— Про добро и что всё хорошие? Думаешь я поверил и повелся бы? Господи! Да он, он ведь ещё не осознал, как опасен мир и что этим ублюдкам плевать на обнимающие пледики и блестки с котиками. Ты вдумайся, Каппел, вдумайся! Слышишь, что я говорю? Хорошо читала те записи? Он ведь наивный ребенок, потерявший мать и решивший, что добро и его кошко-блёстки спасут мир! Марси, мы тут для чего с тобой? Зачем отказались от нормальной жизни и каждый раз рискуем своими гребаными жизнями?

— Не тебе мне это объяснять, агент Стерлинг. Но ты ему врал.

— Всего лишь подумал, что, если в Венеции что-то получится, прислушаюсь. Хотя бы для того, чтобы благополучно завершил сыворотку. Он хороший парень… был… Черт! Хватит об этом. Ты видишь, такие как он погибают первыми. Слишком наивны.

— Он верил в тебя и в добро.

— Только я не верю, и придерживаться не собираюсь. Иначе бы давно погиб на задании, если б верил в чертов пацифизм, — Лэнс, полностью одевшийся и больше не желающий говорить на эту тему с агентом безопасности, довольно мрачный выходит из кабинета, громко хлопая дверью и оставляя девушку в одиночестве.

Запись ещё длится какое то время, но никто больше не произносит и звука на ней, в конечном итоге выходит и Марси, забыв про отсчеты на столе.

Уолтер же медленно открывает крепко зажмуренные глаза, и не понимает, почему черная дыра всё глубже затягивает его, расползаясь там, где обычно у него щемило от просмотра дорам. На периферии белый шум от оборвавшейся записи, и такая нужная боль вперемешку с нарастающим возбуждением внизу живота. Он кажется… ненавидит себя. Ненавидит свою наивность, ненавидит потраченное время, ненавидит свою веру в людей и миролюбие…

— Кил… Сильнее… — желанно просит Уолт, прикрывая глаза и разрешая черноте забрать себя насовсем.

В защищенной комнате наблюдения, с двумя светящимися экранами, вновь раздаются громкие стоны и вскрики юного измененного мальчика, только теперь они точно не от слабости и боли.

Конец.

26.03.2020

Лисkey.