— Я думаю, государь Панго примет во внимание твои опасения, Лэрге, — отозвалась Макора, и в её голосе промелькнуло нетерпение.

Только промелькнуло — однако, гостиную тут же затопила тишина. Всего на пару мгновений, но до того невыносимых, что Элье казалось, будто вот-вот что-то взорвётся.

— Могу ли я поинтересоваться, — осторожно начал Лэрге, и от звука его голоса Элье тут же стало немножко спокойнее, — как обстоят дела с тем оружием, о котором вы нам рассказывали, госпожа Макора? Я имею в виду не нашу недавнюю вылазку с Грапаром и госпожой Жеррой, а ваш грандиозный таинственный план, над которым сейчас работает Равес? Признаться, я на него рассчитывал больше, чем на иланскую армию…

— И соврешенно справедливо, — как ни в чём не бывало улыбнулась Макора. — Уверяю тебя, иланская армия будет всего лишь небольшим подспорьем… Возможно, она вообще не понадобится.

— Рад это слышать.

— Знаешь, граф, — сказал Мароль, кладя трубку на столик — тебе свойственно неприятие всего нового, я давно это заметил. Что-то мне подсказывает, что ты уже сам не рад участию в нашем деле.

Лэрге поднялся на ноги:

— Мароль, я имею честь напомнить вам, что…

— Лэрге, — негромко произнесла Макора.

Граф извинился и опустился обратно в кресло, продолжая, впрочем, буравить Мароля взглядом.

Однако теперь Элья видела, что в прищуренных глазах нет гнева — только бесконечная усталость.

— Мароль, в самом деле, — сказала Макора, — графу, конечно, тяжелее, чем нам всем — его учили никогда не просить помощи у неприятеля. Должно быть, подобный шаг со стороны государя задевает его гордость. Однако он беспокоится о Кабрии не меньше, чем ты. И он верит в неё — как и мы все.

Мароль ухмыльнулся и кивнул на Элью:

— А она тоже верит?

— У неё есть имя! — с негодованием воскликнул Лэрге, как будто несколько дней назад не разговаривал о ней с Гереком тем же тоном. И не указывал на Элью таким же кивком, интересуясь, что она здесь делает.

— Ну, это надо у неё спросить. — Макора обратила на девушку взгляд — колюче-пристальный, несмотря на ласковую улыбку.

— Боюсь, за минувший год я вообще разучилась верить, — пожала плечами Элья. — И вообще, честно говоря, я пока не очень хорошо понимаю, что происходит. Многое изменилось, пока меня не было…

— О, ну конечно, вряд ли можно было ожидать от тебя прямого ответа на вопрос, — ядовито произнесла Жерра.

Элья подняла брови:

— Неужели ты ждёшь от меня удара в спину, подруга? С чего бы?

Она с удовольствием отметила про себя, что умеет создавать неудобное молчание не хуже Макоры.

— Вот интересно, как далеко ты зайдёшь в своей мести, — прошипела Жерра. Потом, откинувшись, на спинку стула, заявила: — Как хотите, но я ей не доверяю!

— Я доверяю, — повысила голос Макора. — Элья здесь — моя гостья. Я прошу ни в чём её не обвинять, а также относиться к ней с уважением. Она ничем не заслужила подобного обращения. Она много страдала — и, по сути, страдала за наше дело…

— Очень интересно, что она вам такого наговорила, — протянула Жерра. — Элья бывшая актриса и может весьма складно врать.

— Хватит! — воскликнула Макора, поднимаясь с кресла во весь рост. — Я не знаю, что между вами произошло. Но ещё раз повторю: я не потерплю грубости и клеветы. Надеюсь, я ясно выразилась?

Жерра, побледнев, кивнула, не отрывая от колдуньи взгляда. Кажется, она была действительно напугана.

Как Элья узнала позже, страх был постоянным спутником тех, кто жил в Сакта-Кей. Макору побаивался даже Мароль, и иногда, когда музыкант общался с колдуньей, в его голосе проскальзывали неожиданные подобострастные нотки. Лэрге же слишком с ней осторожничал, и у Эльи иногда замирало сердце — ей казалось, что он выдаёт себя, когда соглашается с тем, с чем никогда бы не согласился прежде, когда откровенно подстраивается под обстоятельства, стараясь угодить Макоре, не рассердить её. При этом боялась девушка только за него — ей самой Макора не внушала никакого страха, даже несмотря на то, что обладала магической силой, как и Герек, от которого Элья в своё время едва ли ни шарахалась. Впрочем, вероятно, дело было в том, что магия Герека впитала в себя атмосферу Лесного Клана, силу тех, кто посвятил себя борьбе с существами, подобными ей… Макору же Элья считала обманщицей, очень хитрой и расчётливой дрянью, однако опасности не чувствовала. Возможно, потому, что колдунья, как это ни удивительно, и правда была заинтересована в её дружбе.

— Ты единственный родной для меня человек здесь, — сказала Макора тем же вечером. — Может, мы с тобой даже родственники, как думаешь?.. По крайней мере, я чувствую, что кровь — это не просто слова. А ты?

— Да, пожалуй, — ответила Элья. — А где, кстати, Равес? Чем он занимается, о чём говорил граф?

— О, Равес сейчас живёт в другом месте. Готовится к одному важному событию.

— Какому событию? Это как-то связано с нашим кланом, да?..

— В какой-то мере, — улыбнулась Макора. — Ты всё узнаешь в своё время…

Но даже понимая, что речь идёт о неизвестном кровавом обряде, который унесёт жизнь Равеса, Элья не испытывала ужаса. Что-то было в Макоре такое… своё. В самом деле, может, и правда кровь играла определённую роль?

Меж тем Грапар, вернувшись, был явно озабочен внезапной дружбой Эльи с могущественной колдуньей. После ужина он отвёл её в сторонку и сказал вполголоса:

— Осторожней с ней.

При этом он держал её за плечо, и Элья возненавидела себя за то, как всё в ней потянулось к его руке на этом самом плече, к его теплу, такому знакомому, почти забытому… почти.

— Убери грабли, — прошипела она, чувствуя, как нечто невидимое горит меж лопаток. А в глазах её промелькнула, видимо, тень белоборских болот, потому что пытавшийся поймать её взгляд Грапар внезапно отдёрнул ладонь, словно ожёгшись.

Макора же всерьёз взялась за подготовку Эльи к балу. Она действительно одолжила Элье свою портниху, причём не какую-то, а из успешного модного дома, где работали люди с незапечатанным даром. Раньше бы Элья была на седьмом небе от счастья, теперь же, доведённая советами Макоры насчёт того, как вести себя с Грапаром на балу, только сказала, скрывая злорадство:

— Я хочу платье с открытой спиной.

Элье повезло, и Макора увидела её спину тогда, когда заказ был почти готов — зашла во время примерки. Холодно заметила, поджав губы:

— Не скажу, что я довольна выбранным тобой фасоном.

— Считаете, мне нужно стыдиться этих шрамов?

— Считаю, что Грапару лучше их не видеть до поры до времени.

— Почему же? Пусть видит. В конце концов, это его работа.

Элья заметила, как красивое лицо колдуньи на миг исказила ярость — однако Макора быстро взяла себя в руки.

— Элья, в самом деле, это ведь не ты! Ты не должна мстить! Мы ж говорили с тобой об этом. Вспомни, как ты стояла возле беседки Халитху, вспомни себя!

«Проклятая лицемерка», — подумала Элья, делая вид, что начинает немного сожалеть о своём выборе.

Впрочем, в остальном платье было выше всяческих похвал. Изумительно гладкая алая ткань, облегая фигуру, струилась до самого пола, и при каждом шаге юбка едва уловимо колыхалась, словно от ветра.

— Ты затмишь всех, — пообещала ей довольная Макора. И спросила у портнихи: — Завтра к обеду всё будет готово, я надеюсь?

Завтра к обеду… а вечером бал. Интересно, как они на этот раз оправдают отсутствие Панго?

После примерки Макора повела её в свою комнату, которая так же, как и комната Эльи, находилась на третьем этаже.

Комната была светлая, с большим количеством драпировки — восхитительные небесно-голубые ткани с золотым шитьём были повсюду, создавая ощущение, будто за ними прячется ещё пространство, потайные уголки, где стоят какие-нибудь диванчики или чайные столики. Однако Элья, три года прожившая во дворце, где покои часто оформлялись подобным образом, была уверена, что это обманка.

Каково же было удивление девушки, когда Макора, усадив её в удобное белое кресло, отодвинула одну из шторок — и за шторкой оказалась дверь. Медленное движение ладонью, легонько всколыхнувшийся воздух, словно взмахнули невидимым покрывалом — потом ещё одно движенье, замок щёлкает, ручка поворачивается сама собой, а за нею…