Бытовые условия пока не налажены. Палатки и нары готовы, но постельного белья пока еще нет и вторую неделю солдаты спят, не раздеваясь.

Мой правый сапог пришел в полную негодность и как раз к этому времени меня выручил ранее упоминаемый Петя Юрченко. Он сапожник и уже приступил к своей работе по ремонту обуви. На вещевом складе он раздобыл старые, но еще пригодные к носке «прохоря».

Какое-то время они еще послужат. Петя, влюбленный во всех женщин, рыцарь из Аккермана и спокойный как камень литовец Казимир Пагирис вдвоем составили сапожную артель при первой роте.

Одно отделение моего взвода направили на ремонтные работы в здание Академии Бронетанковых Войск. В связи с окончанием учебного года освободились многие помещения, в которых многие годы не производилось никакого ремонта. Солдаты вынесли из них мебель и приступили к работе: потрескавшуюся и местами отставшую от стен штукатурку оббивали до деревянной обрешетки, окна очищали от старой многослойной покраски. Некоторые солдаты, работающие здесь, были знакомы со штукатурными и малярными работами по прежней еще вольной жизни. Руководит работой гражданский прораб. Он объяснил, что к чему и ушел на целый день. Я работал вместе со всеми. Это не обязательно, но я считал, что для начала это пойдет на пользу и мне и работающими со мной солдатами. Остальные люди моего взвода по-прежнему копали траншею под коллектор и выполняли вспомогательные работы на стройке жилого дома. Я несколько дней решил провести с отделочниками.

Вчера в Академию приезжал Югославский Маршал Иосип Броз Тито. Во время работы солдат Микелайтис подозвал меня к окну:

– Сержантушка, посмотри, кто это там ходит?

Я посмотрел в окно и увидел с высоты третьего этажа фуражку Югославского Маршала и не советские погоны на его плечах. С ним было несколько наших и югославских офицеров. Они на какое-то время задержались на месте, о чем-то поговорили, потом скрылись за углом здания.

Не прошло и месяца, как солдаты построили штабной барак. Эта архитектурная форма жилых помещений была очень популярна и востребована для проживания в ней счастливых советских людей, строящих свое светлое будущее, а также в концлагерях для размещения в них врагов народа и прочих репрессированных элементов. Штабной барак стройбата ничем не отличался от своих бесчисленных собратьев и выглядел удручающе. Но раз появилось помещение для штаба, то сразу же появилось и штабное начальство: командир батальона, его заместители, начальники различных служб, начальник штаба, и замполит. Все эти офицеры тотчас же принялись проявлять свою активность по адресу и без того затурканных солдат и сержантов первой роты. До этого мы знали только одного своего командира, капитана Тарасова. Теперь же у нас стало много командиров и каждый стремился внести свой вклад в руководство личным составом батальона. А поскольку всего состава батальона под рукой не было, то штаб со всем своим командным апломбом обрушился на первую роту. Один только начальник штаба капитан Филутин чего стоил!

Сержант Вася Кудреватых, милейший и добрый парень, утром после завтрака построил свой взвод и «Ша-гом марш!», повел его со двора на выход к проходной. Ясное дело, что строй был так себе, и равнение солдаты не держали, и с шага сбивались. Обычный походный строй. Нельзя же толпой идти по улице на стройку, все-таки идут, хотя и стройбатовцы, но люди военные. А с другой стороны, какой строевой выправки требовать от солдат перед девятичасовым с половиной рабочим днем на стройке. Просто идут люди на работу и только. Вася шел сбоку строя, отделенные впереди. И как раз в это время из проходной вышел начальник штаба. Вася заметил его не сразу.

– Остановить взвод! – приказал Филутин.

Вася подал команду, взвод стал.

– Товарищ капитан, первый взвод первой роты, – начал докладывать Вася, но капитан его оборвал:

– Отставить! Разве это строй? Вы что, первый год в армии? Это не строй а толпа! Взво-д! Слушать мою команду! Подравняйсь! Ша-гом марш! Р-раз, р-раз, левой, левой! – начал командовать начальник штаба.

Взвод приблизился к закрытым воротам и остановился. Дежурный на проходной сержант, сбитый с толку происходящим, стоял в нерешительности и ворота не открыл.

– Сержант! Разверните взвод в обратную сторону! – приказал капитан.

Вася в тесном промежутке между стеной здания, воротами и проходной будкой кое-как развернул взвод и подравнял строй.

– Взвод, с места с песней ша-гом марш! – подал команду капитан.

Взвод молча пошел по старой булыжной мостовой академического двора в обратную сторону от ворот.

– Вы что! Команды не слышали?! – гаркнул капитан. – За-певай!

Солдаты угрюмо молчали.

– Не хотите петь? Ладно. Бего-ом марш!

Взвод тяжело и вразброд затрюхал разбитыми ботинками по двору, добежал до противоположной ограды и остановился. Капитан Филутин, видимо, забыл какие команды следует подавать, чтобы повернуть строй и тогда сержант Кудреватых снова развернул взвод в обратную сторону. Начальник штаба заявил:

– Или будете маршировать с песней, или будете у меня бегать по двору, – заявил капитан. – Ша-гом марш! Запевай!

Взвод тронулся с места и сразу же из середины строя ефрейтор Телегин громким голосом запел, а точнее сказать заорал песню:

Закончив куплет, Телегин замолк, дальнейших слов он не знал, а песню никто не подхватил и не продолжил. Капитан скомандовал: «Бего-ом марш!». Взвод пробежал метров десять и без команды перешел на шаг. Строй смешался, шаг сбился, но капитана это не смутило и он снова подал команду запевать. И снова Телегин заорал «Дальневосточную», и его по-прежнему никто не поддержал.

– Отставить! – гаркнул капитан. – Я вам устрою веселую жизнь! Я займусь с вами строевой подготовочкой, – пригрозил капитан и приказал Васе. – Ведите взвод на стройку!

Угрозы своей капитан Филутин не выполнил. Видимо, кто-то из начальства ему объяснил, что стройбат – это не строевая часть. Вот уж усердие не по разуму. На что капитан Тарасов до мозга костей строевой офицер, а и тот примирился с отсутствием надлежащей строевой выправки у солдат своей роты. Кстати, я думал о том, что капитану Тарасову по его личным качествам и истинно военному профессионалу следовало бы не ротой в стройбате командовать, а занять, по меньшей мере, должность заместителя начальника по строевой части какого-нибудь престижного офицерского училища. Но, по-видимому, армейские бюрократы, распоряжающиеся штатными назначениями, посчитали, что одноглазому офицеру достаточно и стройбата. Пусть, мол, и за это благодарит.

А капитан Филутин нашел все-таки способ, как напакостить личному составу стройбата: он ввел в распорядок дня утренний развод. Перед выходом на работу все четыре взвода первой роты и два-три человека из хозвзвода выстраивались перед штабным бараком. Поселившийся на жительство в штабном бараке, капитан Филутин на каждом разводе присутствовал лично и ему докладывали командиры взводов о наличии солдат во взводе и о готовности приступить к выполнению производственного задания. Потом Филутину это надоело и разводом стали руководить дежурные по части.

Комбат не считал необходимой эту возню с разводом, но ему, человеку доброжелательному и порядочному, просто не хотелось конфликтовать с агрессивным начальником штаба.

Меня вызвал заместитель командира батальона по политической части капитан Рысаков и поручил мне вести учет прибывающих в батальон комсомольцев.

– В батальоне четыре роты. Ваша первая рота располагается здесь в Академии, вторая рота – в Военном институте иностранных языков, третья размещается повзводно в разных местах Москвы, а четвертая прикомандирована к химическому комбинату в Воскресенске для проведения строительных и ремонтных работ. Вам следует побывать во всех этих подразделениях и взять на учет всех комсомольцев. То же самое надо будет делать и среди вновь прибывающих солдат. Будем организовывать комсомольскую организацию нашей части. Свой взвод вам придется сдать другому командиру. А вы примете хозяйственный взвод. В армии не принято спрашивать согласия на выполнение приказа, но я спрашиваю вас, все ли вы поняли, что от вас требуется и согласны ли вы с моим предложением?