— Я могу быть Князем, Киса, я знаю, что могу. Но я должен быть наследником на своих условиях.

Киса крепко сжала руки и сказала:

— Папа и Иван не хотят, чтобы их ближний круг был жестоким.

Моя челюсть сжалась, когда я подумала о Братве до моего возвращения.

— Алик Дуров воевал в «Подземелье», в клетке. Он сражался с нашими соперниками и врагами на улицах. Никто не угрожал Братве с ним как Князем. И они должны бояться меня так же, если не больше. Вместо этого я на гребаном поводке. Люди будут считать меня слабым, Киса. Джахуа совершает нападения на наших людей ежедневно. Но я должен сидеть в кабинете с Кириллом и отцом с ручкой в руках и наблюдать за всем происходящим из-за стола из красного дерева.

Мои мышцы обжигала эта печальная правда. Приложив руку к груди, я добавил:

— Я мог бы возглавлять наших людей на улицах, атаковать врагов, пока они не уползут обратно в дыры, из которых выскользнули. — Я наклонился вперед, моя кровь побежала быстрее по венам просто от этих образов. — Я мог бы сделать Братву Волкова непревзойденной, Киса. Я могу сделать нас сильнее, чем когда-либо. Мне просто нужен этот шанс. Мне нужно, чтобы наши отцы доверяли мне, человеку, которым я сейчас являюсь. Включая насилие.

Кровь отлила от лица Кисы. Она потеряла всякий цвет. Отойдя назад, она откинулась на спинку стула. Я смотрел на нее в замешательстве.

— Киса?

— Хочешь вернуться в «Подземелье»? — прошептала она прерывисто. — Ты хочешь драться, как Алик в клетке, на улице? Даже сейчас ты этого хочешь? Даже сейчас с твоей жизнью? Теперь у тебя есть я. Ты все еще хочешь убивать, как он?

Я наклонился, мои колени упали на пол. По выражению лица Кисы я понял, что не должен был ничего говорить.

— Нет, детка, — заверил я. Я убрал ее каштановые волосы с лица. — Я чертовски ненавидел Дурова. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал, как убил его и чувствовал себя чертовски хорошо. Но, — я глубоко вздохнул и признался, — по крайней мере, он был тем, кем на самом деле являлся.

Киса неподвижно ждала, когда я продолжу.

Я пытался придумать, как мне лучше объясниться. Взяв ее за руку, я сказал:

— Я больше не хочу драться в клетке. Но я не знаю, кто я без боя, если в этом есть смысл. Я — бой. Я — смерть. Это то, кто я есть. Это то, кем я был создан.

Мои глаза опустились, чтобы посмотреть на пол, когда Киса ничего не ответила. Какого черта она все еще была со мной, было для меня загадкой. Я больной на голову. Я неисправим. Она заслуживала лучшего, чем я. Она была вынуждена быть с Аликом Дуровым годами в мое отсутствие. И она возненавидела это. Он причинял ей боль, превратил ее жизнь в ад своей жаждой крови и насилия.

У меня перехватило дыхание. Я был ненамного лучше этого ублюдка. Мне тоже нужны эти вещи. Наверное, также сильно.

Внезапно Киса присела на пол. Ее руки обвились вокруг моих плеч, и я тут же приник к ее груди.

— Я люблю тебя, lyubov moya. С рождения и до конца, — прошептала она, отталкивая в сторону ненависть к насилию.

Я вздохнул, когда она сказала именно то, что мне нужно было услышать, и крепко обнял ее.

— Я тоже тебя люблю, solnyshko. Всегда.

Киса откинулась на спинку стула, заглядывая мне в лицо, и я не мог удержаться от того, чтобы снова не поцеловать ее. Я оторвался от ее рта и прижался лбом к ее лбу.

Некоторое время мы молчали, пока Киса не отступила. Я протянул руку и взял ее за запястье, внезапно вспомнив, что она была у доктора этим утром. Я заметил, что в последнее время она была больна и не в себе. Это чертовски сильно беспокоило меня.

— Как прошел прием у врача? — спросил я.

Киса уставилась на меня. Ее голубые глаза, казалось, потеряли фокус. Резко сжав мою руку в своей, она быстро улыбнулась и сказала:

— Просто желудочный грипп, малыш. Не о чем беспокоиться.

Я облегченно вздохнул и поднялся на ноги. Я тоже протянул ей руку. Проведя ладонью по моей, Киса встала на ноги. Я обнял ее.

— Я рад, что ничего серьезного. Я люблю тебя, — прошептал я. — Больше, чем я могу выразить.

Киса ненадолго напряглась, у нее перехватило дыхание. Затем она обняла меня.

Заал

Они начинались как образы. Фотографии людей и мест, которые я не узнавал. Они начали вторгаться в мои сны по ночам. Я наблюдал за ними, как будто стоял сбоку. Люди. Мужчины, женщины, дети, как мальчики, так и девочки. Они были счастливы. От них мне становилось тепло. Там было двое мальчиков. Они выглядели одинаково: те же волосы, то же телосложение, то же лицо, но у одного карие глаза, а у другого — зеленые.

Я не мог стереть их лица из памяти. Но каждый раз, когда я думал о них очень долго, раскаленная боль пронзала мой мозг... потом появлялись другие образы... образы крови, оружия, крики, которые разрывали мой живот. Я терпеть их не мог. Крики зажигали огонь в моих венах, заставляя меня терять контроль. Но крики маленькой девочки были хуже всего... Она кричала, и я видел, как две маленькие ручки тянутся ко мне, прося помочь, но что-то удерживало меня... затем крики прекращались, и в моем животе образовывалась яма.

Я не мог дышать, и мое сердце разбивалось. Невозможный гнев разрывал меня в клочья.

Я лежал в постели с Талией, широко раскрыв глаза и обхватив руками ее тонкую талию. Я больше не хотел закрывать глаза. Я не хотел отдыхать и мечтать о возвращении. Я не хотел, чтобы они были в моей голове. Я понятия не имел, что они значат, но уверен, что они заставят Талию плакать.

Она всегда плачет. Когда я не понимал, чего она от меня хочет, ее глаза наполнялись слезами. Она смотрела на меня своими большими карими глазами и молчала.

Мне не нравилось, что она плачет. Мой живот напрягался, и грудь горела. Мне нравилось, когда она улыбалась и когда ее губы обнажали зубы. Мне нравилась родинка на ее левой щеке. И когда ее длинные светлые волосы лежали на одном плече. Когда она смотрела на меня, ее щеки краснели. Когда она прикасалась рукой к моему лицу, то охлаждала мою кипящую кровь. Мне нравилось, когда она гладила мои длинные волосы и когда она целовала мои губы, как ее язык проскальзывал в мой рот.

Мне нравилось быть с ней, а не с Хозяином. Мне нравилось быть свободным с Талией, в этом защищенном доме.

Но моим самым любимым было то, как она заставляла меня чувствовать себя. Как быстро билось мое сердце, когда она лежала рядом. Как я мог дышать, когда она держала меня за руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

И трахать ее. Хотя это было не так, как раньше. С ней все было не так, как с женщинами Хозяина. Я смотрел ей в глаза. Ее рука гладила меня по спине, потом гладила по волосам. Это было медленно. Это что-то значило для меня. Когда мы были вместе, я чувствовал себя целым. Помню только, как чувствовал онемение и опустошенность, убивая и трахаясь ради Хозяина. Талия заставила меня почувствовать себя живым. Ни один мужчина в белом халате не делал мне уколы и не вызывал у меня ничего, кроме ярости. Была только Талия. И она была всем, чего я хотел.

Талия зашевелилась в моих руках и повернулась ко мне. Я рассматривал ее лицо, и моя грудь, казалось, становилась больше. Во сне оно выглядело умиротворенным. Ее большие глаза были закрыты, но все равно красивые. Ее маленький носик дернулся во сне. Ее розовые губы раздвинулись, пока она медленно вдыхала и выдыхала.

Я устал. Я боролся со сном, но благодаря успокаивающему дыханию Талии и ее теплым прикосновениям к моему телу, мои веки закрылись. Когда я задремал, я прижал ее ближе к груди, отказываясь отпускать…

Я лежал на солнце у ручья. Мне нравилось быть там. Мне нравилось чувствовать солнце на лице, слушать пение птиц на деревьях.

Я услышал шаги, хрустящие по длинной траве позади меня, и внезапно солнце скрылось с моего лица. Я знал, кто это, и даже не открыл глаза, когда почувствовал его перед собой.