Своих следопытов, Толстого и Тонкого, чтобы не мешали и не прознали лишнего, Никитий решил оставить в гардеробе. Он сдал куртку и последним нырнул в закрывавшиеся двери лифта. Толстый рванул пешком по лестнице и, разумеется, потерял его. Теперь верзилам не оставалось ничего, кроме как сидеть возле гардероба и ждать, как путеводную звезду, возвращения объекта.

Строго говоря, Никитий мог бы и не раздеваться, там, куда он направлялся, не требовали, но ему надо было оторваться от топтунов. Иначе они принялись бы шататься по территории, высматривать, а это лишнее.

Через заднюю дверь приёмного покоя Челюскин вышел в больничный двор. Стояла ранняя, самая трепетная осень. Деревья окрашиваются в яркие цвета, слякоть ещё впереди. Время очарования. В такие дни мечтаешь о полнокровной и мощной жизни. А Никитий направлялся в морг.

Жизнь, само собой, не заканчивается остановкой сердца, последним вздохом, физическим распадом человека. Дух и душа не исчезают бесследно, это очевидно, как очевидно и то, что в каждом из нас есть искра Божья. Но почему тогда смерть – безутешное горе и величайшая трагедия? Зачем стенания и слёзы, салюты и отпевания? Видно, нравится душе наш мир, видно, нужна ей зачем-то вся эта суета под названием «земная жизнь». Что составляет человеческую жизнь? Разный вздор: пища, секс, отдых, внешность, деньги. Паратройка инстинктов, и больше ничего. Но как не хочется с этим расставаться!

Возле входа в патологоанатомическое отделение крепкий санитар в ватнике поверх серого халата, подперев стену, курил сигарету без фильтра. Лицо выдавало в нём человека тяжело пьющего и во хмелю опасного. Для такого не существует запретов и преград. Ясно, что смерть для него не является ни загадкой, ни таинством. А что касается жизни, то он давно прошёл огонь, воду и всё остальное и притворил за собой калитку. Казалось, что хоть и бьётся в нём сердце, но кровь уже остыла. Прохладная у него кровь.

С таким договориться можно, подумал Никитий и сказал:

– Уважаемый, это ты на тот свет провожаешь?

– Только до полдороги, – пробурчал, не оборачиваясь, санитар.

– Значит, где проход, знаешь? – Никитий придвинулся поближе.

– А что? Кого туда отправить нужно? – по-прежнему не глядя на собеседника, пробурчал санитар.

– Скорее встретить. – Челюскин помолчал и добавил: – Доводилось?

– Всяко бывало… – Крепыш в ватнике оживился и повернул наконец голову в сторону Никития. – Но не часто, навыка нету.

– А ты попробуй, может, и получится.

– Ладно. – Теперь на Никития смотрел другой человек, человек, в котором проснулись желания. – Говори, что надо?

– Тут четыре дня назад одну женщину в долгий путь проводили, так вот вернуть её надо.

– Кто такая?

– Назарова Нина Константиновна, самоубийство, отравление. – Никитий затолкал в руку санитару две пятисотки.

– Ах, эту… – Тот вздохнул и погрузился в молчание.

Молчание его оказалось настолько глубоким, что не прервалось даже после того, как Никитий прибавил к предыдущим ещё две лиловые бумажки с изображением города Архангельска. Тут пришла пора вздыхать Никитию, потому что ещё одна купюра, на сей раз тысячного достоинства, перекочевала в холодный, как могила, кулак санитара.

– Жива твоя Нинка, принимай. Из желудочного отделения я её лично сюда на каталке вперёд ногами привёз, а уж дальше сама пошла.

– На тот свет?

– Не знаю, не проследил.

– А по бумагам как? – Никитий закурил и протянул пачку санитару, но тот не взял.

– По бумагам паралич дыхательных путей, интоксикация, растворение печени, летальный исход. Труп выдан в гробу. Кремирован на следующий день.

– Кого ты туда положил?

– А тебе какое дело? Сам, что ли, хотел проскочить? Просись, я устрою.

– Ладно, ладно, не кипятись. – Никитий примирительно развёл руками. – Вижу, что глупость сморозил. А кто её получал, по каким документам?

– Известно кто… Родня.

– Какая родня? Кто? – твёрдо спросил Челюскин.

– Вдовец, по свидетельству о браке. Всё, кончай разговор, хватит. – Санитар начал оборачиваться, собираясь зайти внутрь морга.

– Последний вопрос. Вдовец местный?

– Никитий потянул за рукав ватника. – Нет, не местный. Тутошние больше не женятся. Он из персонала восьмого корпуса, желудочного как раз. – Санитар уже поставил ногу на порог.

– Слушай, – Никитий не отпускал рукав, – а на сколько дней, уважаемый, ты можешь впасть в радость запоя?

Санитар остановился.

– Да когда как… То на три, то на четыре дня. На сколько ресурса хватит. А что?

– А на недельку-полторы можешь?

– Зачем?

– А чтобы здесь не отсвечивать, пока я с делами кое-какими управлюсь.

– Ну, если старания удвоить…

– Ты уж поднапрягись, уважаемый. Прояви себя, очень прошу. Клиенты твои, ничего, подождут, – сказал Никитий и увеличил гонорар.

На том и расстались.

Итак, вопрос жизни и смерти решился в пользу жизни. Никитий повеселел. Всегда приятно узнать, что молодая красивая женщина жива и с нею, быть может, ещё придётся увидеться.

Никитий позвонил Николаше и доложил обстановку, чопорно называя того исключительно Николаем. Разговор получился коротким.

– Чего-то подобного я и ожидал. Теперь осталось выяснить, зачем ей это понадобилось.

– А муженек её не знает?

– Возможно. – Коля задумался. – Только опасно к нему с такими вопросами приставать. Можно Леру вспугнуть.

– Тогда я только взгляну на него издалека, мало ли где придётся столкнуться. Не возражаете, Николай?

– Нисколько. Взгляни, дорогой, – сказал Николай и отключился.

– Михаил Ефимович в отпуске со вчерашнего дня. Уехал за рубеж, – пропела колоратурным сопрано толстушка из приёмного покоя отделения, где работал Генкин. – Будет через месяц. Он у нас человек вольный. А вам он зачем?

– Залечил он меня, – тоном, исключающим дальнейшие вопросы, ответил Никитий и отвернулся.

Следопытов у гардероба он не увидел. Никитий, удивлённо озираясь, надел куртку, покачал головой и вышел из здания.

«Погода портится, пора домой», – подумал он и собрался было опять предаться размышлениям о дураках, как вдруг почувствовал сильный тычок под ребра.

– Эй, мужик, ты чё, дурак?

Перед Никитием, с развалившимися во всю ширь необъятными щеками, стоял Толстый, а сзади Тонкий, схватив за локоть правой руки, шипел в ухо:

– Пошли, мужик, не трухай.

Коля сидел в просторном кресле холла отеля «Ритц» и скользил взглядом по спортивной странице свежего номера газеты «Фигаро». Вообще-то постояльцам этого отеля больше подходит держать в руках «Пари матч». Вся Франция делится на две категории: читателей «Фигаро», бедных, но гордых, и поклонников «Пари матч», богатых и беспринципных. Но Колю сейчас не заботило, что о нём подумают посторонние люди. Коля размышлял о сегодняшних новостях. И думал он не о Никитии и его московских похождениях, а о телефонном сообщении, разбудившем его утром.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.