Я покраснела.

Покраснела из-за своих мыслей. Взглянув на него впервые, совсем мельком и издалека, я успела подумать, что кому-то очень повезло. Такой красивый парень стоял с цветами в ожидании своей дамы, наверное, она прекрасна… Приветик, на самом деле, дама — это я, и не сказать чтобы мне повезло. Точнее, мне бы точно повезло, будь Вишневецкий со мной искренним.

Я пошла в его сторону, сдержанно помахав, когда наши взгляды встретились.

— Отлично выглядишь, — сказал он.

— Выгляжу как и всегда.

— Нет, сделала укладку. Для меня? Это приятно.

— Что? Да просто… — шестеренки в моем мозгу закрутились с огромной скоростью, лишь бы Вишневецкий не понял, что я для него выряжалась. Да и неправда это! — Сестра захотела поэкспериментировать с моими волосами.

Он кивнул, но ничего не ответил, стоял, погрузив руки в карманы, будто знал великую тайну.

— Это цветы, — указала я на розу в его руке, всеми силами старалась замять неловкую ситуацию.

— Это цветы, тебе.

Он протянул мне розу, и взяв ее, я, наконец, разглядела прозрачный кокон, в котором находился розовый бутон. Этот чехол чем-то напоминал тубус конической формы, давал возможность рассмотреть цветок в мельчайших подробностях, но мешал прикоснуться.

— Специально выбрал с защитой, новенькая, — подмигнул Вишневецкий. — Знал, что ты придешь с рюкзачком. Положи розу в него, сохранишь в первозданном виде, чтобы любоваться в свое удовольствие.

— Ого. Спасибо.

Не сказав больше ни слова, Вишневецкий повел меня в очередь на американские горки.

Впереди стайка девчонок, чуть старше моей Леси, активно выясняла, сколько кто сбросился на билеты. Одна из них, оглянувшись на Женю, сразу же застыла, а потом толкнула вторую локтем в плечо. Неужели такое с Вишневецким происходило постоянно? Если так, кажется, я даже понимала, откуда у него эта уверенность в себе.

— Кстати, ты отлично подготовился к парам, как для человека, не желающего постигать журналистику, — заявила я.

Он, кажется обрадовался, что я вспомнила об этом.

— Тебе понравилось.

— Я этого не сказала…

— Ну хорошо. Ты хочешь спросить, почему я внезапно пришел на пары весь такой… во всеоружии, да?

"Да" — пронеслось в моей голове. Но он внезапно стал выглядеть таким самодовольным, что я изменила тактику.

Гордо и упрямо заявила:

— Нет.

Его это рассмешило. Приблизившись чуть ближе, он почти прошептал мне на ухо:

— Я с удовольствием выслушаю твое предположение, новенькая. Ты же любишь предполагать.

От такого тона у меня мурашки по спине побежали. Не помогло ни солнце, ни люди, ни детский гомон. В какой-то момент они все пропали и остался только горячий парень рядом со мной. Так, Лера, возьми себя в руки. С нечеловеческими усилиями я отстранилась, металлический прутья огорожи впились мне в спину, но между нами восстановилось нормальное расстояние. Я снова могла говорить, функционировать и соображать.

— Что ж, мне не сложно.

— Да, да, я слушаю, — воодушевленно подбодрил меня Вишневецкий.

— Полагаю, ты решил доказать мне или кому-то еще… что способен учиться. И, — закатила глаза я, — не один из неудачников, которые не наделены интеллектом, а золотой мальчик, родившийся с возможностью выбирать, чем ему заниматься. Но я все равно не понимаю, почему ты занимаешь в этом университете чужое место, если журналистика тебе не нравится.

— А может быть, она мне понравится, — возразил Женя.

Он задумчиво потер подбородок.

— Не понимаю.

— Лерочка, мне не не нравится журналистика, я просто не знаю, чем хочу заниматься, — Женя посмотрел мне в глаза. — Хорошо тебе, наверное, знать, кем ты хочешь быть через двадцать лет, и где — через тридцать. Но не у всех так. Я… понятия не имею, чем хочу заниматься. Чтобы работа приносила удовольствие, это же фантастика какая-то.

— Разве ты…

Он прервал меня на полуслове:

— Скажи, почему ты хочешь стать тележурналистом, ммм?

Мы так громко говорили, что мама с ребенком позади уже откровенно подслушивали.

И все же я набрала в грудь побольше воздуха и произнесла:

— Еще в школе я так решила. Смотрела на дикторов новостей и думала, как это клево, знать новости первой, рассказывать всем остальным, — пожала я плечами. — Вот так и родилась идея. Быть информатором для людей, чтобы вечером они включали новости и видела меня, слушали меня.

Женя кивнул, удовлетворился моим ответом.

А потом неожиданно усмехнулся, снова вторгаясь в мое личное пространство.

— Но ты же понимаешь, что есть интернет, тик-ток и масса других способов самой стать контентмейкером, и торчать в университете не придется…

— Ой, иди ты, — пихнула я его в бок.

А Женя рассмеялся.

И я поняла с неожиданной ясностью, что едва сама сдерживала улыбку.

— Господи, кажется, меня тошнит, — пожаловалась я, медленно идя вперед и держась за стенку. — Это совсем не романтично, но…

— Да брось, было же клево, сто лет на горках не катался! — прокричал мне в ухо Женя.

Мы проходили мимо "сюрприза", огромной центрифуги, которая разгонялась до такой скорости, что люди в ней прилипали к стенкам и крутились вертикально.

И гудела она как настоящее чудовище. Я молча дала себе обещание, что на этот аттракцион не пойду и под дулом пистолета. А на горках, с которых мы только что слезли, обессиленные и счастливые, было не так и плохо. Даже хорошо, если уж совсем откровенно.

Я нахваталась стольких эмоций, что до сих пор вяло улыбалась, хотя мой желудок был явно против подобного экстрима.

— Куда теперь?

— Ох, даже не знаю…

Остановившись, я жестом попросила дать мне секунду, а он, особо не раздумывая, встал рядом у стены. Наши взгляды встретились и я почему-то не отвернулась.

Впервые, наверное. Вишневецкий был тем самым, что и всегда, но неуловимо другим. Улыбка выглядела искренней. Я ничего не могла с собой поделать, я верила, что сейчас он наслаждался моментом. Как и я. И он был таким красивым, что в своих мечтах я позволила себе погладить его по щеке. И тут же сразу испугалась, о чем подумала.

— Ну что, куда идем дальше? — подмигнул Вишневецкий.

— Не знаю, но куда-то, где… — я рукой очертила круг в воздухе, — не так быстро.

— На колесо обозрения!

Он решил за нас двоих, и снова потащил меня за собой. Я попыталась оттолкнуть его, но Женя держал меня за руку, словно в последний раз.

"Если будешь отпираться, закину на плечо и так понесу, — сказал он мне, повернувшись через плечо. Сделав вид, что позволить этого не могу, я расслабилась и позволила ему вести меня.

Около колеса тоже собралась небольшая очередь. Я молча восхищалась, как много людей приходили сюда с семьями, детьми, вторыми половинками. В будний день между дел они все-таки выкраивали время, чтобы… побыть счастливыми.

— Ремни не отстегивать, на ноги не вставать, не раскачиваться, — получили мы инструктаж от сурового типа, который защелкнул на нас пояса.

— Да, сэр, — кивнул Женя, за что я стукнула его, на этот раз ногой.

А потом аттракцион заработал и мы начали медленно удаляться от земли.

Гул парка постепенно затихал, а неловкость, будто воздушный шарик, заполняла весь мой мозг. Я рассматривала город под ногами, но думать могла только о том, что мы с Вишневецким катались на самом романтическом аттракционе и где-то там маячил возможный поцелуй.

— Так а в детстве ты кем-то хотел стать? — спросила я, возвращаясь к безопасному разговору о профессиях.

— Врачом, — сразу же ответил он.

— Ого, и… почему именно врачом?

— Не знаю, я вообще считаю, что в детстве мы мечтаем о чем-то странном, — иронично произнес он. — Ну, наверное, мне кто-то сказал, что это круто — жизни спасать. А потом папа сообщил, что если я не хочу быть нищим гением, то мне стоит поискать другие варианты.