— Ладно. Иди. Занятие сейчас уже должно начаться, — ректор, услышав про девушку, буквально выгнал меня из кабинета. — Нельзя отставлять первый курс без присмотра.

— Чего это он? — поинтересовалась я у Змея, плотно закрывая дверь ректорского кабинета.

Ректор вел себя странно: то сидел весь такой важный, то вдруг его как подменили. Ему явно не понравилось, что я упомянула ту девушку. Почему? Ректор знает, что она специалист? Он как-то с ней связан? Но вероятнее уж рядом ползущий со мной Змей мог быть связан с девушкой, чем наш недалекий ректор, который даже магией не владел. Я удивляюсь, как ему вообще удалось занять этот пост.

— Скорее, волнуется, как бы сюда не заявились родители девочек. Пока они только прислали вестник, в котором изъявили желание забрать детей домой на некоторое время. В следующий раз могут и сами приехать. Ректору не хочется, чтобы его голова слетела с плеч. — Благодаря объяснениям Змея я поняла волнения ректора и перестала подозревать, что он как-то связан с той девушкой. Но это было всего лишь одно подозрение, которое можно было отбросить. Мысль, что он, возможно, знает, кем является девушка, и боится ее, осталась.

У выхода мы попрощались со Змеем, и я поспешила к первому курсу, который ждал меня в теплице. Занятие прошло спокойно, если не считать того, что меня не покидало смутное ощущение дежавю. Как будто такая пропажа уже была. Но на моей памяти это вроде бы первые пропавшие студенты. Да и пропали ли они?

Я попрощалась со студентами и стала осматривать растения в цветочных горшках, в том числе и красную тижжу. Я проверяла растения на наличие повреждений, постепенно приближаясь к столу, за которым пару дней назад сидели пропавшие студентки.

— Неужели обманули? — Растения были целыми, если не считать отсутствия одного маленького листика, который был зажат в тот день в руках одной из девочек. — Но зачем им это было нужно?

Я попыталась понять, зачем студенткам было нужно разыгрывать эту сцену с отравлением, а после исчезать. Подумала-подумала и не пришла ни к какому выводу. Зато поняла, откуда у меня это чувство, что словно такое уже было. Помнится, недавно пропал гном. Его тоже много кто искал, но так никто и не нашел. Неужели все это между собой связано?

Я вышла из теплицы и решила сходить в столовую. Сейчас у меня был небольшой сорокаминутный перерыв, после которого опять придут студенты. Сделала пару шагов и остановилась. Возле дерева стоял Арес и явно поджидал меня. Знать бы еще зачем. Надеюсь, это не потому, что я хлопнула дверью утром.

— Какое-то дело ко мне? — поинтересовалась я у дракона.

— Где она сегодня будет? И почему ты так уверен, что она будет именно там? — напряженно спросил он.

Так он все же хочет со мной встретиться? Я попыталась прочесть на лице Ареса ответ на свой вопрос, но оно было непроницаемым. Какой сложный дракон!

— Она на днях передала тебе записку, но я ее случайно потерял. Там говорилось, что она будет сегодня ждать тебя в городе у фонтана. Прости, слишком много дел было, забыл тебе сразу сказать. — Я безразлично пожала плечами и, перестав на него обращать внимание, пошла туда, куда собиралась вначале. Есть хотелось ужасно.

— Значит, записка? — он пошел следом за мной. — Учти, я проверю.

На развилке он свернул к одному из учебных корпусов, и я осталась одна. Обернулась, посмотрела на его удаляющуюся фигуру и нахмурилась. Нет, мне, конечно, следовало радоваться, что он изъявил желание со мной встретиться, я же именно этого и хотела. Но как можно было идти на встречу с мужем, когда у меня нет никаких женских вещей?

Я развернулась и, не обращая внимания на урчание в животе, отправилась в город за одеждой. У меня было всего лишь полчаса, чтобы купить все нужное. Успею ли? Я надеялась, что да, и эта надежда себя оправдала. Еще бы! Я покупала первую попавшуюся вещь, лишь только убедившись, что она моего размера. На выбор времени не было, хотя так хотелось примерить парочку туфель. Но, думаю, парень, примеряющий женские туфли — это было бы уже чересчур. Собой-девушкой я не становилась, потому что, опять же, дело было в одежде. Просто объясняла, что все это для сестры и, расплатившись чуть ли не последними деньгами, сразу же сбежала из лавки.

После покупок у меня осталась пара монет, на которые я купила пирожков, и пошла прятать одежду в знакомом уже лесу, в дупле одного из деревьев. Положив сверху пирожки, завернутые в бумагу, я поспешила в теплицу. Колокол уже минуты три как прозвонил, и я еле подавила желание не идти на занятие, а вместо этого сходить в столовую. Я не понимала, зачем так стараюсь для этих студентов, которым всего лишь по тринадцать лет. Быть может мне просто хотелось, чтобы в их головах были хоть какие-то знания, которые могли бы им помочь, случись что-нибудь плохое? Чтобы они были готовы, в отличие от меня, и могли хотя бы в случае ранения использовать травы. Не у каждого ведь усиленная регенерация.

Я вошла в теплицу и, посмотрев на скучающие лица, приступила к занятию. Все было как всегда: дети зевали, а я продолжала рассказывать о лечебных травах, не обращая внимания на шепотки. Хотя, каюсь, немного обратила.

— Говорят, они сами сбежали.

— Зачем им самим было это делать? Я видел ее, она была тихой, словно мышь.

— Обо мне тоже можно сказать, что я мышь.

— Это ты-то?

— Лучше бы молчала.

— Вы трое, лучше молчите и внимательно слушайте лекцию, — поняв, что ничего интересного больше не услышу, я прервала зарождающийся спор и стала размышлять об услышанном.

Если она была тихоней, то по собственному желанию не сбежала бы. Только если бы ее что-то к этому подтолкнуло. Моя сестра тоже тихой была, я знаю таких людей. Поняв, что я подумала о сестре в прошедшем времени, я тут же себя одернула: «Она не была, она есть. Она все еще жива». Чтобы полностью успокоиться, я представила, как сестра совершенно живая бежит ко мне навстречу. С каждым шагом она все ближе и ближе. Но улыбается она или, может быть, плачет, мне трудно понять. Ее лицо смазывается. Чем ближе она становится, чем менее четко я вижу ее лицо. И я ничего не могу с этим поделать, время нельзя остановить. Оно неумолимо бежит вперед, и с каждым днем, месяцем, годом лица моей семьи все больше отдаляются от меня. Если я раньше точно знала, сколько у мамы на лице морщин, то сейчас я не могу этого сказать. Время идет, и мы все меняемся. Я не видела их целых четыре года. За это время человек может измениться до неузнаваемости и в двадцать выглядеть настоящим стариком. Перед глазами всплыло лицо Лимеса с множеством шрамов, и я вздрогнула. Но это было вовсе не из-за шрамов, не они меня пугали, а его переполненный ненавистью взгляд. Время, определенно, влияет на нас, и этого нельзя отрицать.

На минуту я замолчала, и все студенты, услышав непривычную тишину, посмотрели на меня. Они пытались понять, почему я больше ничего не говорю. А я… Мне вдруг все это показалось таким нелепым: притворяюсь каким-то профессором травологии, ношу это кольцо, которое скрывает меня, и прячусь, спасая собственную шкуру, в то время, когда уже давно должна обыскивать каждое здание, каждый уголок в городе в поисках лаборатории и родителей. Почему я этого не делаю? Почему все еще здесь стою?

«Потому что собственный хвост тебе дороже них», — слова драконицы, словно множественное эхо, прозвучали у меня в голове, заставляя мое сердце покрыться коркой льда.

Мне было больно от ее слов, но она говорила правду. Она не могла лгать, так как была частью меня. Немного эгоистичная, взбалмошная, не в меру прямолинейная… Все это — часть меня. И я не могу от нее скрыться, так же, как и от этой правды. Я горько усмехнулась и отпустила студентов, хотя было еще целых десять минут до конца пары. У меня больше не было такого воодушевления, как вначале занятия. Лишь только одно желание: заморозить все и уйти. Далеко-далеко, так далеко, чтобы я больше не смогла сюда вернуться.

Но могла ли я так просто забыть о родителях? О своей сестре? Даже если их лица постепенно стираются из моей памяти, я не могла сбежать, особенно тогда когда у меня впервые появилась надежда. Дождавшись, когда студенты уйдут, я закрыла теплицу и пошла в лес за вещами, переодеваться и избавляться от кольца. Пора вплотную заняться поиском родителей. Пора перестать быть эгоисткой. Пора что-то делать.