– С дороги! – гаркнул командор, оттесняя конём особо назойливых граждан.

Человеческая масса, перекатываясь сдержанным рокотом, вязко расступилась, и десятки глаз с любопытством, а какие и с недовольством, воззрились на грозную процессию. Отряд величественно шествовал сквозь людской стой, как неожиданно на пути Герхарда появилась преграда. Неповоротливая повозка с пёстрым пологом из кусков разношёрстной материи, застыв на месте, ожидала, когда толпа впереди позволит тронуться с места.

Земляная насыпь, скатываясь в обе стороны на пару локтей, оставляла для проезда узкую обочину, и, поднимая пыль, всадники, как река обтекает островок, окружили фургончик. Поравнявшись с возницей, Герхард, зло сплюнув вездесущую пыль, рявкнул:

– Тебе было сказано освободить путь! – возмутился он, и пожилой возница виновато заморгал:

– Да куда ж я денусь со своей колымагой? Коли съеду с дороги, моя лошадёнка не выкарабкается обратно.

Оценив правоту слов старика, командор шумно выдохнул и поехал вперёд, вновь оглашая округу грозным голосом.

– Дорогу!

Эрвин благополучно протиснулся мимо фургона, а шествующий за ним Ландари, едва удержав коня от соскальзывания с насыпи, зарычал:

– Да что б тебя! – граф грязно выругался и, разозлившись, замахнулся плетью на возницу.

– Не смей! – раздался мальчишеский голос, и, выскочив из облака пыли, владелец голоса ловко перехватил кнут. – Своих рабов будешь стегать! А мы вольные люди!

Желая наказать наглеца, Ландари резко потянул хлыст, подтащив к себе и вцепившегося в него мальчишку:

– Я и вольным могу укоротить язык и спесь! – воскликнул он, но взглянув на паренька, осёкся на полуслове.

В огромных синих глазах граф не заметил ни капли страха. Глаза смотрели с вызовом и упрямством, но главное – принадлежали они вовсе не парню…, а девушке. К удовольствию рыцаря, глаза оказались не единственным украшением незнакомки: густые волосы, собранные на затылке в хвост, шёлковыми волнами струились по плечам и своей чернотой оттеняли благородную белизну кожи своей хозяйки. Тёмные тонкие брови на нежном лице сердито хмурились, алые губки, плотно сомкнувшись, говорили о твёрдости её духа, а прямой носик, дерзко вскинутый вверх, не оставлял сомнений: девчонка не собирается отступать. Разглядывая простолюдинку, Ландари тут же потерял былое раздражение и сполна оценил все её достоинства: и привлекательное личико, и изящную шею, и хрупкие плечи, и, конечно, небольшую высокую грудь, скрывающуюся за лифом простого крестьянского платья.

Пока благородный кавалер бесцеремонно разглядывал незнакомку, его минутное замешательство нарушил возница. С проворством, удивительным для старика, он соскочил с козел и, закрыв собой девушку, воскликнул:

– Просите, синьор! Моя неразумная дочь совершенно не сдержана! Прошу вас не сердитесь на неё! Накажите лучше меня!

Ландари уже не сердился, а, снова взглянув в глаза девушки, одарил её ослепительной улыбкой.

– Может, она всё же вернёт мой кнут? – проговорил он и засмеялся. – Или синьорина предпочитает, держась за него, последовать за мной?

– Тассия! – Отец выразительно взглянул на дочь, сжимавшую в руках хвост плети, но девушка, не обратив на шутку рыцаря внимания, продолжала хмуриться:

– Если сеньор пообещает больше им не размахивать, – пробурчала она.

– Обещаю, – примирительно хмыкнул Ландари, и Тассия выпустила кнут.

На звуки перепалки из фургончика показался коренастый детина, а следом за ним выскочили двое похожих как две капли воды парней. Последней на землю ступила довольно крепкая женщина, по-видимому, матушка большого семейства, и вся эта компания напряжённо уставилась на благородного господина.

Граф ещё раз окинул девушку заинтересованным взглядом, задорно улыбнулся и поспешил догнать отряд. Поравнявшись с маркизом Асти, Ландари, щурясь на солнце, всё ещё продолжал улыбаться.

– Чего это ты сияешь, словно получил неожиданное наследство, – покосившись на кузена, поинтересовался Эрвин.

– Да так… Просто настроение хорошее, – сам не понимая своей радости, пожал плечами граф.

Подъехав к воротам Дертоны, Герхард рыкнул на стражников:

– Какого дьявола вы тут собрали столько народа?

– Так наш сеньор по случаю вашего прибытия даёт большой пир, – пояснил страж, наметанным глазом определив, что перед ним как раз ожидаемые посланники короля. – Знать со всей округи приглашена в замок. А следом за сеньорами едут и торговцы, и крестьяне, и лицедеи. Каждый из них надеется заработать.

Услышав ответ привратника, Ландари с усмешкой взглянул на кузена:

– Похоже, сюзерен Дертоны уверен, что в стенах его дома живёт настоящая принцесса, – проговорил он и криво усмехнулся. – Тем лучше. Значит, наше странствие надолго не затянется.

– Ты настолько уверен в себе? – иронично скривился Эрвин. – Надеешься вскружить девушке голову за каких-то два дня?

– Тоже мне невидаль! Бывало, крепости сдавались и быстрее! – заносчиво ответил граф и молодцевато выпятил грудь. Кузен лишь презрительно поморщился, и Ландари, с сарказмом взглянув на него, тихо проговорил: – Зато, братец, за такой срок ты точно не сможешь лишить её жизни.

– Сначала следует узнать, насколько она настоящая, – огрызнулся маркиз.

Не желая больше дразнить кузена, Ландари нагнал командора и поинтересовался:

– Ваша милость, неужели прямо сегодня мы сможем узнать, та ли эта девушка?

Командор одарил повесу недоверчивым взглядом и процедил:

– Я должен оценить её внешнее сходство с королевой и убедиться в подлинности медальона.

– И всё? – поддержал разговор Эрвин.

– Не совсем. Кроме того, на теле принцессы должна быть особая примета.

– Вот как? И что за примета? – Ландари с интересом вскинул бровь.

– Вас обоих это не касается. Ваше дело доставить Арисинду в Павию в целости и сохранности, а проверять наличие знака будет лично король.

– Даже так? Боюсь представить, где находится та примета, что даже тебе, своему преданному слуге, Сигмар не дозволил её проверить, – засмеялся маркиз Сполетто.

– Хватит зубоскалить. Мы уже приехали, – кивнул командор на ворота графского замка.

Рыцари заполнили просторный двор, и навстречу королевским посланникам вышел сам хозяин. Оказывая полагающиеся почести, синьор провёл гостей по внутренним галереям, но прежде чем приступить к своим обязанностям, рыцарям предложили передохнуть с дороги. Маркизу и графу выделили на двоих крохотную комнату, к превеликому неудовольствию обоих. Молодые люди небезосновательно предположили, что, заметив между ними вражду, Герхард специально сталкивает их лбами.

Любуясь лиловыми переливами заката, Эрвин в задумчивости остановился у узкого окна, а Ландари сразу заявил, что ему следует помыться. Пока местные слуги выполняли приказ синьора, оруженосец графа помог ему раздеться.

– Хочешь предстать перед принцессой во всей красе? – косясь на кузена, усмехнулся маркиз.

– Ты удивительно догадлив, – ответил Ландари и, не смущаясь наготы, погрузился в лохань с тёплой водой.

Немного отдохнув и сменив одежды, благородные отпрыски направились в главную залу, где уже находились Герхард с тазиндами. Хозяин замка в окружении многочисленной свиты восседал на дубовом кресле, и, остановившись поодаль, кузены замерли. Прислушиваясь к разговору, они с нетерпением ожидали появления предполагаемой принцессы, но синьоры продолжали обмениваться любезностями. Ландари заметно волновался, и, взглянув на него, Эрвин хмыкнул:

– Ты словно жеребец, почуявший охоту кобылы14, – не преминул поддеть он кузена.

– Смейся, смейся. Когда стану королём, я тебе это припомню, – гордо задрав подбородок, ответил граф Сполетто.

Наконец двери распахнулись, и все взоры обратились на появившуюся в них девушку. Неспешной походкой предполагаемая принцесса направилась к центру залы, но чем ближе она подходила, тем более кислой становилась физиономия Ландари.