Эшли молча кивает, наблюдая за ним. Нетрудно заметить, насколько тяжело Коннору даются подобные слова. Этому человеку нужна поддержка, тем более в деле, которое более, чем просто правильно.

– Я могу помочь, – произносит она. – Помогу записать обращение. Думаю, в одиночку Вам будет труднее. Я заеду после работы. Сейчас я позвоню в участок, Вам пришлют временную охрану на ближайшие сутки до выяснения обстоятельств. Мы пока не знаем, кто и зачем пробрался в Ваш дом, поэтому…

– Я понимаю. А насчёт помощи… Если можете, – тихо произносит он после молчания. – Я бы не отказался, правда. Вы приедете?..

– Да. – Эшли уверенно кивает, впервые за долгое время чувствуя, что поступает правильно. – Обещаю.

***

Вечером, когда инспектор наконец заканчивает отчёт, в котором приходится подробно расписывать инцидент с детективом Бейкером, она со вздохом поднимается со своего места. Вроде, на сегодня с бумагами всё. Осталось всего лишь… три папки с документами по отделу. Именно эту осточертелую волокиту Эшли больше всего ненавидит в своей работе.

Девушка невольно признаётся себе в том, что ей непривычно отсутствие детектива и новобранца – сегодня они решили уйти раньше. Без них в кабинете пусто и слишком тихо.

В какой-то момент окончательно погрязнув в бесконечных строках документов, Эшли понимает, что лучшей идеей сейчас будет сходить проветриться. Девушка спускается в фойе и быстрым шагом выходит на улицу. Подняв голову к стремительно темнеющему вечернему небу, она глубоко вдыхает прохладный воздух.

Небольшая передышка помогает. Инспектор присаживается на ступеньку около перил и позволяет себе просто наблюдать за медленным и неумолимым наступлением сумерек. Где-то неподалёку слышна сирена полицейской машины – возможно, дежурный отряд возвращается с патруля.

Однако этому спокойному моменту не суждено было длиться долго. Эшли неожиданно вспоминает, что обещала Коннору приехать к нему и помочь с флешмобом. В принципе, она ещё не опаздывает, но хорошо, что вспомнила об этом сейчас, а не на следующее утро – со всеми этими отчётами вполне могло быть и так.

Поднявшись со ступенек, Эшли уже собирается вернуться в участок, но слегка медлит, заметив у входа сидящую в одиночестве Софи. Двое полицейских, проходящих мимо неё, вежливо приветствуют криминалиста, на что девушка не отвечает вообще никак – совсем на неё непохоже.

Эшли медленно подходит ближе и присаживается на край выступа, оказавшись почти напротив патологоанатома. Софи поднимает на неё затравленный взгляд, сея в душе девушки тревогу. Что могло случиться, чтобы даже такой улыбчивый и светлый человек, как она, находился вот в таком состоянии?

Кажется, этот вопрос отражается на лице Эшли, ибо Софи грустно улыбается и произносит:

– Что, так заметно? Извини. Я просто… Скоро буду в порядке.

– Рассказывай, – мягко и в то же время настойчиво произносит инспектор.

Софи немного отводит взгляд в сторону, собираясь с мыслями. Смотря на неё, Эшли не торопит девушку, ожидая, когда она заговорит сама.

– Сегодня днём привезли мужчину, – с тяжёлым вздохом начинает Софи, нервно крутя в ладони уже пустой стакан из-под кофе. – Огнестрельное из крупнокалиберного дробовика… в голову. Там и головы-то этой не осталось почти, чего уж говорить о лице. Я долго его резала, пока по анализу и поиску в базе данных не узнала, что это за человек вообще был. – Софи глубоко вдыхает и немного затихает, перестав крутить бумажный стаканчик. – Он… был моим знакомым. Не сказать, что мы шибко часто общались, но… наши семьи знакомы. Часто ездили на отдых всей компанией… Я просто… Это тяжело.

Софи замолкает и слегка отворачивает голову, однако Эшли всё равно замечает, как её бьёт нервной дрожью, а на глазах блестят подступившие слёзы.

– Мне очень жаль, – шёпотом произносит Эшли и присаживается поближе. – Это жестоко… Сколько ему было лет?

– Двадцать три, – слишком тихо отвечает Софи. – Всего двадцать три года, и вот так… так закончить. Детектив, которая взяла это дело, говорит, что скорее всего, тут разборки нелегального бизнеса. Идиот… какой же он идиот.

Софи слегка касается ладонями лица, стараясь удержать собственные эмоции под контролем, однако слова сами срываются с губ, ища выхода:

– Просто понимаешь… ты общаешься с человеком, знаешь его, видишь… У него было столько увлечений, желаний, амбиций. А теперь он лежит перед тобой с разрезанным брюхом и…

Софи замолкает, давясь воздухом. Вдыхает поглубже и немного затихает, беря эмоции хотя бы под какой-то контроль, пока Эшли кладет ладонь поверх её руки.

– Меня сразу отстранили от вскрытия, когда меня там скрутило. Отдали труп другому патологоанатому. Наверное, оно и к лучшему. – Софи переводит взгляд на девушку рядом с собой. – Я никогда не испытывала ненависти к своей работе, но сегодня это было выше моих сил.

Эшли долго размышляет перед тем, как ответить.

– Я всегда испытывала глубокое уважение к таким людям, как ты, Софи. К тем, кто способен всецело отдавать себя делу, на которое не многие бы рискнули пойти. Вы… очень сильные люди. Сильнее многих, кого мне довелось знать. И ты Софи… ты очень сильный человек. И хороший, насколько я могу судить.

От услышанных слов на губах Софи мелькает тень искренней улыбки, от которой с души Эшли сходит хотя бы часть тяжести.

– Спасибо за такие слова, Эш. И за то, что выслушала, хотя не была обязана. Я это ценю. – Она ненадолго замолкает. – Мне не помешало бы отвлечься. Хочешь сходить перекусить? Тут недалеко. Поговорили бы о чём-то менее тяжёлом.

Улыбка застывает на губах Эшли. Однако вскоре тяжесть вновь опускается на её плечи, когда она понимает, что стоит перед крайне непростым выбором.

С одной стороны, она обещала Коннору приехать и помочь ему. Не просто предложила, а пообещала поддержать. Но с другой – Софи тоже нуждается в поддержке. Фактически равносильно, разве что хотя бы ей инспектор ещё не успела ничего наобещать. Плюс ко всему, сверху ещё и работа, не выполнив которую Эшли автоматически опускает эту задачу на плечи Джона, что тоже неправильно. Твою же мать.

Эшли набирает в грудь побольше воздуха, и, приняв решение, тихо произносит:

– Прости, я не могу сейчас. Нужно ехать. Правда, извини…

Софи опускает голову. Несмотря на её понимающую улыбку, Эшли без труда замечает, насколько девушку подкосил её отказ. Видимо, самое страшное для Софи сейчас – это остаться в одиночестве. Чувство вины и сожаления заполняют Эшли целиком, а после того, как девушка пару раз кивает и уходит, скрывшись в участке, инспектор ощущает острое желание провалиться сквозь землю.

***

От приступа самобичевания её спасает искренняя и яркая улыбка Коннора, которой он встречает Эшли на пороге своего дома. Видимо, мужчина до последнего не был уверен, что инспектор приедет на самом деле. Сейчас он искренне рад её присутствию, не скрывая этого.

– Спасибо, что приехала, – произносит Коннор сразу, вместо приветствия, неосознанно переходя на «ты».

Эшли невольно улыбается ему в ответ. Постепенно тяжелое чувство сползает с плеч девушки, пока они вдвоём беседуют о всевозможной ерунде, в то время как Коннор подготавливает камеру для съёмки. Эшли обменивается парой фраз с полицейским, которому поручили охрану участнику расследования.

Наконец, когда он окончательно решает, что готов, Коннор тихо вздыхает и садится перед камерой. Эшли ставит уже опустевшую кружку на стол и присаживается напротив, оставаясь за кадром. Она смотрит Коннору в глаза, не давая ему забыть, что он не один. Мужчина кивает девушке, подбирая нужные слова, и говорить начинает не сразу.

– Моё имя – Коннор Олдридж. Я – создатель флешмоба «нельзя бояться», который был направлен на поддержку вам – всем и каждому, без исключений. И именно я призываю вас его остановить. Для многих этот флешмоб – просто очередной тренд в сети. Кто-то действительно хочет помочь. Но вряд ли и те, и другие, дают себе полный отчёт о последствиях. Я был таким же. Думал, что меня это не коснётся, ведь попасть в список жертв так мало шансов… Недавно погиб человек, вместе с которым я создавал этот флешмоб. Я… думаю, вы понимаете, кто именно. Ни один флешмоб, какие бы мотивы у него ни были, не стоит человеческой жизни. Я прошу вас остановиться. Не подвергайте себя опасности и риску, которого вы не осознаёте.