***

Когда через несколько часов мы подъехали к дому моих родителей, я открыла дверь и забежала в коридор. Все были в гостиной: мама, Киса, папа и Пахан. Когда я поспешила в гостиную на все еще дрожащих ногах, моя мама вскочила, и ее лицо побелело.

— Талия... моя девочка! — воскликнула она и бросилась ко мне с объятиями. Она схватила меня так крепко, что я вздрогнула. Услышав мой быстрый вдох, мама отстранилась. Ее рука поднялась и скользнула по моему лицу. — Талия, что этот человек сделал с тобой?

— Я в порядке, мама. — Я потерла ей руки и обошла вокруг нее, чтобы встретиться с отцом и Кириллом. — Джахуа пришел в дом. — Я сглотнула, горло все еще болело. — Они забрали Заала. Он снова схватил Заала. Он снова собирается посадить его на наркотики.

Кто-то вошел в комнату, и когда Киса спрыгнула с дивана, я поняла, что это Лука. Но я не сводила глаз с отца.

— Папа, мы должны пойти и вернуть его.

Отец встал, Кирилл тоже. Отец подошел ко мне и обнял.

— Мы убьем Джахуа, Талия. Он заплатит. Этот ублюдок в последний раз связался с Братвой. Прикосновение к моей дочери было последним, что он когда-либо сделал.

Я отстранилась, мое тело расслабилось от облегчения.

— А Заал? — спросила я. Лицо отца омрачилось. Вскоре мое облегчение сменилось ужасом.

— Костава — это не наше дело. Когда Джахуа сгинет, он найдет свой собственный путь.

Кровь так быстро побежала по моему телу, что я не слышала ничего, кроме ее пульса в ушах. Когда я взглянула на отца, он повернулся к Кириллу. Они о чем-то шептались.

Гнев просочился в мои кости, и, дрожа, я закричала:

— Нет!

Отец и Кирилл повернулись ко мне лицом. Отец удивленно посмотрел на меня.

— Нет! — повторила я. — Ты должен спасти Заала.

Лицо отца оставалось невозмутимым. Мне было знакомо это молчаливое выражение. Это было все еще «нет».

— Папа, — возразила я, — он спас меня! Джахуа приставил гребаный нож к моему горлу. Он собирался убить меня из ненависти к тебе. Но Заал отдал за меня свою жизнь, он даже не колебался. Он был готов пожертвовать своей свободой ради меня! — Отец покачал головой, и, прежде чем он успел заговорить, я призналась: — Я люблю его.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Мое шокирующее признание повисло в воздухе. Мои глаза были опущены, но я заставила себя посмотреть в лицо отца. На его лице было разочарование и шок.

— Я люблю его, — повторила я, гордость переполняла меня. Я шагнула вперед. — И он тоже любит меня.

— Ты влюбилась в Коставу? — недоверчиво переспросил отец.

Я поднял голову и ответила:

— Он не просто Костава. Его зовут Заал. Заал, который вместе с братом был похищен Леваном Джахуа и вынужден был наблюдать резню своей семьи в детстве. Ребенок, который был вынужден быть рабом для Джахуа на протяжении более двадцати лет. Заал не просто Костава. Он — предполагаемый враг, который только что пожертвовал собой, чтобы спасти вашу единственную дочь!

Я задыхалась от напряжения. Я услышала, как мама фыркнула у меня за спиной. Я повернулась к ней.

— Я люблю его, мама, — сказала я дрожащим голосом. — Мы должны спасти его. У меня нет другого выбора.

Мама посмотрела через мое плечо на отца. Я проследила за ее взглядом. Он был в ярости.

— Моя дочь никогда не будет с Коставой! Я не приму это. — Он понизил голос. — И я не стану рисковать своими людьми, спасая человека из этой семьи!

Боль разбила мне сердце. Я отшатнулась.

— Тогда ты потеряешь дочь, — проговорила я искренне. Я наблюдала, как сердитое выражение папы сменилось шоком.

— Талия... — прошептал он. Я покачала головой, обрывая все, что он собирался мне сказать.

— Нет, он — мое все. Я не позволю ему обменять свою жизнь на мою, и при этом ничем ему не помогая. Ты не думаешь, что человек, который пожертвовал своей жизнью вместо жизни другого, заслуживает спасения?

Кирилл вышел из-за спины отца и подтвердил:

— Мы убьем Джахуа, Талия, но не пошлем за твоим мужчиной наших людей. Иван прав. Мы уже потеряли слишком много людей в этой гребаной уличной войне. Я не буду больше рисковать. — Я смотрела на Пахана. И я знала, чем все закончится. Его слово было окончательным.

Я не знала, что еще можно сделать.

Но тут подошел Лука и остановился рядом со мной.

— Тогда рискну я, — изложил он. Я вскинула голову и увидела, как суровое лицо брата встретилось с лицом отца и Кирилла.

Кирилл прищурился. Отец шагнул вперед.

— Лука, мы говорили об этом…

— Я не Алик Дуров, — сказал он холодно, обрывая отца на полуслове.

Отец напрягся, но Лука добавил:

— Я не тот Лука, которого вы знали. Я кто-то новый. Кто-то, кого создал ГУЛАГ. Я не могу и не позволю, чтобы Заал снова страдал от рук того человека. Его брат спас меня. Ничто из того, что вы скажете, не помешает мне чувствовать родство с ним. — Лицо Луки стало суровым, и он подчеркнул: — Мне плевать, что он Костава. Мне плевать, если ты не будешь рисковать нашими людьми ради него. Потому что я иду туда, и я сильнее и эффективнее в убийстве, чем двадцать наших людей вместе взятых. Заал ничего не знал о своей семье. Он не его отец. Нашего дедушку убил не он. Но его брат спас мою жизнь, и он спас жизнь Талии. — Он язвительно рассмеялся. — Так получилось, что семья, которую ты так сильно ненавидишь, Костава, великие враги Толстых, спасли обоих твоих детей. А без Анри и Заала мы оба были бы мертвы. У тебя не было бы наследников твоего гребаного трона.

Мой отец побледнел, а Лука, смотрящий Пахану Братвы прямо в глаза, добавил:

— Я был заперт в клетке, слетел с катушек, меня постоянно насиловали и принуждали к гребаным убийствам. Я ни за что не оставлю Заала на произвол судьбы. Его взяли ребенком и заставили делать то, через что прошел и я. И так же, как и я, он никогда не будет тем же мальчиком, которого похитили. Тот мальчик стал кем-то другим, как и я. Он навсегда останется Заалом Коставой и 221, как и я всегда буду Лукой Толстым и 818. Часть меня всегда будет Рейзом. И ничто, бл*дь, этого не изменит.

Лука посмотрел на меня.

— Я вытащу его, Тал. Я клянусь тебе, как твой брат и как твой Князь.

Лука повернулся, чтобы уйти, но отец шагнул вперед. Лука замер.

— Лука, — сказал отец и откашлялся. — Я горжусь тобой в этот момент. Я так тобой горжусь.

Пахан кивнул в знак согласия и вздернул подбородок.

— Ты говоришь, как настоящий Князь, Лука. Я ждал, чтобы увидеть этот подъем в тебе. Кто знал, что именно Костава вдохновит тебя на эти перемены.

Лука сглотнул и, взяв Кису за руку, молча повел ее к выходу. В их дом.

В комнате было душно и напряженно, и я почувствовала, как атмосфера изменилась. Поднявшись на ноги, я шагнула в объятия матери, когда отец вышел вперед. Я приготовился к его гневу, к его осуждению и разочарованию. Вместо этого он обнял меня и поцеловал в голову.

С глазами, полными слез, он отступил назад.

— Я не могу потерять и тебя, Талия, — хрипло сказал он, заставив мою решимость рухнуть. Я отстранилась, но отец отвернулся и махнул рукой, отпуская нас с матерью.

Мама провела меня из гостиной в спальню. Когда дверь закрылась, она села рядом со мной на кровать. Я взяла ее за руку и спросила:

— Что теперь?

Мама глубоко вздохнула и с опытом сильной и истинной жены Братвы ответила:

— Мы ждем, Талия. Мы сидим спокойно и ждем.

Лука

Как только мы вошли в дом, я прошел в гостиную и начал расхаживать по комнате. Я был готов. Был готов идти в логово Джахуа спасать Заала.

Краем глаза я заметил, что Киса села на диван, прикусив ноготь зубами. Ее лицо было обращено к окну, но по языку ее тела я знал, что она напряжена.

Она была полностью погружена в свои мысли.