И вот Вереск путь держала на Север – вдаль, куда дальше от распрей между Вильной и Остмунским воеводством, которые залили Предвосточные земли кровью поля брани. А на Севере – между далекой тундрой неприветливых северян и княжествами располагался остров мирян. Так они и прозвали себя – мирянами, на честь острова Миры, а на щитах их и флагах небесно-голубых белый силуэт плачущей девы-защитницы острова и его обитателей.

На западе расположился Куан Тоир – город-гавань, защищенный от злых ветров и морских чудищ высокими скалами. Но Вереск держала путь в восточную часть острова – покрытую болотами в березовых лесах. Там в ещё незапамятные времена был возведен замок, дабы в нём расположились юные магички и в безопасности от злых языков и удельников ехидных познавали тонкости чародейства.

Агастус, обозванный в честь Агустины Дольварийской, уже не первый век выпускал в свет лучших чаровниц Севера. Молодые и амбициозные красавицы стремились покорить мир, однако многие кончали куда быстрее ожидаемого. Вереск мысленно усмехнулась, вспомнив одну из своих однокурсниц, окончившую свою жизнь на болотах, просто забредя не туда.

Вереск приказала спустить лодку на воду, капитану судна же велела со спокойной душой направляться в Куан Тоир. Магичка накинула на голову капюшон и спустилась вместе с лодкой на воду. Простым морякам было невдомек, что и туман и течение, затягивающие её плот в неизвестность – магические, ведущие лишь одаренных звездами в замку.

Серое небо полностью окрасилось в пурпур, и Вереск уловила вдалеке башню – ту самую, из которой она ещё девчонкой наблюдала по утрам за горизонтом, горько вздыхая по родному дому, ворчливой бабке и веселому призраку Матиасу.

Вереск громко выдохнула, оглянувшись, будто кто-то мог услышать её грустный вздох. Она помнила тот самый день, когда вся её жизнь повернулась с ног до головы – тогда она также само печально оглядывала даль морей и ждала некого чуда.

…

Малышка Вильгельмина любила по утрам прихорашиваться возле зеркала. Кудри её были непослушными, а настоятельница постоянно велела собирать волосы в пучок. Поначалу сие дело молодой графине было не по душе, но войдя во вкус – она могла и час провести за прихорашиванием. Чего полезного могло было найти в этом дурно пахнущем замке? Конечно же натуральные экстракты и мази, позволяющие ухаживать за кожей лица, а подмешивая в облепиховую настойку желтки перепелов, Вильгельмина сумела вывести идеальную формулу блеска волос – куда уж интересней тогдашней алхимии, когда следовало лишь заучивать свойства и обработку ингредиентов – скукотища же, хоть и давалось легко!

Вильгемине было уже одиннадцать – так что косметика была в самый раз! Все девчонки вокруг неё были старше на год или два и у них уже грудь росла и раз в месяц кровь из срамного места! Они уже принимали очертания девушек, становились куда симпатичнее – Вильгельмина рядом с ними чувствовала себя гадким утёнком! Но ничего, она ведь знала, что в её роду – все красавицы! Её не минует та же участь!

По правде говоря, Вильгельмина думала, что сойдет с ума, в свои первые дни в замке. Казалось бы – вокруг лишь суровое море и гнусные, со стойким духом торфа, болота. На год младше – вся в рюшках и с огромным гребнем на голове, Вильгельмина с огромным сундуком наперевес, казалось бы, была выброшена на берег у темного грота под замком. Маменька, как знала, что даже знойным летом в замке стоял лютый холод, приказала слугам напихать шубы и меха в сундук, да и все зимние платья с ней в дорогу. Но сама даже не и вышла попрощаться с доченькой, которую наспех папенька с тетенькой затолкнули в карету. Очарованная яркими историями о волшебном замке на острове, коими запихивала её тетенька Изольда, ныне известная как советница Милорадова – князя Вильны, - она и не представляла, что её просто вышвырнут за борт на лодке, а сама она будет три дня плыть до острова в сырой каюте, стены которой заплесневели от вечной слякоти и плаванья.

А возле грота её встретила высоченная дама в длинных мехах. Смотрела она надменно, бр-р-р-р… Чего уж там говорит о её голосе! Холодный, словно остывшая после битвы сталь! Вильгельмина стыдливо сжала бедра – она обмочилась от переполнявших её впечатлений. Всё сразу: лютый мороз, разбившиеся сказки об эти грозные скалы о волшебном замке, панический страх и дикая усталость. А женщина эта – её будущая преподавательница в стенах этого мрачного сооружения, даже и не моргнула – резко взмахнула подолом своего наряда, но Вильгельмина уже не выдержала – сознание девочка потеряла, продрогшая и схожая в тот момент с брошенным лисёнком.

Вильгельмина до сих пор помнила ледяные ладони госпожи Агнесс на своей талии. Казалось бы, даже теплые ткани не защитят от этой глыбы!

Маленькими ладонями Вильгельмина вцепилась в подоконник и выглянула наружу: впереди лишь был утренний рассветный туман и тихие воды. Иногда можно было заметить колыхающиеся ветви деревьев на обрыве неподалеку отсюдава, да вот только их завидеть трудновато было и время подобрать правильное стоило: на ясной заре иль том же закате, когда вся хвоя окрашивалась в цвета золота и бронзы.

Ещё пару месяцев назад она с тоской смотрела на воды, воображая, что вот к берегам подплывёт отцовское судно и заберёт её отсюда. А после она окажется в теплых маменькиных объятиях и будет отпоена горячим вином и с почестями гулять по Нордбургу – будто отой ей и надлежал. Здешние мегеры и в рот капли меду не давали, редко баловали фруктами из сада и вообще держали их на строгой, как её тавота, диете.

Вильгельмина уже пару раз так по рукам получала. Потом ворожить было чертовски больно – пальчики не слушались и ныли от любого движения. Вильгельмина шипела и лишь слышала смешки других девчушек, да и недовольное ворчание магесс.

Над головой раздался звон колокола. Казалось – весь остров, а то и по всему морю было слышно его. Один звон означал начало дня, два – занятия и их окончание. Три удара по колоколу – вечерять надо было идти, ну и чтобы ученицы не бегали по коридорам замка по ночам – тоже один.

Но инаково в этот раз сталось! Колокол продолжал трезвонить, что у Вильгельмины уши заложило!

Она словно прозрела в момент, углядев впереди лодку! Словно сталось как и с ней в холод, и она уж было возрадовалась! И отпрянуть от окна не хотелось, но и стоять и ждать. Пока лодка скроется из виду, не хотелось! Она соскользнула вниз, побежала к сундуку у подножья кровати и достала оттуда платье, снимая с себя ночную сорочку, нагишом оставаясь, поеживаясь – таки стоило на ночь закрывать ставни, ан нет, свет от витражей был странным и немного пугал маленькую Вильгельмину.

Но образы в лодке – два едва видных темных на фоне блестящих вод, да тумана розовеющего, никуда не делись, а только сильнее впивались своими нитями ей в голову, да так, что Вильгельмина едва ли не споткнулась на месте, впопыхах завязывая одежды. Но захлопнуть ставни же надобно было! Иначе к вечеру всё обледенеет в её комнатушке – и что тогда? Одеял попросить – это бежать в другую часть замка, да только вот гордой не по возрасту была Вильгельмина – вот и просить теплых мехов было выше её достоинства.

Захлопнув ставни, она помчалась к выходу – день был занятий практических, да и никаких свитков с собой таскать нужды не было. Вильгельмина выбежала в коридор, запечатывая собственной руной дверь и замок её – этому учат каждую девицу в замке. Первым правилом такового являлось: не дай твоему секрету стать народным достоянием. Больше дисциплины в Агастусе ценилась всегда приватность: будь-то исследования или же дела постельные. Но Вильгельмине было лишь одиннадцать – последнее её вообще не интересовало.