– Санча, Валька пришёл. Иди, корми своего мужика.

И ведь даже возразить не могу, что дескать никакой он не мой. Сказать-то нечего. Сам загнал себя в ловушку. Какое выражение было на моём лице после этого заявления не знаю. Но, видимо, удивлённое.

– Ну, что ты так на меня смотришь? – вздыхает батя. – Вам, действительно, надо поговорить.

А тут ещё дочь локтем в бок пихает и глазами показывает, иди, мол, уже. Ждёт же. Ну и пошёл. Делать-то нечего. Внутри всё колотится, скручивается и сжимается от каких-то тревожных предчувствий или даже предвкушений. Он так и стоит в прихожей. Даже не разулся ещё. Достаю тапочки и ставлю перед ним. Его тапочки. Которые раньше мои были. Сто лет их не видел. С тех самых пор, как родителей схоронил. После их смерти я больше в этой квартире не появлялся. Не мог. Валька сама её продажей занималась. А тут, родители живы, только в моих тапках ходит Валька, а я в её. Дурдом какой-то. Валентин разувается.

– Мойте руки, Валентин Михайлович. Сейчас ужин подогрею. Мы Вас раньше ждали. Остыло уж, поди… – иду на кухню, начинаю накрывать на стол.

Когда накладывал в тарелку перцы, Валентин подошёл сзади. Естественно, я повернулся, оказавшись лицом к лицу. Ну, если не считать, что он был почти на полторы головы выше. Ирония судьбы. Когда-то я так на него… Вернее, на мою Вальку смотрел. Сверху вниз, заглядывая в её глаза. Теперь же всё наоборот. Нас разделяла только тарелка. Он взял её из моих рук. Мягко, но настойчиво. Поставил на стол. Преграды больше не было. Мои руки были в его ладонях. Тёплых и шершавых. Голубые глаза, плавили душу. И запах! Если глаза этого человека сводили с ума меня, то запах наркотически действовал на податливую плоть. От него пахло тем человеком, который нужен был именно этому телу. Он одновременно был похож на запах моей Валентины и не похож. Одно было несомненно, разум мой померк в тот момент, когда его губы вдруг приблизились к моим. Я не понимаю, что потом произошло. Просто, вдруг показалось, что передо мной стоит не он, а моя жена. Это были её глаза, её губы, её дыхание и её же поцелуй. Такой горячий, нежный и возбуждающий. Я потерялся. Забыл всё на свете. Был только Я и ОНА.

Опомнился лишь тогда, когда в дверях кухни ойкнула мама. А из коридора, донесся папин шёпот:

– Ну, чего тебя туда понесло, старая?!!

Но наваждение уже схлынуло. Я стоял, наверное, красный, как рак варёный. Да, что ж я творю-то?!! Что, вообще, со мной происходит?!! Валентин попытался было продолжить, да я не позволил. Упёрся в его грудь руками и яростно замотал головой:

– Не надо, Валентин Михайлович! Прекратите!

Однако, вовремя заглянула мама. Буквально, сама того не зная, спасла своего СЫНА от непоправимого шага. Не сунься она сюда, этот гад, возникни вдруг у него такое желание, мог бы разложить меня прямо на кухонном столе, а я под эйфорией даже сопротивляться б не смог. Тело хотело этого и было готово, потому что в трусах только что не хлюпает. Бежать мне отсюда надо и чем быстрее, тем лучше. Иначе сорвусь. Не удержусь на краю старой личности. Вот только, не могу этого сделать. Ещё не все дела закончены.

– Саша… Я хотел тебе сказать…

– Не стоит ничего говорить, Валентин Михайлович. Не надо.

– Я хочу разорвать отношения с Ольгой!

От его голоса по коже бегут мурашки, а два голубых омута снова засасывают в свою пучину. Закрываю глаза, а уши руками. Не хочу ни видеть его, ни слышать.

«Уходи! Уходи! УХОДИИИИ!!!» – думаю про себя.

Но, похоже, что я эти мысли ещё и озвучил заодно. Скорее, даже прокричал. От нервного напряжения, тело бьёт крупная дрожь. Прибежала мама с отцом и Стасей. Батя утащил зятя в прихожую. Оттуда доносятся приглушённые голоса обоих:

– Ну, что?!! Поговорил? Придурок!

– Владимир Петрович, да я ж ничего такого…

– Санчу колотит всю! Это, по-твоему, «ничего такого»?

– Да, что я сделал-то?

– Что мог, то и сделал. Поздравляю. Иди уже, деятель!

Щёлкнул замок.

– Подожди! – спохватился отец. – Ты ж так и не поел.

– Да, ладно, перебьюсь.

– Постой. Сейчас я с собой соберу.

– Да, не надо, Влади…

– Стой! Кому говорят? – и уже в кухню: – Анастасия, собери отцу поесть с собой.

– Хорошо, деда.

Дочь отлипает от меня и быстро исполняет просьбу. Выходит из кухни. Теперь из прихожей слышится ещё и её голос:

– Я тебя, конечно, очень люблю, папа! Очень-очень! Честно! Но, прости меня… Ты балбес!

Наступает напряжённая тишина. Дочь возвращается ко мне и снова обнимает. Снова слышится голос папы:

– Знаешь, иногда устами ребёнка, действительно, глаголет истина. Ты иди, Валя, иди. Пусть она в себя придёт. Дай ей время. Но сначала… – тут он переходит на шёпот, но мне почему-то, всё равно, слышно. – Разберись со своей… этой…

Как же трудно жить, когда собственному телу доверять нельзя. Впрочем, тело не моё. Вернее, теперь-то оно, конечно же, моё, но вот процессы, происходящие в нём помимо моей воли и на которые, при всём желании, повлиять нельзя, доставляют массу неудобств. Я не химик-биолог, а потому не могу знать, что там это самое тело выделяет, да вырабатывает. Но когда это происходит, контролировать себя уже невозможно. Возбуждение просто смывает разум куда-то. Здравый смысл, тупо, отключается. Глаза начинают видеть то, что хотят, просыпаются естественные инстинкты. Естественные для женщины, а не для меня. Хоть волком вой.

И ведь, не сказать, что сам исчезаешь куда-то в такой момент. Нет, ты остаёшься, просто, начинаешь идти на поводу инстинктов и сам же ещё помогаешь, безрассудно бросаясь в сладкую пучину возбуждения, тем самым всё усугубляя. Может быть, не влюбись я когда-то в свою Вальку до безумия и не окажись Валентин так на неё похожим, было бы проще. Но нет! Верхний ублюдок лёгких путей не выбирает. Видимо, так интересней ему. Веселее и увлекательней. Ну, а что? Смотреть, как я корчусь тут, разрываемый противоречиями, наверное, и правда интересно. Одно знаю точно. Надо держаться подальше от Валентина. Не дай Бог, оказаться с ним наедине и всё. Если я сам, как личность, ещё смог бы абстрагироваться от его колдовского взгляда, то тело этого не хочет. Оно, наоборот, к нему тянется, желает его, буквально вынуждая меня этому способствовать.

А вот то, что он сказал, перед тем как его батя в коридор утащил, очень важно. По ходу, мои действия на пляже, в совокупности со всеми остальными, дали более сильный эффект, чем я предполагал. Перестарался маленько, блин! Оно понятно, конечно, что благодаря моим стараниям и пригляду сверху, Саня выглядит на сегодняшний день просто замечательно. Однако ж, она не одна на всём белом свете такая. Найдутся на просторах Руси девки и посимпатичней, наверное. Всё дело в похожести. Практически в идентичности, как внешней, так и внутренней. От неё одни проблемы. Ну вот, зачем было такой загиб делать? Ладно уж, пусть бы, раз так приспичило поиздеваться, засунул меня в бабу, но другую. В какую-нибудь обычную девку или вообще в тётку зрелую. Психических мук и страданий реципиента столько же, зато проблем в разы меньше. В общем, я к тому, что надо спешить. Если Валентин, попрётся завтра и скажет змеюке, так, мол, и так, на этом, дескать, его полномочия, на счёт неё… ВСЁ! Случиться может… Да, что угодно может случиться! Ольга и так человек жестокий да беспринципный, к тому же женщина. А обиженная женщина, это, вообще-то, страшно. Тем более, если у этой женщины в руках все финансовые потоки предприятия и прямой доступ к счетам.

В общем, очередная проблема возникла. Выживи мой двойник, ей было бы проще. Она, как один из соучредителей, имела полное право инициировать проверку, а я здесь никто. Впрочем, официальная проверка тоже не подходит. Её незаметно не проведёшь. На то она и официальная. Ведь, можно этим спугнуть злоумышленника. Тут надо действовать тихо, а Валентин, в порыве влюблённости, может все планы порушить. Тем не менее, не всё так плохо. Дело в том, что Валя моя, в своё время, обратилась за помощью не к кому-нибудь, а к своей знакомой. То есть, к нашей общей знакомой. А точнее, к однокласснице и подруге. Которая к этому времени успела организовать свою аудиторскую контору. Именно она занималась в моей реальности разоблачением бухгалтерской аферы.