Подумал он так и попер вперед к предполагаемому эпицентру, держа винтовку в руке наготове.

Уже до того места дошел, где Зевс вздыбился, как вроде стихло все в лесу до привычного уровня. Птиц совсем не слышно стало, и это Матвеича напрягало. Запах, к слову, тоже развеялся, будто его и не было, но Матвеич знал, что не все так просто с этим запахом и двигался дальше к источнику. В какой стороне источник, Матвеич нутром чуял, и направление держал словно по компасу. Он то место с закрытыми глазами найдет, не заблудится.

Вот, уже недалеко от станции свернул он с дороги на лесную тропу, чувствует – рядом оно. Пробирается вглубь осторожно, бесшумно, словно зверь на охоте крадется. Не долго шел. Смотрит: впереди деревья повалены и у того завала девка стоит – длинным белым платьем задницу маскирует. Спокойно стоит, ровно и не бежит никуда, молчит себе да в руках что-то крутит, а что конкретно – со спины не видно. Странная девка. В траве у ее ног рюкзак открытый валяется. Ах ты ж, лесная темень. Волосы-то у нее коротко прибраны и вроде сейчас темными кажутся, а все одно рыжим да розовым своевольно пыхают. “Ну понятно. Она – заноза сердечная. Вон чего втихую мне устроила. Ну щас Рыжуха мы выясним какую бомбу ты мне еще приготовила”. Матвеич ноздрями вздернул, свободной рукой по кудрям провел, приосанился, ко всему приятному приготовился.

Рыжуха вдруг села и рукой резко к земле махнула. Матвеич не думая, на инстинкте, винтовку вскинул и тут прямо ему в лицо волк кинулся. Выстрелил Матвеич в ясное небо. Волк на выстрел ужался конечно, но цель не оставил, винтовку ухватил и вместе с добычей метнулся в сторону. Рыжуха вскрикнула, обернулась и увидев, что стряслось, волка к себе зовет:

–Ко мне, Черныш! Ко мне!

Черныш зарычал, но ослушаться не посмел. Он пятился к хозяйке задом, не отводя взгляда от Матвеича и тащил за собой оружие, готовый в любое мгновение бросить его и снова кинуться в бой.

Матвеич же застыл. Нож он в седельной сумке оставил, а потому волку в глаза не смотрел и без надобности не нарывался. Тем более, что тот мог быть и не один. Волков Матвеич понимал хорошо, а потому резких движений не делал и просто осматривался. Он предельно ясно видел и каждое движение леса, и свою винтовку, и Рыжуху, и шприц в ее руке и еще один шприц, на земле. Пока присматривался к шприцам, заметил он и мужчину, лежащего среди ветвей поваленной пихты у нее за спиной. Сначала ревность у Матвеича взыграла, но вдруг в мужчине он узнал своего физика и тут испугался. Мертвый Круглоух это похуже любой диверсии будет. Это конец лаборатории, поселению и всему делу в которое Матвеич свою жизнь грохнул. Он чуть не кинулся зверем на Рыжуху, но взял себя в руки и громко спросил:

–Круглоух! Живой?

Круглоух что-то тихо и бессвязно промычал и Матвеич выдохнул.

–Ты не трогай его пока. – Вступила Рыжуха. – Он еще в себя не пришел. Его видишь, деревом задело. Не сильно задело – оправится.

–Ты ему что вколола?

–Так лекарство.

–Какое. Лекарство. Ты. Ему. Вколола? – Едва не рыча, дрожа от злости, снова спросил Матвеич.

Рыжуха молча нагнулась, подобрала с земли пустые ампулы и кинула их в мох к ногам Матвеича. Ампулы не разбились.

–Понятно. проговорил Матвеич. – Присел, повернул ампулы названиями к себе и сфотографировал. Хоть на что-то телефон еще годен. Интернета конечно не было. Гадство какое. Средневековье с ведьмами. Присмотрелся тут конечно Матвеич к волосам Рыжухи. Волосы сидели смирно и никакой информации не выдавали, что само по себе уже было подозрительно. “Ох, вколоть бы тебе Рыжуха самой интересного, чтоб язык развязался, да к нужному делу приладился” – подумал он, и понял тут, что толку от того все равно бы не было.

–Обвал случился, Матвеич. – Сказала Рыжуха – Вон – смотри: сразу за корнями. Земля ровно вниз ушла. Метров шесть в глубину и еще щель вглубь залезть норовит. Деревья видишь повалило и газом душным на всю округу обгадило.

–Про обвал без тебя знаю, а ты сама по какой нужде сюда забрела?

–Меня мой соболь привел, Круглоуха спасать.

–Ага, понятно. Круглоух когда в себя придет?

–Про то не ведаю. У конюха спроси, ему время честнее говорят.

Матвеич слова ее может за издевку принял, а может и нет. Сейчас он скорее прикидывал как она тут быстрее его очутилась, зачем она Круглоуха на самом деле обколола и какое дело ее соболю до слежки за его людьми. Всерьез подозревать Рыжуху в прямом злонамерении он не мог, но ведь баба она и по лобковой дурости могла связаться с кем поумнее. Матвеич цепко осматривал место происшествия. Видел он и ров за ветвями и изувеченные кедры, что торчат в том рве, ровно весла в ялике. Видел он и другие деревья, только что поваленные ровно так, будто к обвалу их падение отношения не имело. Было что-то в этом обвале странное, что-то неправильное, но что именно Матвеич пока понять не мог.

Круглоуха бы допросить, подумал он, но похоже ничего толкового наука пока сказать не могла, оставалось отправить их обоих куда подальше, чтоб не мешали, да волка своего с собой забрали. Все равно скрыться им с территории некуда. Начал он решать геометрическую задачу размещения и вывоза Круглоуха с места происшествия силами волка и Рыжухи, а Черныш в то время, схватил пастью винтовку, и полез с ней в самую чащу, чтоб оружие от Матвеича спрятать. Матвеич на его маневр хотел слова разные громко произнести, но удержался волка нервировать. Место, куда тот нырнул, приметил и на будущее себе заметку оставил. Рыжухе сказал только:

–умный у тебя пес, Рыжуха. Врагу сразу в лицо кидается. Я уж думал, он мне прямиком глаза выжрет. А все ж таки рисковал он здорово: я таких как он троих за раз переломить могу. – Матвеич и сам не заметил как перед ней красоваться стал, все ж тянуло его к ведьме не шуточно. Захотелось ему, чтоб она рассмеялась, так чтоб от смеха ее небо радугой дрогнуло, но Рыжуха ничего ему не ответила.

Она склонилась над Круглоухом: выстригала ему волосы вокруг раны, мыла, укладывала лекарство и бинтовала. Черныш тем временем вернулся довольный, уселся рядом с Рыжухой и забил по траве хвостом. Матвеич принял это как знак, что теперь можно двигаться и направился ко рву, осмотреться получше.

Тут волк снова навострился, Матвеич вслед за ним тоже и вскоре услышал приглушенный топот конских копыт по лесной тропе.

–Кого еще несет?

–Я Мура в конюшню отправила с запиской. Видно кто от них едет.

Матвеич кивнул, присмотрелся и действительно скоро показалась на тропе кобыла Машка, а на ней верхом его конюх.

При виде своего конюха Сашки, Матвеич расслабился. Можно было наконец отправить в санчасть Круглоуха и, главное, можно было свободно распоряжаться, брать управление, давать письменные и устные рекомендации. Матвеич немедленно взялся ругать Сашку за то, что тот не додумался к кобыле прихватить и телегу. Сашка, умная душа, бросился Матвеичу в ноги, дабы сподручнее было дрожать, умолять и каяться. Матвеич тут конечно полностью отошел, взялся шутить и вышло по всему так, что он опять молодец, все организовал и всех спас.

Круглоуха он погрузил на Машку самолично. На запах, что ото рва тому в наследство достался и не поморщился. Хотел Матвеич уложить физика словно невесту в ковре поперек седла, но Круглоух тому воспротивился желудочной своей слабостью. Матвеич эту критику воспринял как конструктивную и устроил Круглоуха на широкую спину кобылы нормально, верхом. Справившись, Матвеич весело дал кобыле рукой по крупу, на что Машка и хвостом не махнула. Приказал он вести Круглоуха в санчасть, хоть знал, что в санчасть Круглоуха не повезут, а повезут его, конечно, к Рыжухе. Но это его не заботило. Конкуренции в Круглоухе по мужской части он не видел и сейчас больше хотел осмотреть ров в одиночку, да найти без свидетелей винтовку, которую Черныш так ловко у него стащил.

Машка кобыла пожилая и мягкая. Седока несет плавно, будто океанский лайнер. Дети ее любят побольше апрельских луж. Но если кто вестибулярным аппаратом слаб или допустим сотрясение какое в голове имеет, тому Машка не в радость. Так что сначала вроде ничего ехали. Шагов полста. А там уж началось. И вроде лишнего наружу изволить Круглоуху уже нечем, и хоть и больно, и муторно, но вроде в сон его клонит. А ляжет Круглоух Машке на шею, только заснет болезный в облегчение и тут съезжать начинает в самый бок. Привязать бы его да нечем. Рыжуха его и так, и эдак держит, да поправляет, а все одно трудно ей так взрослого мужика на лошади поправлять, чтоб заново его не разбудить.