Но сложность с Вишневецким заключалась в том, что рычаг он наверняка зарыл глубоко в тайник, до которого мне не добраться.

По крайней мере, пока.

И вот я ритмично вышагивала по хорошо знакомому маршруту, почти не смотря в лица людям, идущим в противоположную сторону, мяла в кармане куртки наушники (после ссоры с Асей я заимела новую привычку, до самых пар сидеть на первом этаже и погружаться в песни любимых исполнителей), когда дорогу мне преградил Павел. Павел Нестеров, бывший парень, возможно, насильник, вызвавший у меня приступ паники в прошлый четверг.

И плевала жизнь на то, что я даже в мыслях с ним попрощалась, решила идти дальше и игралась со спором и Вишневецким.

Я сначала охнула, а потом покраснела от такой бурной реакции.

Он стоял напротив меня, вальяжно опираясь о киоск "Пресса". Весь такой… как прежде. Я заметила, что он носил те же кроссовки, у которых сзади постоянно загибалась пятка, ведь ему было лень пользоваться ложкой для обуви, те же джинсы, кажется, Colin's, с потертостью, смотревшейся как откровенная дырка на его бедре, и ту же черную куртку с яркими желтыми лампасами, благодаря которым я находила его в толпе вечером.

Чувства свалились на мене все разом, заставив открыть рот — но так ничего и не произнести.

— Может быть, поговорим? — спросил он. Смотрел на меня, опустив ресницы, как побитый лабрадор.

Мое "нет" так и застряло на языке, я слабо кивнула и пошла дальше, уже медленнее.

Так, до университета идти еще пять минут, ничего за это время не случится, к тому же мы на самой оживленной улице города, не украдет он меня, размышляла я, пока Павел молча сопровождал меня.

— Как там твоя мама? Слышала о ее болезни, — произнесла я, сразу же ощутив, какой неестественной получилась фраза.

Очевидно, что мы должны были начинать разговор с другого. Как насчет фразы: "скажи мне, Павел, так ты насиловал девушек?" или "Извиниться за весь тот кошмар, что ты принес в мою жизнь, не желаешь?". Но я держала рот на замке, ждала, чтобы он сам заговорил об этом. Потому что… если он даже не вспомнит, то наша беседа потеряет всякий смысл.

— Ей уже лучше, спасибо.

Вот как.

Учтивый вопрос, учтивый ответ. Не так я себе представляла наше воссоединение.

И ладони у меня дрожали до той степени, что пришлось опустить рукава куртки до самых пальцев, чтобы спрятать дрожь.

— Лер, — позвал меня Павел, он продолжал смотреть себе под ноги.

— Что?

— Знаешь, я часто представлял эту нашу встречу, но не верил даже, что ты захочешь со мной разговаривать. И в итоге… Наверное, даже не придумал, что буду тебе говорить, если позволишь… По-идиотски так.

— Прекрасно, — сухо выдала я.

Мы уверенно двигались к университету, я почти чувствовала, как время убегало, а вместе с ним и возможности.

— Я не насиловал девушек, Лер. Я бы никогда так не поступил, — снова заговорил он.

И его слова вонзились в меня ледяными стрелами. Не насиловал, правда? Я почти выдохнула, почти закричала "я так надеялась на это!", но вовремя спохватилась. Даже если бы Павел был насильником, он бы не признался. Нельзя ему верить, если не полнейшая дура. Его ведь обвинили в насилии, даже на захудалом сайте написали, а потом его отпустили…

Черт. Я растерялась. Снова.

Как среагировать? Какая реакция будет правильной?

— Но меня не просто так связали с теми парнями, — Павел легонько взял меня за локоть, разворачивая к себе. — Я все тебе расскажу, хочешь? Знаю, что мы не виделись давно… Я приходил к тебе, мама сказала, что ты уехала из города, да еще и Марина мне сверху насыпала. Как я безответственно поступил с тобой и все такое, — скривился он, как будто само воспоминание приносило ему мучения. — Короче говоря, мне стыдно стало, поэтому я тогда только к окну твоему подошел.

— А мне было страшно, — пожала плечами я.

— Я понимаю. Ты же поверила им.

— А что мне оставалось делать? — вспыхнула я, вырвавшись из захвата. — Ты не потрудился объяснить. Или нужно было прийти к тебе в СИЗО?

— Нет, конечно, нет. Я не о том. В смысле… логично даже.

И снова его фирменное спокойствие! Я выжила той весной благодаря способности Павла смотреть вот так — будто он и Землю силой воли остановить способен, не говоря уже о каких-то мелких неприятностях. Пусть он был всего на десять сантиметров выше меня, да и не особо накачанный, я чувствовала себя с ним защищенной от невзгод. И этого оказалось достаточно, чтобы отпустить папу к другой женщине, чтобы успокаивать Лесю, уроки делать с сестрой вместо мамы, работающей теперь еще больше. Неожиданно я осознала, что убежала за город после второго семестра не из-за обвинений Павла в изнасилованиях, просто я на стенку лезла от отчаяния и грусти, потому что его больше не было рядом.

— Так… Пройдемся, может быть?

— У меня пары, — я упорно не поднимала взгляд.

— А пропустить никак?

— Если ты хоть немного помнишь…

— … Я отлично помню тебя и твои привычки, знаю, что это фантастика, — усмехнулся Павел.

— Вот именно.

И мы продолжали стоять, как два идиота перед корпусом.

— Впрочем, — заговорила я, заливаясь румянцем. — Первой парой у нас физ-ра, ее я могу пропустить в качестве исключения.

Итак, это случилось. Произошло. Судьба снова вернула меня к Павлу, заставила все-таки выслушать его версию событий.

Я осторожно называла его историю именно так, чтобы не быть доверчивой дурой. Снова.

Чтобы поговорить, Павел повел мне на детскую площадку, втиснувшуюся в коробку серых панельных пятиэтажек.

Я одобрила его выбор, здесь не страшно, вокруг дети, мамочки, даже школьники, вон, присели на деревянную балку песочницы и о чем-то шептались. А еще здесь я чувствовала себя хорошо, комфортно, своей. Рядом с домом, где находилась наша квартирка, никогда не было даже подобия площадки, с одной стороны трасса, с другой — пустынное футбольное поле, интересное только для мальчишек. Помню, что мне и шести лет не исполнилось, как я уже бегала сюда каждый вечер, каталась на качелях, взбиралась на паутинку и спускалась с горки. Сейчас все это стало старым и облезлым, краска стерлась как и мои воспоминания из глубокого детства.

Павел встал около качелей в приглашающем жесте.

Эти находились в стороне от оживленной площадки, не придется переживать, что кто-то подслушает наш разговор об изнасилованиях.

— Ну что. Ты обещал все рассказать, так рассказывай, — я села и схватилась за металлическую стойку. Почувствовала на руках шершавую краску, местами она полностью слезла. — Все не то, чем кажется, тебя обвинили, но отпустили. Только я так ничего и не поняла.

Павел в ответ на мою грубость кивнул.

— Помнишь, квартиру на Кузнечной?

— Да, конечно.

Пару раз я ночевала там, когда пребывание дома становилось совсем уж невыносимым.

Я знала, что жильем владела мама Павла, она сдавала его квартирантам на день-другой, но желающих было не так много.

Кому сдавать-то? В нашем городе туристам смотреть нечего, а бизнесменам некому продавать.

Мы с Павлом на эту тему не говорили, но я подозревала, что квартира пользовалась спросом у людей, желающих уединиться на несколько часов. У мужей-предателей, жен-изменщиц и, конечно, бедных студентов, которым было просто негде переспать.

— Вот с нее все и началось.

— Как? Каким образом? — приподняв голову, я посмотрела Павлу в глаза. Если сейчас он расскажет, в чем там было дело, я хотела это видеть. Черт возьми, я сотню раз представляла себе, как мы поговорим.

— Да все ты понимаешь. Ты всегда была догадливой…

— Я на это не куплюсь.

— Парни попросили меня сдавать квартиру им, — Павел приподнял подбородок, отворачиваясь. — Сказали, что… Им удобно будет.

— Приводить девушек?

— Да. Только я не думал, что это будут не их девушки.

— Я не…