Подготовив таким образом мозг жертве, Яс переходил к ее телу. Регулярные занятия в тренажерном зале и славное спортивное прошлое позволяли задавать такой высокий темп, что хриплый вой «всеооооо» сопровождал каждый его интеркурс. Вопли разнились по своему тембру и продолжительности, семья почтенных узбеков, воспитывающая двух дочерей этажом выше, краснела всякий раз синхронно и одинаково.

«Вот такой насыщенный выдался год, а в ноябре еще и я появился под занавес», – бархатно говорил Яс, откинувшись после дерби и ласково глядя в глаза очередной подружке. После чего напитанная новыми знаниями грация заключала Яса в еще более тесные объятия и раздвигала свои длинные ноги еще шире. И во второй раз Яс тоже никогда не ударял в грязь лицом. Ко второму действию полагался другой альбом «Пинк Флойда», «A Momentary Lapse of Reason», во время звучания которого семья этажом выше краснела уже на втором припеве первой песни, «Learning to fly». Уж больно хорошо ее ритм ложился на темп галопа хозяина фонотеки.

В общем, семьдесят третий год был для Яса очень удачным со всех сторон. Но были в нем и потери. Яс, естественно, не рассказывал о них своим подружкам, не было смысла, но сам все досконально знал и о них. Пикассо, Брюс Ли и автор «Властелина Колец» Джон Роналд Рул Толкин (Яс произносил его фамилию «Толкиен», по советской моде) – вот на смену кому родили его и ему подобных. Яс отчего-то чувствовал не совсем понятную в его двадцать с небольшим личную ответственность перед этими тремя, и поэтому со временем собирался тоже сделать что-нибудь великое. Позже, не сейчас. Потом, когда он нарежет свой метр. Что это такое? Дело в том, что у него с друзьями было своего рода соревнование. Одна девушка – один отрезанный сантиметр с портняжной метровой ленты. И давайте сразу договоримся – страшные не в счет. Под личную ответственность каждого, друзья.

Если же говорить о рождениях, то 1973 год был довольно скудным на тех, кого Яс возвел в своем пантеоне в ранг звезд: все более-менее значимые мировые знаменитости появились на свет год спустя, в семьдесят четвертом. Лео Ди Каприо, Робби Уильямс, Кейт Мосс (хоть последняя для него была скорее не примером, а объектом эротических фантазий). «В 1973 году, кроме меня, больше из великих никто не родился», – с улыбкой говорил он своей новой пассии на первом свидании. И сразу же приглашал ее зайти к нему на чай: «Мама уехала на все выходные, не пить же мне чай в одиночестве?» В их квартире в пятиэтажной панельке, где они жили с мамой, хоть и было всего две комнаты, но обе они были довольно неплохо обставлены: матушка-венеролог анонимно и очень успешно лечила разгулявшийся в то время сифилис. В девяностые сифилис передавался в нагрузку вместе с красными пиджаками, и хорошие врачи ее профессии не сидели без работы. Мама на выходные частенько уезжала в городок физиков-ядерщиков к Петровичу, своему гражданскому мужу и по совместительству профессору физики. Яс конечно понимал условность нумерации всех этих дней, месяцев и лет, но так было интереснее. А вообще говоря, родился, и слава Богу. Значит, теперь нужно будет постараться как следует пригодиться. Но для этого сначала нужно было спастись от отвалившегося с потолка куска штукатурки.

– Хочешь, обижайся, хочешь, нет, сынок, но я достаточно в молодости по медвежьим углам гарнизонов намыкалась с твоим отцом, чтобы еще сейчас по ночам вместо родной матери невестке пеленки от говна кипятить, – говоря это спокойным голосом, Надежда Иосифовна смотрела на сына Володю, а не на стоящую рядом с ним Людмилу на последнем триместре беременности. – Поживете первое время на «Геологострое» у Натальи Филипповны, а потом переедете сюда ближе к лету. Да и не в пеленках дело – Людмиле с малышом там лучше будет, – мать всегда, как надо для дочери с ребеночком поможет. Это не то, что свекровь – всегда не то и не так все делает, не спорьте, такая уж наша свекровья доля. А я к тому же до вечера на работе и в командировки, бывает, езжу. И Миша на работе тоже с утра до вечера, какая Людмиле от нас помощь? И четвертый этаж у нас, а там – и воздух, и травка уже в марте в саду. Людочка, я тебя люблю, ты знаешь.

Хотя Надежда Иосифовна говорила, в общем, разумные вещи, но разговор этот Людмиле хотелось прекратить как можно быстрее. И отчего-то было стыдно за себя, хоть уезжай рожать прямо сейчас.

Так и порешили. Людмила из роддома вместе с маленьким Ясом и Володей отправилась на первое время жить к своей маме, Наталье Филипповне. К ней из Чилика, поселка, расположенного в ста километрах от Алма-Аты, вскоре приехала старенькая бабушка Таня, мать Натальи Филипповны, тоже помогать нянчиться с Ясом. Она приехала насовсем, продав там свой домик. Татьяна Ермолаевна уже давно жила одна, похоронив мужа несколько лет назад, и поэтому чрезвычайно обрадовалась возможности жить вместе с дочерью, внучкой, да еще и долгожданным правнуком. Не каждой женщине в годах выпадает такое счастье. Наталья Филипповна к тому времени занимала лишь полдома: другую половину она давно продала при разделе имущества с Николаем, ее бывшим мужем, отцом Людмилы, фамилию которого ее дочь с таким удовольствием поменяла в ЗАГСе при регистрации брака с Владимиром.

Пока они жили вдвоем, полдома было ей и молодой Люде вполне достаточно, но сейчас, когда в их полку внезапно прибыло, да еще настолько, Наталья Филипповна только руками развела. Однако, быстро свела их вместе, засучила рукава и отдала молодым зал. Не в такой уж тесноте, и уж точно не в обиде. У них образовался вполне логичный квинтет: Наталья Филипповна спала с бабушкой Таней в спальне, бывшей комнате Людмилы, кухня, одновременно служащая прихожей и столовой, вместе с большой металлической печкой образовывали буферную зону, а в зале расположилась молодая чета Возников со своим младенцем. На кухне – большая металлическая основательная печка на газе. Разжечь ее не так просто: сначала нужно скрутить в длинный фитиль кусок газеты, поднести к нему спичку и быстро, чтобы не обжечь пальцы от пожирающего газету пламени, сунуть ее вниз, к аккуратным дыркам горелки. И тогда в печке появится красивое голубое пламя в две параллельные линии, уходящие в бесконечное нутро. Рядом с печкой на лавке у окна в сени стоит ведро с отстаивающейся в нем питьевой водой и ковшиком. А по другую сторону лавки – дверь в эти же сени, обитая черным дерматином с красивыми черными бисеринами. Вот и все хоромы. Сени и летнюю кухню, пристроенные недавно к половине дома, к несчастью, зимой использовать никак было невозможно. Домик, хоть и небольшой, был уютным и чистым: снаружи на южной стороне, прямо под окнами зала, были видны горы между липами, а в узкой полоске земли перед забором цвели ландыши. С запада окна зала выходили на небольшой палисадник, где росли молодые, но уже основательные, кряжистые черешни, именно там Ясу весной потом стелили покрывало, чтобы он тренировал свои ползательные навыки. Окна второй комнаты, спальни, где жила Наталья Филипповна с бабой Таней, выходили на север, в небольшой огород с малиной, клубникой, огурцами, помидорами, персиком и еще одной, особенной черешней. Еще там вместо части забора располагался объемистый сарай с подвалом и чердаком, вмещавшим бог знает сколько картошки, консервов и разного барахла, и дощатый туалет, к которому вела узкая зацементированная дорожка. Туалет находился в самом углу забора, и, что неудивительно, именно рядом с ним росла эта черешня, самая вкусная, высокая, плодовитая и красивая в доме. Они так и стали жить-поживать впятером за окнами в голубых наличниках, разрисованных рано наступившим морозом красивыми узорами, особенно в сенях, где стекло в окнах было одинарным, а не двойным, как в доме. Жили чисто, дружно и весело, несмотря на отсутствие стиральной машинки и памперсов, хотя Яс, как и положено всем приличным младенцам, исправно пачкал пеленки и регулярно ночами орал благим матом. Бабушка Таня жарила на сковородке всю зиму своей любимой внучке пирожки с печенкой, капустой и картошкой и пекла сочные беляши, которые подавала вместе с борщом без свеклы – свеклу она не очень жаловала – но зато с парочкой соленых красных помидоров на кастрюлю, придававших борщу тонкий и очень изысканный аромат. Чай заваривали с душицей и молоком, чтобы грудь для Яса наполнялась быстрее. Людмиле и делать особенно ничего не нужно было, знай себе корми, спи и читай медицинские свои учебники – она решила не терять год и не брать «академ», а сдавать зимнюю сессию. Молодой матери всегда натянут хорошую оценку.