмыкает, предугадывая его будущую реакцию. А Уолтер прекрасно знает, что через два часа, отсчет уже пошел, в полном составе дроны сорвутся с места, и атакуют ничего не подозревающее агентство.

Пусть группа зачистки после той бесчеловечной бомбардировки поняла, что это лишь была подстава и, как следствие, террорист сбежал с базой данных, но весь штаб H. T. U. V более успокоился, сохраняя повышенную безопасность, но надеясь, что в ближайшее время на них не нападут.

И действительно — три дня были отсрочкой и передышкой. Последней передышкой, как думается самому мужчине.

Уолтеру же… Уолтеру никак. Он наблюдает за тем местом, что четыре дня назад был для него домом, его жизнью, и не понимает, как так случилось. Что стало с ним и с его эмоциями? С моралью, жизнью, принципами?.. Может это и называется ломкой сознания? Подменой личности? Почему ему всё равно, смотря как весь его мир и всё за что он боролся, вскоре исчезнет. Почему он не сбегает от этого тирана террориста?

«Потому что тебе уже всё равно?»

Нет же! Как минимум он переживает за свою Лави, которая, как умная девочка, решила остаться рядом с Марси, а девушка и вовсе не против, подкармливая своенравную голубку.

«Тебе некуда возвращаться, потому что они думают, что ты мертв?»

Опять не то. Многие, наверное, будут рады его возвращению, даже Лэн…

«Дело в нем, в Лэнсе? Не можешь простить?»

Нет. Он поступает как человек, как человек на военной секретной службе. И плевать он наверное с самого начала хотел на пацифизм и игрушки в виде защитных и оборонительных гаджетов…

«Не можешь простить себя за слабость и глупость?»

Да.

«Ненавидишь именно себя за наивность, за то, что верил в недостижимое, прикрывался глупой, ничем не обоснованной верой, и как маленький червяк в своей подземной норке!»

Уолтер сжимается сильнее, не желая спорить сам с собой, потому что прекрасно знает ответ. Он знает, что чувствует на самом деле, знает также и то, чего сейчас наверняка не хочет. Не хочет прошлого себя и наивности. Не хочет чтобы им пользовались. Не хочет быть чудиком…

Ирония заключается в том, что он не против стать сексуальной игрушкой Киллиана, но наотрез отказывается возвращаться в мир, где его будут держать за маленького наивного ребенка, не воспринимая его идеи даже на грамм серьезно. Людям, как оказалось… плевать на добро. Плевать сколько погибнут, скольких убьют, подорвут на минах, перережут глотки. Всем так же было плевать на его маму… И тем людям в группе зачистки было плевать, когда они отступали, испуганные дронами. Они видели привязанного к стулу человека, по идее его, но по приказу отступили, даже слово не сказав против. А тот на кого парень надеялся, кого так… боготворил? Нет, просто уважал и желал подружиться… Он…

Парнишка дергается, передергивает плечами, отчего рубашка соскальзывает на пол, и надо бы прикрыться, ведь здесь не так уж и тепло, хотя, и замерзнуть невозможно. Но накинуть пока-что нужно. Благо одежду этот деспот-террорист обещал достать.

Однако даже потянуться за тканью на шершавом бетоне Уолту не суждено. Ведь он забыл, витая в своих размышлениях о главном. О том, кто всё это время за ним наблюдал. Но сейчас Киллиану надоедает прибитый видок паренька, и он, быстро преодолев разделяющее их расстояние, грубо швыряет его на матрац, в этот раз даже снимая собственный пиджак и отшвыривая к валяющейся рубашке. Будет удобнее и без стеснения движений, потому что в этот раз — сейчас, он хочет отодрать мелкого по особой причине, накануне своего грандиозного плана, перед падением всего ненавистного агентства.

Мальчишку сразу же переворачивают на живот, фиксируя в знакомой позе, и Уолт не ожидавший, однако подсознательно желающий, как только Киллиан вошел в комнату, сразу реагирует, сам встает на колени, прогибаясь в пояснице и разводя ноги в стороны. И голубые глаза моментально подергивает неразбавленная ничем похоть.

Вот тебе и глупая дорама с сопливым концом… Только у них соплей не бывает. Уолтер горько улыбается.

Гениальный экспериментатор, а ныне просто мальчишка со слабостью, даже не скрывает своего настроя и медленно встающего члена; парень лишь жалобно вскрикивает, когда клешня намертво сходится на глотке вновь. Наконец горячая головка высвобожденного члена проходится по воспаленному входу, и Уолт предвкушающе дрожит, облизывая быстро губы и неосознанно потираясь о твердое достоинство мужчины. Будет больно, его вновь порвут, и потечет кровь…