Джо посмотрел на Ари долгим взглядом, но промолчал.

На поминальную трапезу по слепой Торве пришел почти весь город. Несмотря на холод, столы вынесли на улицу, потому что в доме столько людей не поместилось бы.

Торве здесь любили. Любили за несгибаемый характер и твердость духа, за то, что она первой из женщин не побоялась выйти в море, за то, что вырастила своих семерых детей и никого из них не похоронила, и, наконец, за то, что сорок лет хранила верность погибшему мужу.

Потеряв супруга, женщины обычно стремились поскорее выйти заново замуж, без мужчины выжить почти невозможно, а Торве сумела, и это восхищало горожан, всегда готовых выказать уважение достойным. Она была словно воплощением самой стихии, с её холодами и ветрами, и старухи поговаривали, что в загробном мире Торве ожидает развеселая жизнь.

Ари не хотел идти на поминальную трапезу, он считал, что Торве предала его, но Ауд снова разболелась, и Джо был вынужден остаться с ней. И Ари пришлось сопровождать Бель.

Он уже не раз замечал, что Бель вообще любила всякие разные людские сборища, будь то праздник или похороны. Стоило нескольким горожанам собраться в одном месте, как Бель уже спешила туда. За короткое время, прошедшее со дня её приезда, она уже успела познакомиться с кучей людей. И хотя горожане относились к ней с настороженной подозрительностью, саму Бель это мало смущало. Она была открытой и милой с ворчунами, улыбалась старухам, скромно опускала глаза в присутствии женатых мужчин. Порою Ари казалось, что этой нездоровой общительностью Бель упрямо и упорно преследовала какие-то важные для неё цели.

Вот и сейчас она уже сочувственно обнимала Ильву, будто та никогда не носилась по деревне с криком «ведьма». О чем-то тихо говорила с кузнецом Вальгардом с таким спокойным лицом, будто не прятала в своём доме полуживую Ауд. Иногда её о чем-то спрашивали, но и она сама задавала какие-то вопросы.

Ари не подходил к Бель ближе, чем на пять-шесть шагов, смотрел на неё издали. От холода и тоски он уже выпил несколько огромных черпаков ягодной браги, злой и кислой, мельком пожалев, что медового пива на поминках не подают.

— Ещё? Хочешь, чтобы я волок тебя домой за волосы? — смеясь, спросил Тови, отбирая у младшего брата черпак.

— Верни, — буркнул Ари. Он был не слишком рад своему родичу, впрочем, как и всем другим присутствующим здесь. Бергторра прошла мимо, полоснув Ари недобрым взглядом, а Иске в его сторону даже головы не повернула.

— Да напивайся на здоровье, благо Бъерна нет в городе, — пожал плечами благодушный Тови. — Он поехал на равнины к Сангррид. — И сам налил Ари ещё браги.

— Всё равно Бъерн не имеет права меня теперь ругать, — хмыкнул Ари, — мой учитель — лекарь Джо.

— Чудно, правда?

Они помолчали, наблюдая за тем, как дети умершей складывают еду и домашнюю утварь в последнюю — рыбацкую — лодку Торве.

— Мерзкая была старуха, — не сдержался Ари.

— Да нет, она была ничего, — рассудительно ответил Тови, — только немножко странная.

— Она всегда называла тебя младшим сыном Бъерна, — припомнил старые обиды Ари, — будто меня вообще на свете не существовало.

— Торве была права, — вдруг обернулась к братьям высокая женщина, стоявшая перед ними. К своему потрясению Ари понял, что не знает её. Очень красивая, рыжеволосая, стройная, с ведьмовским обручем на голове, она никогда не появлялась в городе раньше. — Тови действительно младший сын Бъерна, а ты, Ари, не должен был рождаться.

Бель уже была рядом с ними, она внимательно слушала, её лицо было очень напряженным.

— У Торве был редкий и сильный дар, — продолжала незнакомка, — но любовь к мужу, любовь к детям почти уничтожили его. Человеческие чувства и ведьмовство не помещаются в одном разуме. Что же, это был её осознанный выбор.

— Кто ты? — спросила Бель.

— Я Рута, — улыбнулась рыжеволосая женщина, — ведунья с востока.

— Торве говорила о тебе, — откликнулась Бель завороженно.

— Торве позвала меня, вот почему я здесь… Но что ты такое?

Голова Ари шла кругом. Рута, ведунья с востока, говорила сплошными загадками. У Торве в этом смысле с мозгами всё же получше было. Но больше всего Ари пугала даже не рыжеволосая провидица, а Бель. У неё было такое лицо, словно она понимала каждое слово.

— Я как Ари, — ответила Бель, — меня не должно здесь быть. Но я хочу помочь.

Рута положила руку Бель на лоб и закрыла глаза.

— Нет, — решила она, — ты что-то совсем другое… И ты здесь совершенно не по своей воле.

— Какая разница, из какого дерева сделан посох, — возразила Бель очень нежным голосом.

— И это тоже ложь… От того, из какого дерева сделан посох, зависит то, куда приведет дорога путника, — отрезала Рута. — Но ты действительно поможешь, несмотря на то, что нет в тебе ни правды, ни света.

Бель положила руку на плечо Ари, и это совершенно подкосило его. Ари и сам не понимал, почему стоит тут, как теленок, слушает всякие глупости, да ещё и позволяет себя трогать.

— Я знаю, где смогу украсть всё это, если понадобится, — заявила Бель.

Рута убрала ладонь с её лба и открыла глаза.

— Я вернусь весной, — сказала она, — и мы поговорим ещё раз. Пока ещё у нас есть время. Немного, но есть. Береги мальчика.

Бель кивнула, и Рута пошла к рыбацкой лодке Торве. Ари увидел, как она срывает с шеи какие-то амулеты и кладет их покойнице на грудь.

— Зачем ты меня трогаешь? — возмутился он, сбрасывая руку Бель с плеча. — Ты меня позоришь, женщина.

— Пойдем домой, Ари, — устало попросила Бель.

Но он поручил её заботам Тови, а сам остался на берегу. Казалось, что каждая косточка в его теле звенит от холода. Вскоре Рута ушла, исчезла в вечерних сумерках, но Ари выждал ещё немного и только потом подошел к лодке.

— Рыжая дрянь, — пробормотал он, склоняясь над Торве. После смерти она выглядела красивее, чем при жизни, будто бы даже помолодела. — Запомни, что я отплатил тебе добром на зло, — на всякий случай сообщил Ари покойнице. Пальцы почти не слушались его, до того они замерзли, но он всё-таки смог зацепить несколько амулетов с груди Торве. Она не хотела ведьмовства при жизни, а после смерти оно тем более будет ей без надобности. — Счастливого воссоединения с мужем, — пожелал Ари, — мерзкая ты старушенция.

Он оставался на берегу до тех пор, пока старший сын Торве не подошел к лодке с факелом. Вскоре судно уже объял сильный и высокий огонь, и только после этого Ари медленно побрел к дому.

Джо и Ауд уже спали, а Бель ждала его на кухне.

— Хельга, наложница твоего брата, принесла тебе молока, — сказала она, — но оно уже остыло. Давай я подогрею тебе его.

— С мёдом, — попросил Ари, вгрызаясь в кусок хлеба. — Бель, — спросил он, когда губы совсем отогрелись, — почему же я такой злой?

Она сидела на корточках у очага и грела ему молоко. Услышав вопрос, Бель повернула к нему лицо, и в отблесках пламени оно показалось очень красивым.

— А сам ты как думаешь, Ари?

— Потому что младший сын Бъерна — это Тови?

— Тебе не нравится этот город, — откликнулась Бель очень тихо, — и не нравятся эти люди… потому что… почему, Ари?

— Потому что я не принадлежу всему этому, — произнес он, будто прочитал эти слова в книжке. — И всё это не принадлежит мне.

Бель смотрела на него снизу вверх серьёзно и грустно.

Спустя несколько дней Аста, подавая завтрак, рассказала о том, что на рассвете к побережью подошел чужой корабль. Он был сильно поврежден в бою и, взламывая носом ещё тонкий лед, едва дотянул до суши. Конечно же, дружинники стремились на зимовку домой, их деревня была немного южнее, но плаванию на разбитом корабле они предпочли надежную сушу.

— Тридцать чужих мужчин, — мечтательно сказала Аста. — Город гудит, как улей. Вдовы и одинокие женщины выстроились в очередь, чтобы пригласить дружинников к себе на постой. Чувствую, что к лету у повитух работы прибавится, — хохотнула она.