— Говорят, похож на меня при рождении.

Глава засмеялся, а потом стал серьезным. Повздыхал, пожевал теплого хлеба.

— Это как со спиной Асты, да? — неохотно спросил наконец. — Если ты вернешь его, он умрет?

— Не знаю, — соврал Ари.

— Ох, как все это нехорошо, сынок. Когда люди узнают обо всем этом, тебе будет еще хуже жить здесь… Ты действительно пугаешь. Лучше было бы тебе не вмешиваться.

— Для Йорди тоже так было бы лучше?

— Ты дал ему имя? — снова рассердился глава. — Наглый, глупый мальчишка!

— Мне уже шестнадцать, — насупился Ари.

— Дураку возраст не помеха, — возразил глава. — Еще эти пришлые с юга… О них всякое болтают… Джо, конечно, хороший лекарь и человек добрый, но в Бель есть что-то странное, все так говорят. Ей нелегко будет найти здесь себе мужа.

— Не думаю, что ей нужен муж.

— Всякая женщина ищет себе мужчину, так во все времена было заведено. А если не ищет, то она или ведунья или сумасшедшая. Мне бы не хотелось, чтобы вы трое тут баламутили воду. Так что лучше тебе обойтись без всяких чудес, ни к чему они нам. А Бель хорошо бы побыстрее выйти замуж… Я подыщу ей хорошего вдовца с детьми.

Представив себе лицо Бель, когда она услышит про вдовца и особенно про его детей, Ари не сдержал улыбки.

Капитан Гисли ходил мрачнее тучи и с синяками. Не было в городе такого человека, который не советовал бы ему отказаться от брака с Уной, и, устав слушать это нытье, он начал просто давать советчикам по уху. Ну и получал по своей морде тоже.

К капитану Ари испытывал клубок противоречивых чувств, в котором жалость переплеталась с благодарностью. У него было твердое убеждение, что своим сватовством Гисли отвел беду или от него, Ари, или от Джо. Последнее выглядело куда более вероятным: хоть Ари и страшно гордился своим возрастом — целых шестнадцать лет, съели? — но все же понимал, что Уна вряд ли позарилась бы на такого молодого мужчину.

Но на всякий случай Ари очень старался лишний раз не попадаться на глаза хозяйке дома — мало ли что, от Иске он тоже никаких таких подвохов не ждал. Как только ребенок перестал хрипеть и начал дышать ровно и чисто, а синева исчезла с его губ, Ари снова стал сбегать на улицу. Зимнее солнышко нравилось им обоим, Йорди сразу засыпал, как только яркие лучи касались его лица. Они каждый день ходили к застывшему морю, дышали полной грудью, вбирали в себя синеву неба и бесконечную снежную белизну.

И всякий раз у Ари сжималось сердце от страха: вдруг все это исчезнет? Этот город, который он ненавидел, и эти люди, которые годами издевались над ним, и этот холод, пробирающий до костей. Страх быстро проходил, принося с собой удивление: с чего это Ари было бояться за такой захудалый и скудный клочок суши? И тихое, едва слышное дыхание Йорди было ответом: будущее спало у Ари на груди, и это будущее сопело, смешно хмурилось, морщило жидкие брови.

Как-то раз Ари оплошал и не рассчитал время для ужина: Бель, Джо и Гисли еще не вернулись домой, а Уна уже грела над огнем рожок с молоком для Йорди, и разворачиваться и сбегать было слишком поздно.

Ари, не поднимая глаз, распеленал младенца, который, конечно же, уже успел обделаться. Над деревянной — какая безумная роскошь! — лоханью поднималось облачко пара. Рядом лежала стопка чистых тряпок. Молчаливая Уна уже обо всем позаботилась. Ари довольно небрежно засунул ребенка в лохань.

— Сангррид не прислала сегодня грудного молока, — негромко сказала она, и её тихий голос показался Ари громовым раскатом. От испуга он выпустил Йорди из рук, и слишком большая для такого тощего тельца голова тут же ушла под воду. Грязно выругавшись, Ари поспешил вытащить это недоразумение.

Йорди не заплакал, а только удивленно таращил свои круглые глаза. Он вообще редко плакал, этот ребенок. Он не мог тратить на плач свои крохотные силенки.

— Может, Хельга задержалась и придет позже? — неуверенно предположил Ари.

— Может, придет, — ответила Уна таким голосом, что и не глядя на неё Ари понял, что она в такое не верит, — а может и не придет. Я прошлась по семьям, у кого груднички. Выпросила молока.

На этот раз Ари был начеку и не дал Йорди снова наглотаться воды. Вытащил его на всякий случай из лохани и стал заматывать в тряпки. И только потом, уже крепко привязав младенца к груди, осмелился поднять взгляд на Уну.

Её губа была сильно рассечена и опухла.

— Тебя что, побили?

— Кто-то бросил камнем, — спокойно улыбнулась вдова, передавая Ари рожок с молоком.

Некоторое время он молча кормил оголодавшего на свежем воздухе Йорди, но потом все-таки задал вопрос, давно его мучающий.

— Почему ты соглашаешься снова и снова выходить замуж, если знаешь, что твой мужчина после этого сразу умрет?

— Откуда же мне такое знать? — пожала плечами Уна, поднимая лохань. — Я не вижу будущего.

От возмущения Ари едва не выскочил вслед за ней на улицу, но вовремя опомнился, ругнулся на распаренного и уже почти спящего родственничка и забегал по кухне туда-сюда.

Уна скоро вернулась и принялась накрывать стол к ужину.

— Пять раз, — сказал Ари, — твои мужья умирали пять раз!

— Ну так что же… Может, в этот раз обойдется.

— Ты что, дура? — вырвалось у Ари.

Она захохотала, и этот смех был чистым и звонким, как весенняя капель.

— Ох, Ари, — простонала Уна сквозь смех, — от тебя я не ожидала. Мне казалось, что ты храбрее многих…

— Я? — поразился он.

— Люди боятся и ненавидят меня, потому что они боятся и ненавидят смерть, — пожала плечами Уна и подошла ближе. Её рука легла ему на плечо. Ари сглотнул и с разбега нырнул в прохладное море. Волны пенились веселыми шапками. Повеяло запахом прибоя и свежестью.

— Ты же понимаешь, что нет никакого проклятия, верно? — шепнула Уна, и солнечные блики взметнулись по ровной морской глади. Штиль. — Просто судьба снова и снова опустошала мою постель. Мои бессонные ночи пахли одиночеством и мечтой о сильном мужчине…

Пронзительно вскрикнул, кажется, впервые в жизни, Йорди, разрывая пелену бескрайнего моря. Ари отшатнулся.

— Никогда больше не подходи ко мне, поганая тварь, — со свистом выплюнул он воздух.

Уна смотрела безмятежно, её лицо было спокойным.

— Не бойся так сильно, — улыбнулась она, но в этой улыбке приняли участие только самые уголки губ, — у тебя тут защитников полный дом. Мне просто любопытно было… Нет в тебе никакой особенной силы, Ари. Обычный мальчишка. Потом станешь обычным мужчиной. На каждую бабу будешь слюни ронять.

— Да пошла ты, — чувствуя бессилие и глупую детскую ненависть, выдохнул Ари. Непрошенные слезы уже щекотали глаза. — Да пошла ты! — повторил он и ушел в комнату.

Ох, если бы не Йорди, он ушел бы отсюда прямо сейчас. Если бы не Йорди…

— Башка у тебя варит, как надо, недаром она такая огромная, — похвалил его Ари и все-таки заплакал.

Свадьба Уны была очень скромным торжеством.

Пришел городской глава и какая-то старуха, жившая далеко за городом, сгорбленная и вся в черном.

И еще дружинники капитана Гисли, сверкающие нарядным шитьем на рубахах. Они были пришлыми, и истории про пятерых мужей Уны их больше смешили, чем пугали.

Бель последние дни была в плохом настроении и почти не покидала комнаты, но при звуке мужских голосов немедленно расцвела, помолодела, похорошела. Ари даже показалось, что её глаза и грудь волшебным образом увеличились.

Пришла Аста, усталая и осунувшаяся. Она рассказала, что Ауд потихоньку стала подниматься на ноги, а характер Асы с каждым днем все только хуже.

— Над каждой монеткой трясется, как припадочная! А пуще всего на свете она боится, что забеременеет, поэтому Ньялль всю зиму ночует в пустой овчарне. Разве что в снег себя для тепла не закапывает, как птица!

Бель слушала её вполуха, разглядывая остальных гостей. Может, ей было мало дела до Ауд и Асты после того, как они исчезли из её повседневного быта, а может, все это уже рассказывал Джо, который по-прежнему часто навещал свою пациентку.