— Марк! — воскликнула она и чуть не споткнулась о лежащий навзничь труп Тимофея. В её груди ёкнуло, но после она успокоилась. В нём уже никого не было.

Сдвинув тело от ступеней, Агата закричала вновь:

— Марк, сопротивляйся!

Тройной ореол изредка проявлялся из недр его тела, но он так и не отозвался, продолжая висеть с закрытыми глазами и приоткрытым ртом.

— Он не слышит тебя, Агафья.

Из разливающейся густой ауры вышел высокий мужчина в изорванной мантии, стелющейся по полу. Его угольные волосы, кончающиеся у талии, вздымались при каждом шаге крыльями ворона. Руки, будто испачканные в дёгте, походили на вороньи лапы, а лицо, испещрённое нарывами и порезами, невольно напоминало лицо Марка, как если бы ему было лет за сорок, но с более острыми чертами. Он так издевается, или это его настоящий человеческий облик?

— Его тело в моей власти, — продолжал дух, подступая ближе. — А его душа дремлет глубоко в больном сердце.

— Вентиус, — Агата смело шагнула навстречу, — мне нужна не только душа Марка, но и все души Дома Слёз. Я не прошу тебя, чтобы ты их отдал, но предупреждаю, что в случае отказа моё возмездие будет страшным. Настолько страшным, что даже ты пожалеешь о том, что встал на моём пути.

Вентиус усмехнулся, рассматривая девушку в белом. О да, Агата кажется ему ничтожеством. Но так лишь кажется.

— Ты же человек. Что ты можешь противопоставить тёмному духу вроде меня?

Голубые глаза Агаты сверкнули уверенным огнём.

— За нами Свет. И он ещё никогда не покидал нас. Тебе лучше сдаться!

И как только её коснулось тепло плеча Данилы, Агата резко развела руками, как если бы взмахнула шпагами, и зажгла в них пламя.

Вентиус, взмахнув полой мантии, обратился в дым и обрушился на них шквалом из пепла. Даниил заслонил Агату собой, подняв над головой фонарь, от которого слепящая пыль отлетала прочь, огибая артефакт в полёте. Лавина грязи скатывалась по барьеру света как по сфере. Когда шквал закончился, Даниил и Агата, отряхнувшись, обернулись туда, куда он стремился.

Из горы пепла, возникшего за их спинами, выросло волкоподобное чудовище в два человеческих роста. Оно перестало напоминать прошлую форму, невзирая на антропоморфное телосложение. Вместо ног оказались задние лапы, похожие на волчьи, а руки были длиннее обычного, массивнее, с острыми чёрными когтями.

Раздался крик. Огонь погас в руках Агаты, и Данила вновь укрыл её собой, защищаясь от демонического влияния невредимым фонарём. Чудовище оскалило клыки. Агата заново зажгла в себе пламя и оттолкнула Данилу:

— Спасай Марка!

И Вентиус почти набросился на него, бегущего к заколдованной жертве, но Агата перегородила путь, накинув на себя пылающий защитный купол. Сегодня она снова возносит себя в жертву. Она всегда была готова умирать за других. Божественная удача позволяла ей выживать, намекая — для того ты и живёшь, чтобы побеждать тьму. Но никому неизвестно, когда она подействует в последний раз.

Агата улыбнулась назло Вентиусу.

— Только тронь его, и я низвергну тебя.

Вентиус испустил новый вопль. Защитный купол не пропустил тёмную магию, она обошла Агату стороной тёмными волнами. Но вместе с воплем демона послышался ещё один крик. Человеческий.

Стоящий перед Марком на краю рушащейся башни Данила схватился за уши, выронив фонарь, и скрючился от боли, пронзивший его слух. Марк выпятил грудь, борясь с заклятием Вентиуса, но после очередной попытки его силы увяли, и он повис в воздухе с таким же безразличным выражением, какое у него было.

«Теперь-то ты меня разозлил!»

Агата расстегнула куртку, стягивавшую её движения, и скинула на пол, оставшись в тонкой облегающей водолазке. Небесный огонь неистово разгорался в её душе в поисках выхода, стремясь поглотить мрак, стремясь светить. Громко вскрикнув от его напора, Агата дала ему долгожданный выход. Её руки зажглись по самые плечи, глаза засверкали, а вокруг ног закружила огненная воронка.

Пока Вентиус не успел издать третий вопль, Агата подскочила к нему вплотную и поразила пламенем его горло. Чудовище вздёрнуло голову, задыхаясь от собственной гари, но Агата успела зацепиться за его шерсть и стремительно взмыла вверх, утянув за собой полыхающий вихрь. Она крепко держалась на нём, когда чудовище с горящей глоткой искало любую возможность её скинуть, прыгая и изворачиваясь. Агата забралась по шерсти до загривка и, замахнувшись кулаком, прожгла затылок Вентиуса. Тот заскулил, задрав голову ещё выше, и поднялся на задние лапы. Агата еле удерживалась за гладкую шерсть, впившись каблуками сапог в его кожу. Поднявшись, Вентиус ударил передними лапами об пол, и от резкого толчка Агата слетела с него по спине вниз, рухнув прямо подле трупа Тимофея. Тело онемело, затем задрожав от покалываний, и она долго не решалась встать, не отрывая взгляда от мёртвого лица.

«Бедняга. Он-то точно заслужил такой участи. Да кто из всех проклятых Домом Слёз заслужил такую участь?.. Я отплачу за вас. Вот увидите».

Выстрелом выпустив временный защитный купол, Агата поднялась и оглядела платформу — голый пол оставшейся без стен башни. Под ногами прокатились трещины. Данила, раскрыв дверцу фонаря, прижимал его к сердцу Марка, и целительное свечение стремительно проникало в измотанный пытками организм.

— Сражайся, Марк! Это твоё тело, борись за него!

Ощетинившийся Вентиус наметил Данилу следующей целью для нападения. Шея продолжала гореть синим, источая запах гнили, но помогло это мало.

И тогда Агата пошла на отчаянный шаг.

Нельзя растрачиваться сразу, нельзя! Но так необходимо. Только бы перетерпеть…

Она пропустила заряд в спину Вентиуса, и та вспыхнула как иссохшая солома. Существо обернулось, когда вокруг Агаты закружило огненное торнадо. Ажурный крест на её шее ослеплял бликами. Освирепевший Вентиус замахнулся на неё лапой, точно булавой. Агата раскинула руки, и торнадо, поразив его грудь, разорвался на множество комет, вонзившихся в его шкуру. Вентиус заметался в огне, разбивая под собой кирпичи. От его хвоста, узкого и заострённого как у крысы, простиралась всё ещё невредимая нить, связующая его с телом Марка и томящимися в нём душами. Вентиус снова замахнулся на Агату, но она успела проскочить под грозной лапой, пустив в его пасть сгусток пламени.

От непрекращающейся тряски Даниил повалился на растрескавшийся пол, выпустив драгоценный фонарь в образовавшуюся дыру. Уже было ясно — в таком виде Небесный огонь не сможет выбить тьму из Марка. Нужен был живой проводник. Нужна была она.

Подоспевшая Агата подняла Данилу на ноги и прижала к себе:

— Башня сейчас совсем развалится. Держись за меня!

Чудовище кричало, сотрясая пространство, испускало синее пламя, проникшее внутрь него. Пепел и гной просачивались сквозь кожу, сливаясь внизу в грязные лужи. Его энергия слабла, как слабела и аура, поддерживающая Марка в воздухе. Охваченный страхом — чуждым, но острым чувством, — Вентиус набросился на него, на единственный источник своей заново обретённой мощи. Агата приготовилась отразить удар… но её опередили.

Чей-то призрачный силуэт встал между Вентиусом и Марком, и сноп искр, вылетевших из его ладоней, вызвал мощный всплеск энергии, которым наполнился огонь, поглощающий тело Вентиуса. От этого магического взрыва твердь окончательно ушла из-под ног Агаты и Данилы, и они стали падать, сопровождаемые камнями, пылью и углями.

Тина не умела бездействовать. Когда Агата и Даниил вбежали в Дом Слёз, она решила немедленно бежать следом. Достигнув обуглившегося крыльца, Тина попробовала проскочить внутрь. Пламя схлопнулось с обе стороны прохода и не пустило её, отгоняя невыносимым жаром.

— Что ты делаешь! Не ходи туда!

Тина нарисовала часть набора рун, которые смогли бы, на её взгляд, отогнать огонь, когда её за талию схватил появившийся откуда ни возьмись призрак Германа и потащил к возвышению оврага.

— Стой, идиотка! Ты же погибнешь!

Он летел, держа её с такой силой, что ноги не касались земли. Тина расцепила объятия Германа и неуклюже повалилась на траву. Кусок стекла, который она держала всё это время, выскользнул и воткнулся в почву. Герман склонился над ней с неожиданным выражением лица, как будто бы над ней склонился отец, одновременно ругающий её за проступок и жалеющий за то, что она совершила глупость. В дымке его ореола, размытой по темноте, едва различались его черты, но эти эмоции, такие непривычные для него — Тина чувствовала их.