— А вы не мудрствуйте, принимайте все как есть. — Наташа почувствовала непреодолимое желание прильнуть к нему и очень рассердилась на себя: «Влюбленность юной коровы унизительна. Впрочем, я слишком строга к себе. Иногда хочется праздника, и, чтобы ни о чем не думать».

— Выбрать то, что будешь есть на завтрак, бывает столь же трудно, как и «женщину, религию, дорогу», как и место жительства. — Реставратор сделал вид, что не заметил ни ее порыва, ни быстрого отступления.

— А где вы живете?

— Сейчас? В Мирожском монастыре, и очень этим доволен.

Наташа поняла, что разговаривать на эту тему с ним бесполезно, и сдалась.

Она вернулась домой с ворохом полевых цветов, которые Владислав Алексеевич купил возле кремля у припозднившейся старушки. Наташа чувствовала себя как после ночного купания в Великой, все казалось свежим, и даже комната, которую Наташа с утра возненавидела, теперь благоухала. Держа цветы на вытянутых руках, как давеча письмо, она покружилась по комнате и забралась в кресло.

«Все это похоже на начало романа, — думала Наташа, — а завтра будет продолжение. И все так интересно, и ново.

А ему, кажется, хотелось меня поцеловать, обнять, на руки поднять».

Громкий стук в дверь прервал Наташины мысли. Комендант сообщил, что ее вызывают к телефону. Сердце Наташи ушло в пятки, она вспомнила, что ни разу за все это время не позвонила матери и, что еще более странно, ни разу не вспомнила об Андрее.

«Только б он не вздумал сейчас приехать». Наташа почему-то не сомневалась, что это звонит он, сообщить, что выезжает. Завтра, например. На завтра у нее совершенно другие планы, так уж получается.

Но звонила Тонечка. Путаясь и перебивая сама себя, она рассказала, что по результатам последнего анализа операцию Васеньке нужно делать безотлагательно. В отсутствие дочери она развернула бурную деятельность по обмену их четырехкомнатной квартиры в центре на небольшую двухкомнатную в Бутове с огромной доплатой.

— Там и лес рядом, и ландшафт такой чудный, — пыталась она говорить, подстраиваясь под стиль Наташи.

— Ничего не делай без меня! Я выезжаю немедленно. — У Наташи было ощущение, что она столкнулась с гигантским хаосом. Призрачное счастье мгновенно рассеялось.

«Вот тебе и выбор, голубушка», — думала она, слушая мать как бы из большого далека.

— Приходил Антон Михайлович, Наташенька, забрал два полотна, которые ты спрятала в кладовку.

Это сообщение вернуло Наташу к действительности.

— Он заплатил?

— Да-да, он оставил мне пятьсот долларов и сказал, что эти картины не совсем то, что нужно, поэтому за вычетом аванса он платит тебе половину обещанной суммы.

— Никогда, слышишь, никогда ничего не предпринимай в мое отсутствие.

— Не сердись, Наташенька, я подумала, что у тебя деньги уже кончились, да и мы на мели. Я хотела как лучше.

Посмотрев на часы и обнаружив, что уже половина первого, Наташа пришла в смятение. Поезда на Москву, а их всего-то два, уже ушли. Расписание движения автобусов она не знала.

— Сегодня четверг, — как будто почувствовав ее тревогу, вмешался Константин Яковлевич, — сегодня будет поезд из Таллина. Кажется, он отходит через час с небольшим.

На сборы времени не было. Наташа обернулась к Константину Яковлевичу, но он опередил ее.

— Вещи я соберу и передам Владиславу Алексеевичу. Он скоро едет в Москву и найдет возможность тебе их доставить.

Наташа на бегу поблагодарила его, взлетая по лестнице через три ступеньки. И снова такси и поезд, только сегодня ее никто не провожал. Сидя в купе, она испытывала странные, противоречивые чувства. Псков казался домом, самым защищенным местом под солнцем, и почему-то она должна уезжать. Наташа следила за разбегающимися огоньками, прислушивалась к мелодичному звону стакана в подстаканнике и думала о Владиславе Алексеевиче, об этой чудесной встрече, у которой, судя по всему, не будет продолжения.

«Вот доеду до станции Дно, выйду и вернусь», — с этой мыслью Наташа уснула.

В полдень Наташа была дома с готовым планом действий.

Она сразу же позвонила Антону Михайловичу, который вкрадчивым баритоном сообщил ей, что два полотна под Серебрякову фирма решила взять, уплатив половину обговоренный суммы, и ждет от нее продолжения работы. Она тут же начала реализацию своего плана.

— Антон Михайлович, я хочу поговорить с вами о другой работе.

— Я понял вас, вы обедали?

— Нет, но какое это имеет отношение к работе?

— Самое непосредственное. Приезжайте в тот ресторан, где я уже имел счастье беседовать с вами. Пообедаем и все обсудим.

— О’ кей, — ответила Наташа и через пятнадцать минут уже ехала на Арбат.

Обед, вопреки ее ожиданиям, оказался скромным. Уха, правда, как поняла Наташа, то ли из стерляди, то ли из другой не менее замечательной рыбы, салат из морской капусты с кальмарами. Из излишеств была гурьевская каша, которую Наташа терпеть не могла.

— Я ждал, что вы вспомните о нашем разговоре, — начал Антон Михайлович, запивая съеденный обед минеральной водой. — Условия таковы: вы делаете эскизы и изготавливаете по ним клише. Образец мы вам предоставим. Вашу работу никто не должен видеть, сами понимаете, речь идет о ценных бумагах фирмы. Коммерческая тайна. Желательно, чтобы вы сняли мастерскую подальше от посторонних глаз. Разумеется, никто не должен знать вашего нового адреса. А теперь об оплате. По изготовлении клише мы его забираем, оставляя в качестве залога половину стоимости вашей работы. Это десять тысяч долларов. После того как руководство фирмы утвердит клише, вы получите всю сумму полностью. Если вас наши условия устраивают, мы с вами сейчас же едем за образцом.

— Какие у меня гарантии, что, забрав клише, вы расплатитесь со мной?

— Никаких, кроме моего честного слова. Но я думаю, вы не можете пожаловаться на меня. Ваша работа оплачивалась вовремя и щедро.

— В таком случае по рукам. — Наташа резко поднялась и, не дожидаясь, пока вальяжный барин допьет свою минералку, вышла.

Часа через три Наташа с образцом ценного документа, с ключами от мастерской, адрес которой она получила у вахтерши института тети Вари, иногда оказывающей услуги посредника свободным художникам, для которых получение бесплатной мастерской в Союзе художников так и осталось несбыточной мечтой, уже собирала инструменты, необходимые для работы.

Тонечка ни о чем не спрашивала, заворачивала бутерброды в фольгу, наливала в термос горячий чай.

— Это лишнее, мам, там есть кухня с плитой и раковиной, и даже ванная. Чай я смогу заварить.

— Ничего ты не сможешь. Я ведь знаю, как ты работаешь. Боюсь, что и про мои бутерброды ты забудешь.

Тонечка сейчас казалась рассудительной и деловитой. В движениях ее не чувствовалось и следа вчерашней паники, точно не было титанических усилий по воображаемому обмену квартиры, едва не подорвавших ее психику.

— Васенькин доктор звонил в швейцарскую клинику, — бормотала она, — узнавал стоимость операции.

— ?

— Никогда в жизни не смогу представить себе эти деньги. Пятнадцать тысяч долларов. Это еще без моего проживания там.

— Проживание — пустяки. Вместе с дорогой обойдется в полторы тысячи. Если, конечно, жить будешь экономно. Реабилитационный период входит в эту цифру?

— Да, и обследование, и все полностью.

— Тогда это не так дорого.

— Да, конечно, это не так дорого, — подхватила Тонечка. — Но тебе придется выполнять эту таинственную работу. Кстати, матери ты можешь сказать, что это за работа?

Наташа выпрямилась и посмотрела на нее строго:

— Мама, эта тема закрыта. Помоги мне найти резцы.

— Резцы? — переспросила Тонечка. — Ты будешь резать клише?

— Я сказала, эта тема закрыта. Андрей не звонил?

— Ни разу, — сделала большие глаза Тонечка. — Но ты не переживай, может быть, он сильно занят. Ведь он пишет книгу.

— Андрей тоже закрытая тема. Если будет звонить, скажи, что я уехала на Северный полюс.