– По плодам их познаете их, – так говорил Господь наш Исус Христос, – заметил Афанасий. – Ты аки щедрая лоза, усыпанная гроздьями доброго винограда! Посему ты и будь отныне отцом и игуменом для братии, иже ради подвига твоего поселились в обители Пресвятой Троицы.

– Не достоин я, владыко, – возразил Сергий. – Я грешный раб Божий, не по мне сия ноша…

– Возлюбленный! Ты всё стяжал, а послушания не имеешь, – строго укорил его епископ Афанасий.

Тронули чистую душу Сергия слова владыки Волынского, и смирился он тогда:

– Как Господу угодно, так пусть и будет. Благословен Господь во веки!

Вскоре во время Литургии владыка Афанасий посвятил Сергия в иеродиаконы. А на другой день Сергий был облечён в сан священный. Стоял он на коленях пред святым престолом. Епископ, возложив на главу его преклонённую край омофора и руку свою, громко произносил:

– Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, пророчествует Сергия благоговейнейшаго иеродиакона в иеромонаха; помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа.

Когда поднялся с колен Сергий, облачили его в священные одежды, возглашая:

– Аксиос!82

После свершения иеромонахом Сергием первой Божественной Литургии епископ Афанасий поставил его игуменом…

Воротился Сергий в обитель свою. Встретили его братия поклонами земными и слезами радости на глазах. Вошёл игумен в церковь, пал ниц и долго молился Господу, а пред трапезой поучал братию так: «Прежде имейте страх Божий, и чистоту душевную, и любовь нелицемерную; к сим и страннолюбие, и смирение с покорением, пост да молитву. Пища и питие в меру; чести и славы не любите, наипаче же бойтесь и поминайте час смертный и второе пришествие».

И тогда в первый раз игумен Сергий благословил братьев своих. Не далек тот час, когда православные христиане со священным трепетом станут величать его игуменом всея Руси…

Сентябрь 1357 года. Орда83 Джанибека.

Хан возлежал в своей златоверхой юрте в объятиях любимой жены и видел сладкие сны… А над ним сгущались тучи. Коварный враг как хищный паук плёл нити заговора за его спиной.

– Он будет умирать долго и мучительно. Кровь Тинибека вопиет и ждёт отмщения. Тайдулу Аллах покарал – ослепла старая ведьма. Она не сможет помешать нам, а ежели попытается, мы вразумим её…

– Невиданное дело замыслил ты, Туглу-бай. Не поздно ещё отказаться от сей опасной затеи.

– Поздно, Тэмир! Послал я гонца за Бердибеком в Тебриз, дабы поспешал он взойти на престол хана Узбека, коим отец его владеет не по праву. Честь семьи нашей попрана поганым Джанибеком. Мы так долго выжидали. И вот, наконец, пришло время расплаты! Так, ты со мной, брат?

– Ты мне как отец, Туглу-бай. Воля твоя да будет надо мной! – отвечал Тэмир.

– Я не сомневался в тебе, брат. Завтра всё начнётся…

В тот день Джанибек был на охоте. Вскоре прискакал гонец с известием об исцелении Тайдулы. Тогда хан с нукерами своими воротился в орду. Мать вышла навстречу сыну. Джанибек спешился. Они обнялись.

– Благословен Бог во веки веков! – воскликнула женщина со слезами радости на глазах. – Пелена пала, я, как прежде, зрю лик твой прекрасный, возлюбленный мой.

Туглу-бай заскрежетал зубами от злости: «Проклятый поп, он всё испортит!» Тэмир с встревоженным видом вошёл в шатёр брата:

– Плохой знак, – боги покровительствуют Джанибеку!

– Не трусь, Тэмир, – осадил его Туглу-бай, – попа мы приструним.

– Не трожь его, Туглу-бай, – просил Тэмир, – человек Божий он.

– Не бойся, мы его просто припугнём, – усмехнулся Туглу-бай.

Веселье в ханской веже не стихало до поздней ночи. Вино лилось рекой. Посреди шумного пира Туглу-бай сидел мрачнее тучи. Джанибек исподлобья глянул на него, и его губы расплылись в довольной усмешке:

– Отчего ж не весел ты, мой верный Туглу-бай? Сегодня славный день! Удача на охоте сопутствовала нам. Урус мать мою излечил.

– Великий хан, – отозвался туменбаши84. – Стар я стал; мысли печальные всё чаще посещают меня.

Хан рассмеялся:

– Я знаю, как помочь твоему горю, Туглу-бай. Возьми ещё одну жену, и хандра вскоре покинет тебя!

– Великий хан, я последую твоему мудрому совету, – молвил Туглу-бай и, вознеся кубок с вином, провозгласил:

– За здравие великого хана улуса Узбека – Джанибека!

Виночерпий, мельком взглянув на туменбаши, поднёс златой кубок Джанибеку. Туглу-бай глядел, как хан пьёт вино, и думал: «Гарем тебе более не понадобится!».

Две недели спустя.

Бердибек вбежал в шатёр к своей бабке:

– Как отец? В Тебризе ко мне прискакал гонец с донесением, что он при смерти…

– Жив твой отец, Бердибек, – усмехнулась Тайдула. – А тебе, небось, не терпится в мир иной его спровадить?

– Отчего ты так говоришь? – нахмурился Бердибек. – Будто меня в чём обвиняешь…

– Отравили отца твоего. Хвала Богу – служанка моя снадобьем исцелила его. Но с тех пор я её не видела… Ослаб Джанибек, не встаёт с постели. Ступай к нему.

Старший сын хана Джанибека наследовал за отцом престол улуса Джучи, но было у него двенадцать единокровных братьев: мал, мала и меньше. Младший родился всего полгода назад…

Бердибек вошёл в ханскую вежу и не сразу признал в человеке, лежащем на постели, своего отца. Теперь это был дряхлый старик с лицом, сплошь покрытым глубокими морщинами. Бердибек в нерешительности стоял посреди юрты, – Джанибек открыл глаза и лёгким движением руки подозвал его. Тогда юноша подошёл к одру и услышал слабый голос отца:

– Я рад видеть тебя, сын мой. Скоро я покину мир сей. Царство моё перейдёт к тебе. Во всём слушайся бабку свою: она дурного не посоветует. Живи в мире с братьями, не повторяй ошибки моей молодости. Тогда я приказал убить старшего брата своего – Тинибека. Теперь Аллах покарал меня…

Бердибек покинул отцовскую вежу и покосился на кешиктенов…

Чёрные тучи заполонили небо. Моросил колючий холодный дождь. Ветер посвистывал среди юрт. Слуги поспешно ставили вежу, покрывали её войлоком, стелили ковры и готовили трапезу для ханского сына. Порог юрты вскоре переступил Мамай, – туменбаши, с которым Бердибек прибыл из Тебриза.

– Как себя чувствует великий хан? – осведомился Мамай.

– Говорит, что умирает, – задумчиво промолвил Бердибек. – Выглядит он плохо, но лекарь грозится скоро поставить его на ноги… Присаживайся, Мамай. В ногах правды нет. Да и нам с тобой отдохнуть не мешало бы. Столько дней скакали без передышки!

Мамай устроился на мягкой подушке, скрестив ноги, и вгляделся в лицо Бердибека, который долго молчал, погружённый в свои думы.

– Мечтали мы с тобой, Мамай, о царстве, а, видимо, напрасно, – заговорил Бердибек, продолжая мысли вслух, и вздрогнул, как громом поражённый. Он поднял глаза и встретился взглядом с человеком, который стоял на пороге его юрты.

– Не напрасно, господин мой, – усмехнулся незнакомец. – Ты прости мою дерзость… Я Туглу-бай, советник отца твоего.

В этот миг в юрту вбежал бледный запыхавшийся слуга Бердибека и рухнул на колени пред господином своим.

– Ступай прочь, – с тобой потом разберусь… Значит, нойон Туглу-бай. И чем я обязан столь высокой чести?

– Я желал бы говорить с тобой наедине, – сказал Туглу-бай, исподлобья поглядывая на Мамая.

– Мне нечего скрывать от брата названого, – возразил тогда Бердибек.

– Гонца за тобою я посылал… – небрежно молвил Туглу-бай.

– Ты? – удивился Бердибек. – Отчего ты обманул меня?