- Таково-то было. Ладненько, молодцы, уговорили, знаю одну басню походную. Рассказал мне её, как ни странно, один слабоумный старец, заявлявший, что прибыл он с Далекого Запада. – Варнас немного лукавила. Баллада сия была рассказана ей её наставником-друидом, с которым она пробыла год в странствиях от Далекого Севера до самих Межигорий. – Но имена там дивные, да доселе незнакомые мне – так что, стало быть, поверила я ему, да запомнила сиё прекрасное произведение…

В Белой ночи под мертвым Ай Кэ`найном,

Путник усталый бредет на коне вороном.

Набрел он на Вэр кин Тур случайно,

Обдало его жаром и вечным огнем.

Средь костей белеющих в снегах непокорных,

Что вьюга застылая в могилу вела,

Там он почил в ранах багряных,

Оставив одним своего коня.

И птицей огненной обернулся тот, вздымаясь в небеса,

Туда где тихо шепчут дейве, там – куда не достигла мгла.

Поступь битв обошла священное место,

Там, где почили в величии войны.

Ни менестрели, ни барды, ни сказочники воочию,

Не видали, не знали тех дивных мест.

И Белая ночь в веках застывшая, ждет и ждет каждого из них,

Кто был зарублен, кого стрела пронзила,

Кого победил, что есть вечен, хлад,

Тех, кто почил в вечных и мрачных терниях сих,

Даже тех, в чих сердцах - огонь Медаран.

Мужики молча уткнулись в свои напитки. Кто икнул, кто, насупившись, уставился в живительный жидкий огонь в своей кружке.

- Так дельна эта история про Ай Кэ`найн, да нету ни одной записи о городе мертвых. Белая ночь – такого даже в сказках для детишек никто не прошепчет.

- Грустная история, - шмыгнул носом Николас, - ой, грустная…

И взаправду, за столом и смешка было не услышать. Каждый задумался о своем: кто о потерянном товарище, кто о нескончаемых битвах, кто о почившем одиноком путнике.

- Впервые слышу такие дивные нарецания… - изрыгнул Вернер и следом запил сивухой. – Ну, дык ты, Варнас. Как всегда ведаешь всякие таинственные вещи.

- Хах.

Но тишина сия долго не продлилась. За окном, в грозу все полусонные и пьяные солдаты и караульные отчетливо услышали нечеловеческий – звериный рев и чей-то протяжный крик…

…

На следующий день Катарина уже спокойно расхаживала в стенах Агастуса в сопровождении всюду её опекающей Вильгельмины. Ещё с утра диву давалась Шадурских, щупая и рассматривая широкий шрам посередине груди, напоминавший чем-то кляксу чернил. Неровный, розовеющий на смугловатой коже – он непривычно смотрелся на её грудине. Чужеродный – стал клеймом, напоминающий о жестокости и бесчестии людей.

Но Катарина не отчаивалась. Все злое – уже было позади. Само собой, она хотела наказания той, что вот так вот поступила с ней. Но расследованием занимались магистры и дяденька. Наверняка они и без неё быстро справились бы.

Вильгельмина же хвостиком была всюду с ней и всячески беспокоилась о её самочувствии. Словно курка-наседка. А Катарине постоянно приходилось сердечно уверять фон Крейц в своем здравии.

- Да все хорошо, Мина, - в который раз произнесла Катарина, шикая на надувшуюся ведьмочку, - магистр Верилия же заверила нас обеих в том, что всё в порядке!

- Ну да, но…

- Катарина, Вильгельмина! – Впереди в проходе возникла Отили. – Дуйте за мной, да побыстрее!

- Что стряслось? – Но Отили тут же умчалась в обратную сторону. Катарина и Вильгельмина поспешили за нею. – Куда это ты нас ведешь?!

- В общем, нашли эту заразу бесчестную!

Этих слов хватило, чтобы Катарина умолкла. В груди налилось всё яростью. Она уже была готова посмотреть в глаза той девицы, изуродовавшей её. И не важным было ей – кто именно должен был предстать перед ней.

В зале нумерологии, куда привела их Отили, находились некоторые из магистров, включая магистра Беату, пан Фенхельбраам и достопочтенная Феланесс, которая завидев прибывших Шадурских и фон Крейц, обратилась к ведьме из Борверии:

- Благодарю, Отили, что так быстро отыскала их и привела сюда.

Но Катарине было всё равно на слова достопочтенной. Она удивленно уставилась на троицу за напряженными плечами Беаты. Шагнув ближе, она увидела дрожащую, едва не бившуюся в истерике Сильвию ди Мортоне и вечно недовольную чем-то Хелму. Зато между ними, без удивления, Катарина завидела эту противную всю такую Милку.

- Так это вы…

Неприятно было осознавать, что Сильвия с Хелмой приняли непосредственное участие в столь злостной проделке Милки.

- Всё не так просто, как ты думаешь, пани Шадурских, - магистр Агнесс встала рядом с Беатой. – Сильвия ди Мортоне и Хелма из Дерегии лишь стали свидетельницами сего варварского акта их подруги, - с презрением Агнесс свысока посмотрела на Милку, - оказывается, пани Милка, когда вы захотите – то у вас находятся скрытые таланты и стремление к освоению знаний. Однако используете вы их для дурных целей.

- Я бы выгнал взашей эту паскуду. – Рыкнул опальный граф. – Видеть не хочу её здесь! Как же низко так поступать!

- Я прекрасно понимаю почему Вы это говорите, граф, - примирительно изрекла ректор, - но право наказания за вашей племянницей.

- За мной?

- Да, это такой обычай Агастуса. Если учащаяся ведьма намеренно причинила вред другой ведьме, также обучающейся в нашей академии, то право наказания за потерпевшей. От простого щелбана… до смерти. Я думала, вы уже ознакомились с нашими традициями, пани.

Катарина выдохнула.

- Смерти? – Неверяще повторила Вильгельмина, переведя взгляд на Милку.

- Это достаточно древний обычай. Но к таким крайне радикальным мерам обращались очень редко. Сейчас же последнее слово за пани Шадурских.

- Катарина, - позвал Феликс племянницу, - вспомни твоего отца.

По спине ведьмочки прошелся холодок. Её отец, некогда победивший дядю в равной дуэли, был жестким и достаточно суровым человеком. Он мог обезглавить слугу и до мяса разодрать розгами спину одного из братьев за непослушание – и тот ещё с месяц нормально лежать бы не смог. Наказания отцовские не проходили мимо и её самой. Синяки на спине часто служили примером сестрам, которые были все такие белые и пушистые, так как папенькиного гнева боялись больше чем огня.

Намек дяденьки был яснее некуда для неё, но для начала стоило выяснить правду о произошедшем.

- Как именно всё это случилось?

- Магистр Беата использовала зелье.

- Зелье?

- Зелье правды. – Беата из Лидра, слывшая великой зельеваркой всего Севера – само собой она могла сварить зелье правды! – Я дала его принять этой троице, Айвин и ещё паре студенток. – Беата хмыкнула. – И вот что нам удалось узнать: пакость планировалась давно, но Сильвия и Хелма не собирались принимать в этом участия. И так как зелье до сих пор действует, интересно, что же вы сами поведаете всем нам, девочки?

- Милка давно точит зуб на Катарину, - удивительно, что под действием сыворотки Сильвия первой решила высказаться. Она утерла слезы и прямо посмотрела на присутствующих - и непонятно за что. Да, Катарина – неотесанная, как мальчишка, и дурная, но зла никому не причиняла. Меня, честно, ты раздражаешь. – Обратилась она к замершей Катарине. – Но ты неплохая. Может, шумная, но терпеть можно.