– Ты не из Нью-Йорка, – она прищурила глаза пристально всматриваясь во внешность Блэйма. – Ты вообще не американец! – вдруг ахнула она.

– Я из Лондона.

– Что? Ну и акцент у тебя… Я такой слышала, наверное, в шестидесятых, когда запоем слушала радиопередачи «Би-би-си» про группу «Битлз».

Блэйм улыбнулся.

– Я сначала подумала, ты из Ирландии, такие рыжие только там, – немного подумав, сказала женщина.

Тут, к непередаваемому счастью Блэйма, она достала старый портсигар из кармана своего халата.

– Что, тоже куришь? – женщина протянула ему портсигар, и тот, не задумываясь, схватил сигарету в коричневой обертке. – Я тоже в твоем возрасте курила, – задумалась она, – но не помню, чтобы меня мучили кошмары. – Пока Блэйм с выступившими на глазах слезами еле подавлял кашель от невыносимой горечи сигареты, она продолжила: – Сейчас по телевизору показывают одни ужасы, неудивительно, что столько психов ходит по улице. Молодежь совсем слетела с катушек. Рядом с моим номером живут два каких-то парня, и, я тебе говорю, эти панки затеяли что-то недоброе.

– Кх-кх, вы уверены? – наконец выговорил Блэйм. – Вам следует заявить в полицию.

– А я уже это сделала!

– И что?

– И ничего. Сказали, что только по факту преступления! Так просто они не приедут.

– Вы поэтому не спите? Они мешают вам?

– Нет, – она махнула рукой, – мои болячки не дают мне спать, – женщина отогнула рукав халата и показала ему побледневшую опухоль на коже руки.

– Это меланома? – тут же спросил Блэйм.

– Да, а ты откуда знаешь? – удивилась женщина.

– Я видел однажды такую, – выдыхая сигаретный дым, неуверенно соврал он.

До утра они просидели в кафе, в основном говорила женщина. Блэйм многое узнал о ее семье и о ней самой. О том, что в сорок пятом году она состояла на службе в военном госпитале, где была медсестрой, и познакомилась с офицером, который служил в военно-морском флоте во время Второй Мировой войны. Мужчина был родом из Ирландии – в точности такой же рыжий, как Блэйм – и волей случая стал ее мужем. Вместе они прожили всю жизнь, она родила от него троих сыновей, но пару лет назад он скончался от инсульта прямо на ее руках.

– Дети сейчас уже выросли и разъехались кто куда, – женщина протянула потемневшую от времени фотокарточку, на которой она стояла вместе с мужчиной в военной форме и держала на руках маленького мальчика, а рядом к ней прижимались еще двое детей, только чуть повзрослее. – Счастливое было время, – с каким-то смиренным отчаянием проговорила она.

Блэйму нравилось, когда люди рассказывали ему о себе. Он с упоением прослушал историю ее жизни до самого утра.

Уже совсем рассвело, когда к их столику подошел какой-то человек и кинул газету, что-то ворча себе под нос.

– Что такое, мистер Дэниелс? – тут же поинтересовалась собеседница Блэйма.

– Да ребятня совсем с катушек слетела! – возмущенно бубнил он в свои гусарские усы.

– Что-то случилось? – спросил Блэйм.

– В Центральном парке вчера двое подростков провалились под лед, один из них был сыном какого-то миллиардера.

Женщина разразилась хохотом.

– Так это что, в этот пруд провалились?

– Да, прям под самый лед!

– Погибли?

Блэйм медленно встал из-за стола – на странице газеты он увидел статью, которая занимала практически всю полосу в разделе светской хроники, – и тихо вышел из кафетерия, так и не попрощавшись с пожилой дамой.

– А, ну это я еще не дочитал, – ехидно ухмыльнулся ее новый собеседник.

Блэйм не заметил, как оказался перед дверью своего номера. Заскочив в комнату, он начал лихорадочно искать телефон. Ему срочно нужно было убедиться, что прочитанное в газете произошло на самом деле.

– Мама? – шепотом обратился он к сонному голосу в телефоне.

– Что-то случилось? Почему ты звонишь мне в восемь утра? Ты разбудил меня!

– Прости. Тебе еще не звонил этот человек?

– С чего вдруг тебя стало это интересовать?

– Я увидел его имя в нью-йоркской газете. Похоже, у него случилось несчастье в семье.

– Ах, это. Значит, ты уже знаешь?

– Я всегда знал.

– Это не отменяет моей поездки. Я приеду в среду.

– Провалился под лед он?

– Зачем ты спрашиваешь? Мы больше не будем говорить о его семье! Я вообще не знаю, зачем ты уехал в Нью-Йорк!

– Кто провалился под лед?

– А что ты хочешь услышать?

– Имя.

– Ты, что, переживаешь за его семью?

– Просто скажи мне чертово имя!

– Не разговаривай так со мной!

– Он умер?

– Блэйм, что за разговор в восемь утра, я тебя умоляю!

– Хорошо. Прости меня. Я позвоню тебе вечером, нужно собираться на работу.

– Что… Блэйм!

День прошел как в тумане. Чуть ли не за руку Джерри затащил Блэйма на смотровую площадку Эмпайр-стейт-билдинг после смены. Ледяной ветер свистел в ушах и трепал волосы, пронизывая тело до самых костей. Близился закат.

Джерри, глядя в смотровой бинокль, показывал Блэйму реку Гудзон, торговый порт и еще один из самых значимых небоскребов Нью-Йорка, считающийся по праву, как и Статуя Свободы, лицом города – Крайслер-билдинг.

– А там находится Всемирный Торговый Центр, – Джерри нахмурился, увидев, что его приятель рассеян. – Ты меня вообще слушаешь, Блэйм?

– Что? – неуверенно отозвался тот, продолжая изучать брошюру, которую им выдали при входе в здание.

– У тебя что-то случилось? Ты сегодня сам на себя не похож, – взволнованно проговорил Джерри.

– Ты когда-нибудь желал смерти кому-либо? – резко повернув голову в сторону Джерри, глядя своими ледяными зелеными глазами прямо в его глаза, спросил Блэйм.

У Джерри мурашки побежали по всему телу то ли от ветра, то ли от этого взгляда.

– Да, было пару раз, когда напарник по смене чуть не свалил на меня целую палету с мужским нижним бельем.

Губы Блэйма начали расползаться в неуверенной улыбке, вскоре оба парня начали покатываться со смеху.

– Знаешь, ты очень красивый, – неожиданно сказал ему Джерри.

– И что это значит? – Блэйм выхватил бинокль из его рук и начал смотреть в сторону Центрального парка.

Джерри немного запнулся: он был на несколько лет старше Блэйма, но иногда просто не знал, что ему ответить, теряясь от охватывающего все его тело волнения каждый раз, как только видел своего нового знакомого.

– Я не хочу обидеть тебя.

– Мне не обидно, – Блэйм убрал бинокль от глаз и протянул его Джерри. – Пойдем, мне нужно успеть еще в одно место.

– Что, вот так просто возьмешь и уйдешь?

– А ты чего-то ждешь от меня?

– Я бы все отдал, чтобы ты поцеловал меня.

– Даже свою жизнь?

Джерри засмеялся.

– Прости, Джерри, я не готов к таким экспериментам. До завтра, – Блэйм покинул смотровую площадку первым, оставив совершенно растерянного приятеля в полном одиночестве.

«Он что, думал, я брошусь на него с поцелуями? – недоумевал Блэйм, спускаясь в лифте. – Если он гей, то значит все вокруг тоже геи что ли? – выйдя из здания, он остановился, чтобы закурить. – Я сразу понял, как только он подошел ко мне в электричке, что у него на уме. Как будто он первый…».

Раздался звонок мобильного телефона.

– Да, мам?

– Ты уже ходил к отцу?

– Давай не сейчас! – Блэйм закричал на всю улицу так, что несколько прохожих шарахнулись в сторону, в телефоне тут же послышались обрывистые гудки.

«Она точно издевается надо мной», – думал он всю дорогу, возвращаясь в гостиницу. Из раздумий его вывела машина скорой помощи, отъезжающая от входа.

Как только машина скрылась из виду, Блэйм заметил мистера Дэниелса, стоящего в комнатных тапочках на заснеженном асфальте.

– Что случилось, мистер Дэниелс? – спросил у него встревоженным голосом Блэйм.

– Марта, она… о, боже, Марта… – и старик разразился рыданиями.

Как позже выяснилось, пожилой даме, которая стала случайной собеседницей Блэйма накануне, стало плохо – ремиссия ее болезни оказалась недолгой, и ее снова положили в больницу, чтобы сделать курс химиотерапии.