— Помогать мне с экспериментами. Предоставлять мне ваше тело для исследования. Я буду звонить вам, когда вы мне понадобитесь. Вам не придётся ездить каждый день. Но зато взамен вы научитесь таким вещам, которым вас нигде и никогда не научат.

— Ты — носитель такой энергии, которая не идёт в сравнение с энергией многих колдунов, — заговорил женский голос. — Ты полноправный хозяин жизни и своей души, и в твоих же интересах сделать её интереснее и возвышенней.

Всё идёт по плану, и даже лучше, чем он предполагал. Герман вычислил слабость Марка. Он клюнул. Молодой человек загорелся больше прежнего.

«Что за наваждение… Я не могу отказать этим людям, но что-то здесь неправильно. Что-то тёмное сокрыто здесь… Что я делаю! Я не могу отказаться, я не смею…»

— Слишком же красиво вы заговорили сейчас.

— Потому что это правда, — ответили ему хором.

По левую руку от Германа парила душа Ирмы, волнительно сверкая, моля о помощи.

— Мужайтесь!

— Излечи мою душу!

— На вас ляжет великое дело.

— И ты спасёшь мою жизнь.

Каким бы образом брат и сестра не вовлекли его в их чёрные секреты, Марк с радостью узнает их. Если его содействие даст плоды и спасёт человеческую жизнь, он готов пойти за Германом куда угодно. Зачем же Марку доверяться незнакомцу? Если же сказанное о сути полутеней правда, ему абсолютно нечего терять, а попробовать что-то новое — это так увлекательно.

— Я согласен.

Герман вскрикнул от счастья и на радостях обнял растерявшегося парня.

— Я вам безмерно благодарен, Марк. Вы нас выручили…

Когда Марк покинул территорию больницы, Герман вздохнул с полным облегчением. Дело сделано. Ещё одна полутень в его руках. Ещё один проблеск надежды! Но Ирма снова была чем-то недовольна. Что бы он ни делал, она всегда воспринимала его идеи в штыки. Не прошло и минуты после ухода Марка, как она с кислой миной принялась отчитывать Германа:

— Зря ты воспользовался заговором. Я вынуждена была подыграть тебе, а я не хотела. Он же смышлёный мальчик, и без внушений согласился бы!

— Я действовал наверняка, — сухо ответил Герман, поглаживая кожу её тела. — Я устал от провалов.

— Ох, не устал ли ты со мной? Может, убьёшь меня, наконец? Введи в меня цианид — и всё.

— Умереть мы все успеем. А за твою жизнь я ещё поборюсь.

Призрак Ирмы нежно обхватил его за талию и прошептал со спины:

— Спасибо тебе, Гера.

Домой Марк вернулся в полудрёме. Кто дёрнул его за язык согласиться на столь рискованное предприятие? А если Герман какой-нибудь сектант и заставит его, Марка, выполнять грязные ритуалы? Нет, что за чушь. Чего только не надумает уставший сонливый мозг. Его согласие не вечно. Если он что и заподозрит, он уйдёт.

А он и не подозревал, что Ирма следила за ним. Он считал её честной, не способной на ухищрения. Как он заблуждался.

Марк рухнул в постель, оглушённый свалившимся на него положением.

А если подумать, он бы всё равно согласился. Не встреть он Германа и Ирму, где бы он ещё услышал, что у его призрачной половины есть имя…

Отрицание гравитации, осознание пустоты -

Нет никакой разницы в этом,

Чтобы скользить меж скал времени,

Представлять себе змею, коей ты был,

Чтобы жить в идеальном шторме

И помнить, кем ты был.

Textures — Touching the Absolute

— Ты слышал меня?

— Слышал, но твоя речь была едва различима, только шипение.

— Но ты чувствовал, когда я тряс твоё тело.

— Да.

— Угу… Таким образом, находясь душой вдали от тела, ты продолжаешь получать импульсы от тела, когда к нему дотрагиваются, но слух практически отключается наравне со зрением. Моё предположение, что если в момент полёта разбудить спящее тело, то душа автоматически в него вернётся, подтвердилось.

— Ирме это не поможет?

— Пока нет. У тела Ирмы тяжёлая кома. Но мы на пути прогресса.

Герман расхаживал взад-вперёд по кабинету перед расслабившимся в кресле Марком, размахивая бутылочкой с сиреневой жидкостью.

Весь этот месяц, в течение которого Марк и Герман проработали бок о бок друг с другом, успел сблизить их до такого уровня, когда один человек вверяет другому самые сокровенные и дерзкие мечты. Герман поддерживал стремления Марка к познанию бытия, а их совместные опыты только подпитывало их. Сама профессия патологоанатома плюс занятие оккультизмом отложили отпечаток в душе и на внешности, создавая впечатление неполноценности, несмотря на здоровое тело и его правильное сложение. Лицо Германа с чётко прорисованными скулами казалось болезненным, а жидкие пепельно-русые волосы вдобавок прибавляли ему в возрасте, что, впрочем, не убавляло в нём привлекательности в процессе общения.

Его коллеги часто сохраняют стойкость психики при помощи юмора, когда Герман больше держится в здравом рассудке при помощи философии. Герман никогда не испытывал ужаса перед смертью, ибо смертью жизнь человека не прекращалась. Тела умерших он сравнивал с куколками, из которых как бабочки вылуплялись души и летели на свободу. И он с радостью бы отпустил и Ирму, словно пленённую в банке бабочку. Однако перфекционисткое желание завершить давно начатое, эгоистическая привязанность к сестре, ближайшему ему человеку, всё это склоняло чашу весов к иному выбору — сберечь её в той самой куколке, называемой человеческим телом.

— Когда у тебя в последний раз были обмороки?

— Обмороки? Не припомню, очень давно.

— Значит, не было ни одного после того, как ты стал полутенью.

— Да.

— Тогда выпей это, — Герман протянул Марку сиреневую жидкость.

— Что это?

— Средство для отключения сознания. Называется Обскурантий. Сейчас мы проверим, останется ли твоя душа в теле после его принудительного «отключения».

— Оно не опасно?

— Опасно для колдунов, оно на несколько часов деактивирует их магию. Как это сказывается на полутенях, неизвестно, Обскурантий я ещё никому из полутеней не давал. Ты готов?

— Готов.

Марк выдохнул и принял зелье. Разум вмиг затуманился, мышцы затекли. Герман поймал падающий пузырёк из пальцев Марка, когда тот, закинув голову назад, обмяк в кресле и впал в особое состояние помрачнения, что было глубже любого обморока.

Сначала он лежал без малейших признаков чувств. Ни света, ни звуков. Но длилось это недолго. Сознание, всплыв из вязкой мглы, быстро отвоевало зрение и слух. Быстро ли? Время — обманчивая штука. Ещё мгновение, и Марка вытолкнуло наружу, и при возникновении чувства нечеловеческой лёгкости и эйфории он понял, что очнулся сознанием, но не телом. Марк подал знак Герману при помощи колокольчика на столе.

— Отлично, — воскликнул Герман. — При обмороке душа полутени также способна покидать тело. Да ещё и при действии Обскурантия! Попробуй вернуться.

Марк напряг силу воли и желания. Нить от его сердца проявилась и загорелась синевой. Но — ничего не происходило. Нить угасла, и к телу его не тянуло. Марк занервничал, засияв аурой. Вновь сосредоточившись, он возжелал вернуться, снова зажигал нить. Не выходило.

— Что такое?.. Я не, я не могу, я не могу вернуться! Боже, нет, я не хочу как Ирма. Герман, что мне делать?!

— Спокойно, Марк, я дал тебе слабую версию Обскурантия. Его действие кончится через час, и тогда ты должен очнуться.

— Через час?! Боже, — Марк суетливо заходил по кабинету, периодически поглядывая на поникшего в кресле телесного двойника. — Герман, ты же меня не видишь, верно?

— Не вижу. А если и вижу, то только через те спиритические очки. Через те самые, что на столе. Я же не полутень и не медиум.

— Тогда в какой момент ты понял, что Ирма утратила связь с телом?

— Она мне сама сказала, как ты сейчас говоришь со мной, — задумчиво сказал Герман, обследовав бесчувственное тело Марка.

— Но не все же голоса призраков слышны в мире живых.

— Разумеется. Потому что слышны лишь голоса сильных призраков, в каких есть воля и стремление к борьбе за свою душу. И, скажу честно, именно поэтому я всегда радуюсь тому, что слышу Ирму. Это означает, что надежда ещё живёт в ней.