- Ты попридержи-ка коней, дружочек. – Варнас стала рядом с ним, шаркая ботинками от скуки. – Управа на всех них найдётся.

- Куда, блять, эти наши дейве смотрят?!

- Ну не в камыши, куда ссыт каждый третий. – Она хрюкнула и хлопнула товарища по плечу. – Красиво здесь.

- Да пиздецки просто.

Действительно, в лесах, на высоком склоне у подножья реки – крепость Дзубеняй была вишенкой на пироге. Стояла она там – где хвойный лес смешивался с лиственным. Поодаль же – спускаясь чутка вниз по реке к мельнице сельской, стоящей на самом обрыве, открывался отличный вид на долину – там же в ней были свои леса – так званные Срединные, потому что и меж княжествами северными они находились!

Варнас вдохнула чуть поглубже. Потом прошлась чуть вниз – песок речной сменялся у крепости камнями, блестевшими в прозрачной воде. Чуть выше Сливовки – под Дубовым мостом вода была стоячей и мутной, далее – чрезмерно болотистой, но потом по течению вниз – становилась кристально-чистой, словно жидкий алмаз.

- Слушай… эээ… Так чавось нашли твои молодцы?

- Да ничего так. Все тавоже, что и вы, ребята. – Варнас пожала плечами. – Кобылу перенесли от дуба – кровь уже была затоптана сельскими. Но! Ключевое слово – перенесли.

- Да ну? Я, конечно, верю тебе, Варнас, - Вернер вздохнул и поднял с земли небольшой плоский овальной формы камушек, - но какой человек в состоянии на своих плечах перенести кобылу? Один?

- Ну так… - Мечница ухмыльнулась. – А кто сказал, что это человек? Следы когтей…

- Волки.

- Тут они не водятся. К тому же волк перенесёт лошадь? Давай так… Пускай здесь был волк – но бо-о-о-ольшой. И волк ходит на задних лапищах! Мало того, волк на своих плечищах может донести труп лошади и кинуть его посреди бела дня! Прыткий волк, но главное… Никто ничего не видел!

- Ну-ну… Вот это допущение. Звучит как сказочка.

- На-на-на, друг мой, там, где меня научили волшбе - сказки приобретали настоящие краски. – Варнас прошла вперёд. – Пошли со мной – я кое-что покажу тебе.

Сказки… Небылицы… Да токмо Варнас ведала, что большинство из них были самой настоящей правдой, укрытой от любопытных глаз покровом сумерек. Но вот заря заставляла сказки переставать быть собою, обличая суровую жизнь в их время. И без всяких бестий.

Они вышли на мелководье и пошли по камушкам вниз по течению. Вода была мутноватой, но между сапог отчетливо выделялись ил и мальки речной рыбы. Водомерки прыгали по пласту воды, иногда подмечаемые взглядом мечницы. Вернер же недовольно подмечал маленькие кусочки конины со шкурой.

Крепость Дзубеняй имела длинную и насыщенную историю. Отстроенная ещё до сотворения Вильны предками славного княжеского рода, она часто становилась объектом споров и дрязг великих мира сего. Ключевое место, на самом краю у долины, виднелось с рифляндских земель на востоке прекрасным пятном. Особенностью Дзубеняй являлись укрепления, да материал сооружения – зодчие сии, что сотворили Дзубеняй, унесли с собой тайны в могилу, оставив за собой лишь сеть подземных ходов. Поговаривали даже, что были хода, да хотя бы и один, ведущий на оной берег Миявы. Но никто не совал носа своего в подземелье – подалее погребов.

- Кости и марушина трава.

- Что? – Вернер поднял свою едва начавшую лысеть голову, утыкаясь взглядом в плащ с золотым двуглавым ястребом. – Мать твою, Варнас! Шо вылупилась?!

Варнас остановилась прямо у северной стены башни.

- Да глянь, Вернер. Кости, марушина трава, да это. – Варнас указала рукою в перчатке на раздробленные прутья канализации. – Вот легенды про ходы Дзубеняй.

- Да как таковое мы проглядели?! – Вернер подошел ближе, морща нос от вони, исходящей из прохода. – Хотя, верно-верно, - он покрутил головой, - со стороны садов деревья скрывают побережье, а дальше – Миявушка вниз течет, вот и берег тоже, да прикрыт он от глаз. Дзубеняй, а ты заметить, что я уже как шесть лун тут ворчу от скуки, не перестаёт удивлять! И с того берега не видать тоже! Стены башни укрывают!

- Идеальное место.

- Ой, не говори! – Вернер поправил пояс под латами. – Чаво-то помещик мне не договорил об этом месте.

- Орлик-хуёрлик. Вот и выясним ли сам он в курсе дел, творящихся у него под носом. Мы с молодцами сошлись не идти туда, - Варнас кивнула на зияющую дыру, куда из-за порожка, да выступа высокого не доходила вода, - покуда тебе не скажу.

- Вот что значит уважение! Не то, что в генеральском лагере.

- Так вот, по-поводу костей. Вы не заметили, что лошадь была помята, а кости сплюснуты так – что она стала уже и более доступной для переноса. А потрох не просто был вывален, а разорван – кости разодрали его изнутри. Что-то сильное сдавило кобылины бока.

- Хм, стоит выяснить, куда ведет этот проход, - Вернер воззрился на выемки для петель, видимо слетевших от силы, которую приложили, - и найдем дверь.

- Скажи-ка, Вернер, друг мой. Не знаешь, откудава эти Орлик с Живчиком вообще взялись?

- Староста как-то на карауле мне рассказал, пока мы вишневку пили и грелись у печи у него на хате, что Живчика подобрали где-то в Средиземье торговцы-кочевники, а потом мальчонкой подкинули к селу. При прошлом ещё помещике его приютили, и он стал работать наравне со всеми. Тихий таковой, вроде нормальный малый, со странностями. Мало говорит, а если и что-то скажет, то будто бы прорычит. Но проблем за мою службу с ним ни разу не было. Орлик же этот Долгодумов туп как пробка, визглив как бабка. Так и не понятно, как ему достался уход за крепостью и околицами. Мутный тип, никто особо про него не знает, зато порядки свои крутить – тут-то одно счастье у него! Херней, короче мается, а Живчик за ним прибирается везде.

- Понятненько, - Варнас хмыкнула, - ну, если что, здешние петли любят. Пошли, надобно бы уже пожрать. Парни мои-то уже пошли, наверняка отожрались вдрызд, бестолочи.

- Да, да! Я, кажись в этой воде пятки отморозил – но холодит-то уже по самые яйца!

Они стали подниматься обратно наверх тем же путем, что и пришли…

…

Мина проснулась внезапно. Шея тут же заныла, а в нос ударил запах мазей и лекарств. Зато руку грело тепло развалившейся на кушетке Катарины, спящей без задних ног. Сколько же Вильгельмина проспала? Часа два-три? После того ужаса, увиденного на площадке, не менее ужасной истерики и слов утешения достопочтенной Феланесс – не удивительно, что её вырубило.

Вильгельмина сонным взглядом окинула лазарет – они были наедине. От жаровень, висящих над проходом между рядами кушеток, шел свет и иногда был слышен треск поленьев, освещающий все помещения, от выхода, до дверей в личный кабинет магистра Верилии. Стены были светлые, под потолками были развешаны успокаивающие травы и благовоние. Вокруг царило спокойствие, а раздающееся рядом ровное и тихое дыхание Катарины лишь усыпляло Вильгельмину.

Рана на груди выглядела заметно лучше. Регенерация прошла успешно. Даже будучи среднячком в целительстве фон Крейц оценила работу магистра Верилии, подметив, что вскоре ткани полностью заживут. Пока что на грудине продолжали виднеться дымчатая пленка и мерцания заклинания исцеления.

Вильгельмина сглотнула, осознав, что Катарина лежала перед ней по пояс нагой. Она тут же покраснела и отвернулась, удивленно ощущая, как сильно заколотилось её сердце в груди. Негоже было смущаться! Катарина была такой же девчонкой! Да вот только повернуться вновь у Вильгельмины сил не нашлось. Она смущенно уткнулась в ладони, не понимая, что с ней тогда происходило. Такого уж точно не должно было быть. Катарина была её соседкой, её подругой. Тогда же почему её сердце пустилось в пляс, как в сопливых романах о рыцарях и принцессах?