Да, они были знакомы всего несколько часов, но Мелисару и этого хватило, чтобы узреть в старом, потрепанном годами долгой службы стражнике неподдельную доброту и отзывчивость.
Дальше полный хаос – оживающие статуи медведей, плиты, открывающиеся и закрывающиеся. Замок играет ими, для него они просто живые игрушки из плоти и костей, с которыми можно поразвлечься, жизнь которых ровным счетом ничего не стоит. Ведь забрать ее здесь можно в любой момент, и игрушка не сможет воспрепятствовать.
Лишь подсев к костру, Мелисар понял, где находится. Тогда им овладел страх, но при этом глубоко внутри, будто воздушный змей, борющийся высоко в небе с потоками ветра, тлела надежда. Теперь же, когда все зло почерневших каменных стен вырвалось наружу, слепой страх отступил, исчезла боязнь неопределенности. Но именно она и давала надежду, была веревкой, за которую держался змей. Теперь же веревка лопнула, змей кувыркаясь в мощных порывах ветра, медленно отдаляясь, растворился в серости неба. Надежда исчезла.
Мелисар почувствовал острое покалывание и вынырнул из раздумий. Ласка оживилась и принялась перебирать своими цепкими лапками, сбегая по его руке. Парень ловко перехватил ее, когда она уже готовилась спрыгнуть с него. Он никогда еще не был так рад ощущению колкой шерстки зверька, его теплу. Все становится намного проще и легче, когда ты вдруг понимаешь, что не одинок. Но несмотря ни на что, зверек продолжал куда-то рваться, он взбудораженно извивался в ладони и если не царапался, то уже был близок к этому.
– Да что с тобой? – удивленно произнес Мелисар, разжимая пальцы.
Ласка юрко скользнула в темноту, и кромешный мрак охотно ее поглотил. Поднявшись на ноги, Мелисар сразу вновь опустился на плиты. Он желал пойти следом, но в темноте мог случайно наступить на нее, поэтому не стал этого делать.
Между тем жажда все больше продолжала его угнетать. Неожиданно он почувствовал, как со стены на его спину стекает что-то холодное. «Вода», – промелькнуло у него в голове. Мелисар сразу развернулся и с трудом подавил желание начать облизывать камни. Необъяснимое внутреннее чувство, будто предостерегающее его, заставило коснуться стекающего потока рукой и лишь после попробовать на вкус, облизав пальцы. Это, несомненно, была холодная жидкость, но не вода. Во рту отдало металлическим привкусом. Кровь.
Он отстранился от стены. Попятился, и где-то неподалеку сразу послышалось до боли знакомое потрескивание разгорающихся поленьев. Обернувшись, Мелисар увидел грубо отделанный камин, вырубленный в боковой стене длинного коридора. Да, это был именно коридор, хоть огонь еще и был мал, вглядываясь, можно было различить во тьме узкий проход, заканчивающийся тупиком. Парень кинулся к нему, пересек всю комнату и застыл перед сплошной плитой. Он бегло ощупал ее, не имея ни малейшего понятия о том, что ищет. Пальцы скользили от угла к углу, но ничего не нашарили. Отступив от плиты на шаг, Мелисар с силой навалился на нее. Он давил что есть мочи, пока на лбу не выступил холодный пот и ноги не начали скользить в обратном направлении. Плита не поддалась, даже не скрипнула, не сдвинулась ни на волосок. Обессилено он отступил от нее.
За спиной послышался еле различимый скрежет. Языки пламени, облизывая поленья уже со всех сторон, давали достаточно света, чтобы можно было заметить ласку. Ее шерстка переливалась при каждом движении, а стоять на одном месте она и не думала. Зверек безустанно наскакивал на стену, высоко подпрыгивая, словно стремясь достичь чего-то, но безуспешно, съезжал вниз, лишь царапая камни острыми коготками. Мелисар приблизился и увидел, как по стене, как и на том месте, где сидел он, стекает при неярком свете темно-бордовая жидкость. В том, что это была кровь, сомневаться не приходилось. К тому же ни на что другое ласка не обратила бы внимания.
Возбужденный зверек, испытывающий постоянный голод, идя на поводу своих инстинктов, продолжал подпрыгивать, заведомо зная, что никак не достанет. В глубине себя Мелисар ощутил нечто подобное, некое желание, наконец, восполнить жажду, но оно смешивалось с отвращением, и поэтому он перехватил ласку и зажал ее в руках. Зверек извивался что есть мочи, но ни кусать, ни царапать не осмеливался.
С застывшим на лице удивлением и решительностью парень попытался найти то место, откуда вытекает кровь, и обнаружил под самим потолком небольшое круглое отверстие. Левее он заметил еще одно, и еще одно, и еще…
Вся стена была вдоль усеяна ими, и из каждого стекала темно-бордовая жидкость. Он десятки раз видел, как забивают и разделывают животных, и только поэтому от увиденного его не вывернуло наизнанку. Но несмотря на это, живот сжало и все внутри свело, будто его внутренности вынул и скомкал в своей огромной ручище отвратительный великан. Мелисар оглянулся и увидел, что на другой стене происходит то же самое, с единственным отличием в виде камина. На нем стекающий поток обрывался, и кровь, собираясь, капала на пол. Только сейчас парень заметил, что под стенами проходят небольшие желоба. Оценив их взглядом, он заметил, что они, словно паутина, переплетают весь пол в комнате и сходятся в одном месте – в большой каменной чаше, вырезанной в центральной плите обители. Расставив ноги чуть шире, чтобы кровь не коснулась сапог, Мелисар еле сдерживал дрожь, которая была близка к тому, чтобы овладеть всем его телом.
Темная густая жидкость, медленно протекая по желобам, начала стекать в чашу. Он продолжал безотрывно следить за ней, хоть и чувствовал отвращение. Чем больше она наполнялась, тем сильнее в нем разгоралась жажда. Если бы сейчас ему предложили корону, он бы выбрал воду, самую красивую девушку королевства – воду, несметное богатство – воду, крылья – воду. Единственное, чего он желал больше воды, это вырваться из мертвой хватки замка, но даже это сейчас отошло на второй план.
Когда чаша наполнилась до середины, по ее ободу тусклым сиянием начали одна за другой зажигаться руны, которые Мелисар постепенно складывал в слова. Наконец зажегся последний символ, и надпись воссияла ярче.
«Свободу получит лишь тот, кто трижды изопьет».
Безвыходность выбора медленно начала заполнять собой сознание Мелисара. Значит, чтобы покинуть комнату, надо сделать три глотка из чаши. Опуститься на колени и, коснувшись губами, трижды наполнить рот кровью. Мелисар отвернулся, крепко сжав зубы, его живот пронзило судорогой. Ему хватило только представить, чтобы понять – кровь выйдет из него тем же путем, что и попадет в него, стоит ему только исполнить начертанное. Между тем необъяснимая жажда, несмотря на всю боль, пронзающую его желудок, оставалась, и даже больше – продолжала нарастать с каждым мгновением. Острое осознание того, что в чаше находится кровь, начало стекленеть, само слово «кровь» словно начало тлеть и терять свое значение.
Мелисар развернулся к чаше. Вода, кровь – не все ли равно, чем восполнить жажду, столь сильно изнуряющую его организм? Надо лишь закрыть глаза, и цвет перестанет отпугивать. Просто склониться и начать пить, возможно, это лишь глупая боязнь перед неизведанным. Может, с первым глотком станет ясно, что страх был напрасным, что на самом деле пить будет приятно.
Парень опустился на колени и, когда уже готов был поставить руки по обе стороны вокруг чаши, почувствовал, что в них зажата ласка. Он долго смотрел на нее, будто просыпаясь после глубокого сна. Предыдущие мысли стали казаться чужими. Случайность вернула его к реальности, из которой увела связь с лаской. Образ чаши потерял свою сакральность. В голове, будто рыжий хвост хитрой лисы из глубокой чащи, мелькнула мысль. Не совсем правильная, во многом неприятная, но другого способа выбраться Мелисар не видел. Вместо того чтобы склониться над вырубленной в плите чашей, он поднес к ее краям ласку, не выпуская ее из рук. Она жадно втягивала воздух и прекратила вырываться, когда поняла, что сейчас произойдет. Руки, неоднократно пытавшиеся изловить ее за чрезмерное желание убивать, покрытые мелкими шрамами от ее же когтей, сейчас сами направляли ее к бордовой жидкости. Мгновение – и зверек принялся жадно упиваться кровью. Ладонями Мелисар чувствовал, как сердце зверька громко пульсирует в его маленькой грудке, а бока ходят волной при каждом его глотке.
