Тем временем, со двора Ртища крестьяне отправились в поисках правды к даньщику, который вышел к людям с саблею наголо и под охраной княжьих мужей.

– Невмоготу такие поборы, – голосил народ. – Ты должон понимать, какой нынче год. Чай, неурожай!

Между тем, сельский староста взошёл на крыльцо. Даньщик огрел его саблей плашмя. Тотчас пронёсся крик:

– Братья, наших бьют! – и началась драка. А под вечер в село вошли княжьи дружинники. Воевода приказал сечь всех без разбору…

Боярин Кирилл и его семья не пострадали, но юный Варфоломей опечалился, узнав о гибели людей, и сказал отцу:

– Батюшка, сил моих нет более терпеть жизнь в миру! Тебе ведомы желания сердца моего. Отпусти меня…

– Помедли, чадо, – возражал боярин Кирилл, – мы стали стары и немощны. Послужить нам некому, окромя тебя. Се, проводи нас в могилу, тогда уже никто не возбранит тебе исполнить твоё заветное желание.

Село Радонеж опустело: крестьяне разбежались, кто куда, или пали под саблями княжьих дружинников. Теперь, дабы прокормить отца с матерью, больных и немощных, Варфоломей сам возделывал землю, сеял и собирал урожай. В те лета он научился многому из того, что ещё пригодится ему в нелёгкой доле пустынника…

Шло время. Спустя десять лет после переезда в Радонеж боярин Кирилл почувствовал приближение скорой смерти и сказал жене:

– Недолго мне осталось жить на белом свете. Надобно закончить дни земные по обычаю русскому, отойдя от мирских забот. Пойдём с тобой в Покровский монастырь36 и примем ангельский образ, дабы предстать пред Господом как подобает!

Тогда Кирилл призвал сына и сказал ему:

– За хозяйством нужен глаз да глаз! Нельзя оставлять тебе дома своего. Потерпи ещё немного.

Варфоломей остался за хозяина в селе Радонеж, а родители его постриглись в иноческий чин, облачились в монашеские ризы и приняли на себя обеты37. Год спустя батюшка Варфоломея преставился с миром, вскоре сподобилась Царства Небесного и матушка его…

После сорокового дня Варфоломей отправился в Радонеж, где передал хозяйство брату меньшему Петру, а после, уладив все мирские дела, вернулся в Покровский монастырь и уговорил брата своего Стефана, который после похорон жены своей постригся в монахи, стать его духовным наставником, дабы вместе вести уединённую жизнь в пустыне…

Пройдет время. Они вдвоём заложат основы Троицкой обители, но Стефан не выдержит жизни в лесной чаще и уйдёт в Москву в Богоявленский монастырь, где встретит будущего митрополита Киевского и всея Руси Алексия…

И я взглянул, и вот, конь бледный,

и на нём всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним;

и дана ему власть над четвёртою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.

Откровение Иоанна Богослова 6:7-8

1330 годы.

Во все времена племена монголов жили в согласии с матушкой-природой. Они кочевали по степям с многочисленными табунами, стадами овец, волов, охотились на пушного зверька – тарбагана, вкушали кобылье молоко – кумыс и молились высокому синему небу – Тенгре. Более того, что требовалось для жизни, они не брали у природы. Но в недрах земли монгольской на протяжении столетий таилось зло, которому однажды суждено было вырваться наружу.

В начале 14 века на степи, по которым кочевали монголы, надвигалась пустыня… Сурки-тарбаганы расселились вблизи жилищ людей, прорыли глубокие норки, где переносили суровую зимнюю стужу, впадая в спячку. По весне тарбаганы выходили из своих убежищ. В тот год в степях их появилось столь много, что монголы, прирождённые охотники, не могли удержаться от соблазна. Стрелы летели в необычайно вялых зверьков. «Славная добыча!», – говаривали монгольские пастухи, снимая ценную шкурку. А на другой день в тех местах, где пролилась кровь тарбаганов, паслось стадо верблюдов…

Кстати говоря, кочевник доит верблюдицу так: верблюжонок пьёт, а что осталось – забирает человек. Верблюжье молоко обладает многочисленными лечебными и питательными свойствами, – об этом знал врач-араб, который служил при дворе китайского императора. Вскоре из Пекина в степь прибыли слуги великого хана за сладким снадобьем, которым славились те края. Так, лечебное молоко оказалось на императорской кухне…

Тем временем, охотники, которые ловили тарбаганов, стали помирать… один за другим. Жар сменялся ознобом, и человек угасал за несколько дней. На телах умерших находили странные опухоли, гнойные язвы и чёрные пятна…

Монгольские шаманы били в бубны, взывая о помощи к духам, но те хранили тягостное молчание. Начался падеж скота. Кочевники снимали кожу с животных – не пропадать же добру! Полевые мыши бежали в селения, неся с собою смерть. Вскоре улицы городов заполнились трупами грызунов. А потом чума перекинулась на приграничный Китай…

В Пекине, между тем, умер придворный повар, а великого хана разбила лихорадка, – он слёг и более не поднимался с постели. На теле его во многих местах выступили огромные опухоли, кожа потемнела, у него появились чёрные круги под глазами. Китайский правитель бредил во сне, а, приходя в сознание, ругал своих подчинённых, прерываясь на жуткий кашель:

– Вы… разгневали богов. Вы поплатитесь за это! Велю всех казнить…

Несколько придворных были убиты, но остальные умерли своей смертью, сиречь… чёрной смертью. Дни императора были сочтены. Из кожи на лице его вытекала тёмно-бурая жидкость. Врач-араб бежал из зачумлённого дворца, но… умер по пути в Багдад. Перед смертью великий хан слабым голосом позвал сыновей и объявил им свою последнюю волю… Вскоре вслед за ханскими детьми и китайскими сановниками заболели их слуги…

Город наводнило великое множество чёрных крыс, – они бегали по улицам и площадям, селились в домах. По стране разносились слухи о таинственной болезни, выкосившей целые селения и города. Люди в страхе бежали, куда глаза глядят. Караваны тянулись на Запад в Константинополь по длинному Шёлковому пути. Посреди пустыни падали верблюды, а люди, чувствуя подступающую слабость, таились от окружающих, – из опасения за свою жизнь: их могли убить или изгнать, обрекая на гибель. Так, начиналось мрачное шествие чёрной смерти по Земле…

Крохотный организм, – паразит, который вызывает в людях чувство брезгливости, – дабы полакомиться кровью, находил всё новых и новых хозяев: тот, кто останавливался на ночлег в караван-сарае, наутро просыпался разбитым, со жгучей болью по всему телу. В пути, молча, день за днём несчастный переносил страдания. Но жар переходил в озноб, кровь проступала на лице и вырывалась наружу с кашлем…

До Европы чёрная смерть добиралась больше пятнадцати лет. А сначала она поразила Среднюю Азию и улус Джучи…

1346 год. Сарай Аль-Джедид (Новый Сарай).

Всё началось в купеческом конце города. Высокие стены не спасли торговцев! Купец из Хорезма принёс в себе заразу, – он обнял после долгой разлуки жену и сильно закашлялся, брызгая кровью. Вскоре заболели его дети и слуги.

Нередко наступала почти мгновенная смерть, когда жизнь угасает за считанные часы…

Отныне чума летела по воздуху и поражала всё на своём пути! Правоверные мусульмане, созываемые муэдзином, совершали пятикратный намаз в мечетях, а дома их настигала мучительная кончина. Смерть кочевала из жилища в жилище, проникала в степные ставки и юрты. Добралась она до стана хана Джанибека, который в те дни осаждал генуэзскую Кафу. Вместе с продовольствием из Азака38 на монгольские корабли пришла чума… Джанибек, который слышал о море в столице, испугался и приказал избавиться от мёртвых тел: