В этот момент Мелисар подумал, что Марлон вновь подхватится и начнет рубить все вокруг себя, но этого не произошло. Варн, потупившись, смотрел в пол, Ателард ушел в себя. Он внимательно смотрел в костер, но взгляд его был пуст и, кажется, пронизывал все насквозь, бесцельно вглядываясь в неизвестность грядущего. Мелисар выгнув руку, провел ею по спине и почувствовал странное жжение. Отняв ее, он присмотрелся – на руке была кровь. Он через голову стянул с себя рубаху. Она была изодрана на спине и пропитана уже подсыхающей кровью.

– Что это? – удивленно спросил Варн.

– Я, кажется, знаю что, – загадочно ответил Мелисар и принялся глазами выискивать ласку.

В темных углах зала ее было сложно рассмотреть, поэтому он пытался заметить хоть какое-то движение, которым она себя выдаст. У входа в один из уходящих коридоров мелькнуло что-то рыжеватое, но лишь на мгновение, и тут же растворилось во тьме. Марлон внимательно следил за взглядом Мелисара.

– Странный у тебя питомец, – произнес он.

Мелисар удивленно посмотрел на него. Наверняка он тоже заметил рыжую шерстку зверька. Еще раз взглянув на вход в туннель, он вспомнил, что именно на него указал Марлон, когда говорил о телах обезглавленных им каннибалов.

– Странный, кровожадный, но преданный, – закончил наемник. – Она исцарапала тебе спину, когда ты шел сюда. Наверняка чувствовала зло, но тем не менее зашла вместе с тобой. Собачья преданность не свойственна дикому зверью, как ты приручил ее?

«У этого наемника ум такой же острый, как и его клинок», – подумал Мелисар. Ателард прервал свои раздумья и теперь с непонимающим лицом пытался вникнуть в разговор, Варн выглядел примерно так же.

– В Стфорне множество традиций и умений. Со времен Волчьей войны мы сохранили один обряд. Каждый новорожденный получает небольшое кольцо, грубо сделанное из металла, которое имеет некую силу, о которой мы редко кому рассказываем, – Мелисар сделал небольшую паузу, будто не решаясь продолжать, но все же добавил: – Свое я использовал, чтобы приручить ласку.

Он оборвал на этом свой рассказ, не желая дальше раскрывать всех возможностей перстня. Сейчас его больше всего волновала сама ласка. Она никогда не пробовала на вкус кровь человека – те двое станут первыми. И как это скажется на самом зверьке, изменится ли ее поведение – остается загадкой, ответом на которую Мелисар никогда бы не пожелал обладать.

Неприятный скрежет заполнил весь зал. В единое мгновение все вскочили на ноги. Ателард крепко сжал древко копья, Варн из складок своей одежды выхватил на этот раз сразу два ножа, один приставил к бедру, а другой в левой руке завел за спину. Марлон лишь крепко сжал рукоять меча, но так и не вынул его из ножен. Мелисар же, в свою очередь, наложил стрелу на снятый из-за плеч лук и приготовился поразить любую цель. Все замерли, находясь в диком напряжении. Из темного угла больше не было слышно бормотания. Шальным огоньком из бокового туннеля вылетела ласка и с необычайной скоростью скользнула Мелисару за спину.

Скрежет продолжал медленно разрывать на куски внутренний мир каждого из присутствующих. Марлон первый заметил, что именно его издает. По бокам от статуи девушки в стенах начали открываться каменные ниши. Наемник выхватил из костра горящую ветвь и приблизился. Неведомая магия раздвигала толстые плиты в разные стороны. Местами от старости они осыпались каменной крошкой, припорашивая пол. Плиты замерли так же неожиданно, как и пришли в движение. Скрежет прекратился. Марлон, высоко подняв свой факел, приблизился к нишам в упор, вглядываясь во мрак, сгустившийся в них. Все последовали его примеру и подошли к ближайшему из углублений в стене.

– Медведь? – недоуменно спросил Варн.

Мелисар, опустив лук, приблизился и встал рядом с ним. Огонь от факела Марлона играл бликами на огромных когтистых лапах, узкой морде и колкой шерсти.

– Каменный медведь, – поправил Ателард. – Можешь выдохнуть и поблагодарить богов.

– Я сомневаюсь, что это их заслуга, – произнес Марлон и что есть силы ударил горящей палкой по медвежьей морде. – Не рычит, и то радость.

Огромные, они возвышались в нишах друг напротив друга. Камень, из которого они были высечены, покрылся трещинами даже больше, чем статуя девушки, местами он даже обладал россыпью пятнистых лишайников. Такие грозные, они вселяли ужас, даже будучи всего лишь каменными изваяниями.

– Но зачем они здесь? – спросил Мелисар.

– Может, кто-то хочет запугать нас таким образом? – предположил Варн.

– Если это так, то у него это вышло, – произнес вкрадчиво Марлон. – Хотя я сильно сомневаюсь в этом. Ставлю свой меч на то, что эти твари оживут, как только мы уснем, и сожрут нас в мгновени…

Конец фразы был заглушен новым скрежетом. Теперь он исходил из одного-единственного места, из мрака, в густых клубах которого спрятался безоружный каннибал. В страхе он на четвереньках начал отползать от темноты, путаясь в своих лохмотьях, цепляясь и неуклюже падая.

Каменная плита на этот раз поползла вверх, а не вбок, будто решетка на вратах старинного бастиона. В узкую и медленно растущую щель между полом и движущейся плитой стали проникать яркие лучи.

– Это солнце! – радостно выкрикнул Ателард.

– Не думал, что когда-то буду ему рад, – произнес Марлон.

Плита уже наполовину ушла в потолок, когда улыбающийся Марлон сделал первый решительный шаг навстречу ослепляющему свету, от лучей которого померк даже костер, а темнота по углам рассеялась. Мощный поток ветра, вырвавшийся из прохода, остановил его. Он морозным холодом обдал лицо и проник колкими пальцами под одежду, будоража все тело. Мелисар заметил, как попутно вместе с собой он занес несколько снежинок. Каждый из присутствующих в зале уже тешил себя надеждой на свободу, пускай пленение и было кратковременным, но это не делало ее менее желанной. Однако в один момент холодом словно сковало все надежды, ведь что-то явно шло не так. Откуда мог взяться снег в конце лета?

Ателард решительно пошел к выходу, ладонью прикрывая глаза от колкого ветра. Но когда стражник поравнялся с Марлоном, тот выкинул руку и остановил его. Ветер с каждым мгновением становился все сильнее, теперь он со свистом врывался в зал, клубами загоняя мелкий снег. Расслышать что-либо было неимоверно сложно, но Мелисар прочел по губам как Марлон произносит стоящему возле Ателарду: «Вслушайся».

Напрягшись, парень попытался расслышать хоть что-то. Плита почти полностью ушла в потолок, когда он наконец услышал. Это было одно из самых странных чувств, что он когда-либо испытывал. Стоя в замке, он слышал извне, где свирепел мороз и холодный ветер, звук скачущего коня. Это просто не укладывалось в голове. Кажется, мир начал сходить с ума, но между тем цокот копыт становился громче. Мелисар, прикрывая лицо руками, пытался всмотреться в открытый проем, но яркий свет и ветер со снегом мешали ему, заставляя все чаще переводить свой взор на пол. Краем глаз он заметил, как Марлон достал меч из ножен. Свист ветра окончательно поглотил все остальные звуки, а пол постепенно полностью занесло снегом. У дальнего конца зала уже начали собираться сугробы. Мелисар отступил на шаг назад, и именно в этот момент яркий свет в проеме закрыла собой тень, и мгновением позже в зал на полном скаку на гнедом жеребце влетел всадник.

Копыта коня начали разъезжаться, как только он оказался на гладких плитах, а мелкая снежная крупа только посодействовала завершению его бешеной скачки. Одно из копыт подвернуло, и лошадь вместе с всадником грузно завалилась на бок, разразившись полным боли ржанием. Четверо, ранее восседающие у костра, все как один ждали, что произойдет далее.

Порывы ветра нисколько не слабели и до сих пор мешали что-либо разглядеть даже внутри самого зала. Ателард с копьем наготове стал приближаться к поваленному жеребцу. Присмотревшись, можно было увидеть его брюхо и ногу, прижатую к нему, изогнутую под ужасающим углом, однако разглядеть всадника никак не удавалось. Он перевалился за коня, и теперь мощный бок животного, судорожно вздымающийся при каждом вдохе, скрывал его от посторонних глаз.