- Я согласна. Но есть одно условие.
Вереск не сдержала лица – удивилась, что Варнас без уговоров согласилась. Списала ли она это на себя или же на другую причину, Варнас было без разницы. Женщине поскорее хотелось покончить с этим.
- Какое же?
Без уговоров, магичка была куда уступчивее. Даже если бы Варнас наказала бы ей ехать с ней, та бы согласилась. Как в старые времена. Ностальгия захлестнула наёмницу не вовремя, но как же она хорошо помнила яблуневый цвет, пыльную дорогу и знойное солнце! И заливистый смех рыжеволосой девицы, которая устраивала пляс на своём гнедом коне. Заговоренная! Ловче наездницы чем Вереск нельзя было сыскать ни в одной провинции Вильны!
- Двойная ставка. Если расценки ещё как с десяток лет потому, то за голову чиновника я получу пятьсот грош, если я верну документы – мне положено будет ещё надбавка в двести, доберусь до Рандербурга и расправлюсь за неделю, то ещё сто грошей и пятьдесят серебряников. Помножь в два раза. Итого тысяча и шесть сотен грошей и сто серебрянников.
Деньги Варнас считать умела и обходилась с ними как с самыми лелеянными любовницами. Женщина, будучи наёмницей, привыкла торговаться с ещё теми приблудами, набивать себе цену и не давала откупиться от своих услуг. Вереск же знала цену злым деяниям и деяниям добрым. Магичка никогда не сомневалась, что первые стоили куда дороже. Марать руки, блуждать в лесах и городах по следам беглецов – работёнка само собой опасная и мало кому к сердцу близка. Но женщина, тогда стоявшая перед ней во весь свой немалый рост, с излюбленным клинком, в поношенных сапогах и в дублете, выделанном лучшим кожником при императоре Казимире, никогда не чуралась грязи и крови. И не из-за звона монет. Из-за своей бурлящей кровушки в жилах. Ведь когда-то весь её род слыл ещё тем зверьём.
- По рукам.
…
Корчмарка Дуня недовольно глядела на свою донечку в которую вселился бес! Негоже девице молоденькой было распивать вместе с бандиткой, да боялась старуха подойти к их столу, а мужик звать да отвлекать толку-то. Их тоже бы утащили к столу, приманив водкой! Подружки её клекочут, что девка дурная у неё совсем. Стыд! Так ещё эту доярку Любу приобщила к пьянке. А во дворе ещё солнце пекло!
Мужики в поле там снопы сена сваливали друг на друга – скрепляли веточками смородины и ждали заката – поджигать! Духов осенних забавлять, самим веселиться, молодому барину с хутора невесту подбирать, да и остальному молодняку сердца испытать. И вот, Ягенька должна была уже прихорошиться, васильки вплести в косу, одеть юбку красную – расшитую цветными нитями, нет она распилась водочки с наёмницей! Какой же позор, да рот не открывался – сором бы пробил, если она прервала бы рассказ женщины. Сидела смирно, только пила да пила и рот у неё не закрывался. Чёрт с ней, зато заплатила уже сполна. Давно с одного человека сток не было, да ни разу на памяти Дуни! А корчма-то была её прикормом! Мужики с полей должны были прийти изголодавшиеся – точно бы заметили наёмницу. Ну не выгонять же клиента? Да ещё щедрого такого? Свалилась ей на голову, тьфу, эта баба, вот пусть и сама сваливает.
А Ягенька уже икала, приложившись щекой к локтю, и смотрела Варнас в рот. Любочка уже ворон считала, головой мотая за залетевшим в окошко шмелём. Дурости у доярочки было вдоволь, да и сиделось только, чтобы узнать, что далее предстояло Варнас. Женщина не обращала ни на кого внимания, смолкла, да шмыгнула носом.
Ягенька насторожилась, если это было вообще возможно в её состоянии. Три стопки водочки с хлебушком промасленным вприкусь – и её унесло. Чесночок тоже гляделся соблазнительно, а бурчащая мамка сало Любе не дала, мол и без того жирно.
Варнас же захмелевшая почти уснула. Больно-таки в пути устала. Ромашка где-то её за корчмой в стойле уже поди вся извелась. Эх, дурная у неё хозяйка была, чего уж там.
- Э, вы ж остановились…
Соловейчики свистели в ушах Ягеньки. Молодичка так прониклась историей Варнас и Вереск, что глазки стало пощипывать. Так и тянуло спросить, да что же связывало наёмницу и княжескую магичку. А женщина всё ходила вокруг да около, намёками говорила, чтобы Ягенька да и Люба на худой конец не прознали правды. А ещё Ягеньку интересовало ль, вправду князь был такой старый и злой? Молва о нём в народе ходила добрая, да поди знай, что взаправду он вершил на своём троне. Слабо соображающая Ягенька припомнила, как дядьку Бубко вздёрнули солдаты, что тот умыслил барского сынишку утопить. Да ведомо было штоль это князю? А важно уже это было? Дела минувшие, да и дядьки она совсем не помнила – мелкой была, за мамкиной юбкой пряталась, да и собак боялась. Да что там боялась? Всю жизнь.
- Помню, помню, миленькая Ягенька, да дайка мне передохнуть чутка. Молоть языком – дельце утомительное. Хуже только пустословие.
- А Вереск с вами отправилась?..
- Да погодь ты!..
Любонька икнула, зевнула, показывая желтоватые зубы, и прилегла на плечо своей подружки.
- Ну, интересно же, госпожа Варнас! Девки мы простые, живём на своём хуторке да края села соседнего Вишневого невидали в жизни! Только на речку выходим, да видим вдалеке молодчиков корабли – а те мимо проплывают, да свистнут, крикнут непристойность – да и всё! А у вас тут прям дело княжеское, магия, а вы ещё и отмалчиваетесь!
- Настырная девка, сивухи-но принеси. Вот тогда заговорю.
Варнас уже давно не хмелела. Просто пошатывало её от усталости. А она всё придуривалась, тихо посмеиваясь над любопытными курочками. Девицы для хуторских были симпатичными. Чтоб там барины не клокотали, а девиц красивых надо было в провинции искать – и знатных родов, и простых деревенских. Красавиц барских вообще прятали отцы-молодчики ото глаз из злых языков, для собственной услады, да и любви все объемлемой.
Варнас многое повидала, и томов сказаний бы не хватило, чтобы запечатлеть все её дела. Та же служба у Ольгерда или годы путешествий по империи Казимира и Северным княжествам. И средь них было много горестных, полных несправедливости историй. И также её память полнилась светлыми воспоминаниями о службе, поисках артефактов с до боли известной уже и Ягеньке и Любе магичкой, да те же дни отпускных, проведённые с Вернером по кабаках.
- На те!
Бац! Стол скрипнул под тяжелой рукой Дуни. Та уже не стерпела наглости этой бандитки и поставила перед ней бутыль выдержанной сивухи. Варнас подняла свой взгляд на заплывшее лицо корчмарки и улыбнулась, доставая звонкие золотые из кармана.
- Спасибо, хозяюшка, с праздником Вас!
Жатва ждалась знатная и пышная. В это время года женщина часто скакала меж сёлами на западе княжества, дабы унять разозленных духов, выпить квасу ячменного, да и прознать ли болотники мешали деревням и сёлам. Время шло, ничего в народе не менялось. Ехала себе и Варнас, наблюдая за огнями на полях и дымом, уходящим в синеющее чистое небо, полное звёзд в ночи. Быть может, и была в этом своя магия, наёмница не знала, смазано всё было спиртом в памяти, да напёкшим макушку солнцем.
- Молчи, бандитка, коль я тебя не выгоняю, но пока! Тронешь хоть кого-то из девок – мигом собак спущу!
