И как ни странно, предания, связанные с большими курганами, их ролью в разбойном мире, и в период возникновения казачьих хуторов и станиц дошли в народе до наших дней.

Вспоминает С. Н. Свинухов: «Говорят, что кроме глуховского Лохматого кургана еще жили разбойники возле большого кургана и в х. Два Дерева».

Говорит уроженка и жительница х. Ольховка Ольга Федоровна Попова (в девичестве Ульянова), 1900 г. р.: «Моя бабушка сказывала нам, что раньше на больших курганах жили разбойники. Откуда опасность появится, или еды кто добудет – так зажигали огонь (столбы, облитые смолой). Дым старались делать такой, как из котла ведьмы. Замеченные дым и огонь и были сигналом для других разбойников, живших на других курганах».

Рассказывает уроженец и житель х. Скулябинский Василий Васильевич Рвачев, 1930 г. р.: «От старых людей я слышал, что когда-то казаки или разбойники день и ночь стояли караулом на буграх-возвышенностях, где зачастую находились большие курганы. Таковыми наблюдательными пунктами старики называли Зотовский бугор, Двудеревской курган, Чурекский курган, Грушский бугор, Рябовский бугор, Лохматый курган (бугор), Калининский бугор и так далее, на юг. В случае опасности ни этих буграх-курганах зажигали костры. Днем дым, а ночью огонь были сигналами к тревоге».

Слово Е. И. Макарову: «Моя прабабушка Кондрашова Ефросинья Максимовна родилась в х. Крутом (ст-ца Слащевская), по ее словам, вместе с Лениным (значит, в 1870 г.), всю жизнь прожила в х. Сарычи, где и умерла в 1975 г. Бабушка за свой век многое повидала, многое помнила, от нее многое запомнил и я. Например, от старых людей она слышала, а потом и рассказывала нам, что курганы в нашем крае – это сторожевые посты, через которые шло быстрое сообщение о нападении неприятеля – крымских татар и других разбойников. С одного поста было видно два других. Например, у Сарычей (напомню, что от него до Астраханского шляха 10–12 км. – В. А.) на бугре был курган (на нем стоял геодезический знак, выше насыпь сравнена пахотой), с которого был виден курган у ст-цы Слащевской и на Зотовской горе. С тех видны другие курганы и так далее. На курганах были поделаны вышки, на которых, подменяя друг друга, всегда дежурили два казака: один стоял на дозоре, другой отдыхал. Внизу у вышки стояли наготове подседланные лошади. Через сутки казаки менялись. Дозоры наряжал хуторской и станичный атаманы. В случае войны или появления разбойничьей орды зажигали ночью соломенный факел, днем смоляной (дегтевой) факел. Дым и огонь были сигналом сбора казаков. По этому сигналу все военноспособное население хуторов и станиц бросало все дела, седлало коней, брало оружие, походную амуницию, харчевой припас, для лошадей овес в торбе (все это в доме казака всегда было наготове) и скакали в свою станицу, оттуда походным порядком шло на Урюпин. Говорят, Федосеевская станица выставляла полк, а в Урюпинске уже набиралась дивизия.

Такой порядок охраны хуторов и станиц велся примерно до 1876–1877 гг., т. е. до русско-турецкой войны. Потом этого не стало.

Еще прабабушка рассказывала, что раньше казаки селились по лесам, в ярах и неприметных местах. Например, таковыми являются х. Кривский, Остроухов, Сарычи, Шакин, Рябов и др. Помню, после войны ехали мы с прабабушкой на быках откуда-то в х. Сарычи. Подъезжаем уже к хутору, а домов почти не видать. «Вот видишь, внучек, – говорит она, – как раньше селились казаки, хоронились от разбойников». Я пригляделся, и правда: вроде небольшие складки местности, а под садами, каким леском – все скрывалось, и с бугра никаких признаков строений не было видать».

Слова Е. И. Макарова (точнее, его прабабушки) касательно других поселений подтверждают многие старожилы. По их словам, все нижнеприхоперские станицы не всегда были на теперешнем месте. Так, Усть-Бузулукская ст-ца первоначально была в устье р. Бузулука, в местечке, которое и доныне зовется Старый городок. Ст-ца Аржановская (или Зотовская) – в урочище Затон, где находится так называемая Зуевская крепость. Ст-ца Федосеевская – в 7 км на юго-запад, в низовьях Едовли. Ст-ца Слащевская – на другом (левом) берегу Хопра, напротив устья Едовли, в лесу, где расположен так называемый Арсяпин, или Асяпин бугор. Ст-ца Кумылженская – в урочище Лука. Ст-ца Букановская – ее первоначальное местопоселение, находящееся в нынешнем лесхозе, так и называется – урочище Городки. То же самое можно сказать и про некоторые хутора. Так, в Алексеевском р-не на р. Бузулук есть х. Яминский, в 2-х км от него есть местечко под названием Старый городок. В Кумылженском р-не в окрестностях х. Глухов первоначальное поселение называлось Городище.

Характерно, что парные хутора в пределах своих станичных юртов (земельных наделов) в целях безопасности тоже строились в глубоких, сильно заросших лесом балках, например, х. Глухов, бывший х. Шелкашевский, х. Два Дерева, х. Рябов и др.

Степь всегда была неспокойной. И кто знает, не со времен ли возникновения станиц, а может быть, первых хуторов, когда поселения приходилось не только защищать, но и охранять, появились и благодаря памяти старожилов дожили до нашего времени ничего не значащие ныне для нас названия рода бугров на Едовле. Так, одна из местных правобережных лесистых балок Первого (Филинского) Лога, выходящая на Кирюшкин бугор (что выше Белой горки), почему-то называется Маячель. Один из левобережных бугров Третьего (Ольховского) Лога имеет название Маяк. Такое же название носит бугор в устье Глуховской балки, что находится в х. Попов, выше государственной электроподстанции. И наконец, самый большой левобережный едовленский бугор в х. Рябов местные жители до сих пор зовут Маяцкая гора.

Теперь достоверно известно, все старожилы говорили истинную правду. Специально селиться в укрытиях, в укромных, не бросающихся в глаза постороннему взгляду местах, нести охрану поселений была не какая-то прихоть наших предков-казаков, этому заставляла (даже более того – вынуждала) сама жизнь. Водные, речные пути и сеть дорог-шляхов, наверное, способствовали тому, что в крае издавна обретались разбойники.

Дошедшие до нас легенды о курганах, разбойничьих нападениях на казачьи поселения подтверждает и ряд печатных изданий. Так, известный советский историк В. Каргалов в своей книге «На степной границе» (М.: Наука, 1974) пишет: «Курганы занимали господствующее положение на местности и имели световую (визуальную, с помощью костров) связь с соседними курганами, т. е. средством оповещения являлись дымные костры».

Другой автор, известный михайловский (на Хопре) краевед Б. С. Лащилин в своей книге «Хороша река Хопер» (Волгоград: Ниж. – Волж. кн. изд-во, 1962. С. 8) пишет: «Путешествия из Астрахани в Москву вплоть до 18-го столетия были затруднительны и опасны. На всем протяжении этой пустынной дороги путешественники не могли найти ни продовольствия, ни укрытия от дождя и зноя. Причем на каждом шагу их подстерегала опасность. Разбойничали шайки грабителей и орды кочевников. Поэтому в дальнюю дорогу по Ногайскому шляху путники отправлялись большими караванами, в сопровождении хорошо вооруженной охраны. На ночь разбивали лагерь, огораживая его со всех сторон повозками и выставляя часовых. В различных актах 18-го столетия, которые направлялись царицынскими воеводами, очень часто давались советы и указания, чтобы путники в дороге держали «великое бережение», высылая вперед себя разъезды, а ночью на станах оставляли бы зоркие и чуткие караулы…»

Небезынтересен и рассказ преподавателя истории одного из ленинградских вузов, нашего земляка, Николая Васильевича Мыльцева. В архивах он отыскал материалы об истории ст-цы Кумылженской. Выдержку этой статьи «Как возник Кумылженский городок» («Победа». 1977. 6 окт.) я привожу далее: «Кумылженский городок впервые поселился в дремучем лесу, в урочище Лука, на правом берегу Хопра, против устья небольшой речки Кумылги…

Первое местопоселение Кумылженского городка было очень удобным во многих житейских делах: дремучий лес укрывал их от разбойничьих шаек татар, калмыков и другой вольницы, наличие рыбных запасов в речках и озерах, множество дичи и пушного зверя в лесах, население городка постепенно росло.