— Я понимаю, Ирча. Приеду, и тогда во всем разберемся окончательно.
Так и не хватило ему решимости резко и бесповоротно прервать эти отношения. Девушка, конечно, ждала иного.
— Поезжай.
— А если доставить такой мысленный эксперимент: я возвращаюсь, но у меня с излучателем так ничего и не выйдет. Как тогда? — он задал вопрос, понимая, что задавать его не следовало.
Девушка подобралась, словно от сильной боли.
— Ты… Ты… — Она не нашла или не захотела применить обидного эпитета. — Мне лучше уйти.
— Прости меня, Ирча.
— Зачем терзаешь и себя, и других?
В этот момент пришел Алик — он все-таки отыскал легкое десертное вино.
Вспоминая сейчас этот прощальный вечер, Завалишин даже замычал от досады. Какой же ты дурак безнадежный. К тому же еще и трус.
…Он приехал к геологам разбитый, злой, невыспавшийся. Геологи окружили машину и почтительно разглядывали выгружаемые приборы.
— Кибернетика, — заметил один.
— Электроника, — добавил второй.
— Автоматика, — определил третий, и все разом захохотали. Володя с удовольствием присоединился к ним. Здесь царили иные отношения, и городскую настороженность следовало срочно забыть.
В партии были славные ребята, и Володя как-то сразу почувствовал себя легко и уверенно. Два дня он добросовестно отлаживал рацию и дозиметры. Начальник партии — казах Дусенов — объявил, что он доволен деятельностью командированного Завалишина и с согласия народа присваивает ему звание почетного рударя.
В лагере вставали в пять, ели и отправлялись бить шурфы и рыть канавы. В полдень обедали и часов до пяти, пока не спадет жара, дремали или резвились на реке.
Володя повернул голову и увидел Эдьку Асцатурова. Этот веселый парень — рабочий отряда — сидел на валуне в одних плавках и пощипывал струны гитары. Эдька подмигнул Завалишину:
— С пробуждением! Специально для вас нашу геологическую.
Эдька запел мягким домашним баритончиком:
Мы проходим по горным осыпям,
По пустыням, по чаще лесной…
В города возвращаемся осенью
По тропинкам, пробитым весной.
И по нашему следу дороги ведут,
И по нашему следу машины идут,
И на наших шурфах создадут города,
И ко мне ты приедешь сюда!
А пока мы уходим весенней порой,
А пока ты до осени жди!
Я с подарками недр возвращуся домой.
И со мной возвратятся дожди.
И так далее… Специально для Марины Николаевны, инженера-геолога, Эдька исполнил нечто лирическое:
Месяц плывет рогатый,
Небо полно радужных огней,
Где-то поют ребята,
Только я один грущу о ней…
Затем озорно сверкнул глазами и разухабисто забренчал: «Удивляется народ — парень водочку не пьет! Парень с девушкой не ходит, парень с книжкой спать идет. И-их!»
Марина Николаевна вырвала гитару у певца, а его самого спихнула в воду. Шум, хохот!
Хорошо думалось в этой суете. Все огорчения и заботы показались такими несерьезными, такими мелкими и незначительными, что было непонятно, из-за чего он совсем недавно так расстраивался. И о чем бы ни думал, память неизменно возвращалась к излучателю. Перебирал формулы, схемы, параметры. Так покойно и весело давно уже не работалось. И почему он обречен на постоянное пребывание в душных, прокуренных кабинетах и комнатушках? Насколько производительнее, активнее могла быть работа, если бы все производственные помещения утопали в зелени, а рядом плескалась стремительная горная речка…
И тут пришло решение. Оно уже давно напрашивалось, однако лишь сейчас он смог его четко сформулировать. Володя, не разрешая себе поверить истинности решения, вновь методично перебрал цепь рассуждений. Получается. Зачем же они искали условия для совпадения нескольких случайных факторов? Взаимодействие частот прибора и установки токов высокой частоты, а также влияние свойств испытываемой породы можно заменить смесителем, предусмотрев в нем возможность плавной регулировки. И тогда не страшна даже Вера Никифоровна. Пусть двигает излучатель в любых направлениях.
Его охватило странное чувство повторяемости событий. Все однажды уже было. И тогда, в прошлый раз, также голубели снега на далеких вершинах, захлебывалась в беге горная река, и тоже пришло решение какой-то необыкновенно важной задачи.
Надо отправляться в лагерь и садиться за изготовление смесителя. Володя торопливо вскочил, окунулся в речке разок, другой. Прыгая на одной ноге, стал натягивать брюки.
— Куда так рано? — удивился Эдька. — Я ведь не закончил концерт.
— Хочу поработать, пока светло. Ваш Дусенов экономит бензин.
«Медвежий хвост»
В палатке было душно, сизый табачный дым длинными волокнами растягивался под коньком.
Завалишин блаженно потянулся, лег на раскладушку, закрыл глаза. Итак, схема собрана, надо бы сейчас испробовать ее в комплекте, но это, пожалуй, напрасная затея. Моторист Витька Сизов не очень умело отрегулировал движок, и напряжение генератора резко прыгало. В таких условиях и думать нечего о серьезной отладке прибора.
За брезентовым пологом неторопливо обменивались мнениями о плове, который обещает на ужин повар Чингиз, о новом космическом аппарате, летящем на Марс, о том, что пора бы начальнику поторопиться с зарплатой. Надо еще разок проглядеть схему. Володя провозился до сумерек. Ему хотелось закончить отладку излучателя здесь, в партии, и заявиться в город победителем. Любопытно, как прореагирует Маша? Вздернет носик и скажет, что ему просто повезло? Она всегда была невысокого мнения о его работоспособности, считая, что он лентяй. Если бы не было той сцены, ссор, объяснений… Как бы хорошо вернуться домой, чтобы Женька повис у него на шее, а затем деловито принялся бы исследовать содержимое отцовского чемодана. М-да… А Ирочка?
Услышал цокот лошадиных копыт и возбужденный голос Дусенова. С любопытством прислушался. Что это там стряслось? Неоднократно была упомянута штольня номер два. За несколько дней, проведенных в партии, Володя наглядно усвоил некоторые термины — шурф, штольня, канава… Шурф — это нечто вроде колодца, штольня — горизонтальный ход по склону горы в ее недра, ну а канава — это просто канава, и ничего больше.
Володя откинул клапан и выбрался на воздух. Все, кто остался в лагере, толпились у караковой кобылки, на которой разъезжал начальник отряда Дусенов. Тот размахивал камчой и громко ругался. Плакала Марина Николаевна.
— Куда смотрели? Сколько раз говорил — следите за кровлей! Поменьше надо с бумажками сидеть да отчеты писать!
— Следила же я! Кровля же не обрушилась.
— За всем надо следить, растяпа!
— Ну что делать-то теперь?
Володя тихонько спросил Витьку-моториста о причине шума.
— Вторую штольню завалило.
— Там кто остался?
— Эдька, Ханходжаев и Ревякин.
— Живы?
— Кто знает…
— Где эта вторая штольня?
— У «медвежьего хвоста». Вот хвост и сковырнулся.
Дусенов вскочил на кобылку.
— Лопаты, ломы, свет. Чтобы света было вволю. Витька, готовь машину, да гони ее побыстрее через перевал.
Хватали инструменты, вынесенные завхозом, и бежали. Володя тоже вытянул первую подвернувшуюся лопату. Побежал по склону вверх. Скорей, скорей. Дыхание сбивалось. Икры ног отяжелели. Эдька-гитарист в завале!
Ох, как колотится сердце!
Вот она, штольня! Среди чахлой травки торчали глыбы камня. Левее и выше здесь возвышался каменный столб, прозванный «медвежьим хвостом». Этот столб почему-то грохнулся и заткнул вход в штольню.
