Теперь Марей стал легендой не хуже нас с Арием, только легендой смертной, а потому с каждым годом всё более великолепной, идеальной и непревзойдённой и изумительной, мы же отныне были рядом и поэтому начали терять блеск… Это человеческая жизнь коротка, а для нас десятки лет проскакивали так, что мы не замечали их. И всё же я начинал чувствовать это, мне стало даже приходить в голову, что для возрождения былого величия надо бы куда-нибудь исчезнуть снова. Но так не хотелось опять отправляться в ссылку… А, похоже, срок не просто подходил, а может быть, и вовсе был упущен.
Во дворец в Авгалле Арика было не заманить, по-прежнему, он помогал ратаям в их страданиях, как Галалий, но теперь пошёл дальше: выучил даже нескольких лекарей, один из которых, Вегор, после создал что-то вроде училища в Авгалле, где хранились списки с усовников, куда приходили учиться и последующие поколения лекарей, построили даже больницы в городах, бывших столицах царств и это тоже придумал Арик, причём лечили там бесплатно, а плату лекарями и помощникам должно было платить из казны. Не желая спорить с тем, что это благо, я не стал возражать против этого, что очень полюбилось народу Байкала, значительно приросшему, надо сказать, за время после нашествия орды полуденцев. А средства на эти все его благости мы брали из налогов, которые платили все, богатые – много, бедные чуть-чуть, но тоже, на этом настоял я, считая, что если бедняки не смогут участвовать в накоплении общего богатства, то не смогут считать, что вправе получать помощь в больницах. Казна казной, но люди должны понимать, что они не нахлебники и не дети, если их защищают и лечат, то они тоже должны содержать и правителей и тех, кто народу служит. Все ради всех.
Города наши стали больше, и дороги мы построили, это уже была моя заслуга полностью, и строили мы их сначала между столицами, а после уже стали соединять и деревни, и сёла, появились и объездные дороги, хотя главной дорогой всегда было и осталось Великое Море, по которому летом ходили корабли и лодки во множестве, а зимой по льду все расстояния становились ещё меньше, так было во всю историю Байкала больше всего люди ездили из конца в конец царства по воде, то есть по Великому Морю.
Но ещё после полуденного нашествия Арик настаивал, что необходимо придумать что-то для охраны границ и дальних дозоров.
– Дальних дозоров? – удивился я. – Что ты думаешь, наших ратников посылать в какие-то разведки?
– А ты хочешь снова нежданно оказаться нос к носу с ордой, взявшейся неизвестно откуда?
Он, конечно, был прав совершенно. И пришлось создать и такую, совершенно новую стражу, которая занималась только охранением границ Байкала. И подумывать, не построить ли стену вокруг. Но с этим Арик не согласился:
– Приморье растёт и ширится, что же ты будешь душить людей стенами?
– Под защитой всегда душно, – возразил я, но стен возводить мы всё же не стали.
Вот так за прошедшие годы мы не уронили того, что создал некогда великий царь Байкала Могул. И снова Байкал расцвёл, как мечталось, думаю, и Марею, ещё юноше, и мне самому и, наверное, Арию.
Лет через сто пятьдесят или больше Арик внезапно собрался в дорогу и уехал, оставив мне свой дом на берегу. Я не люблю его отлучек, начинаю тосковать и слабеть из-за них, но остановить этого упрямца всегда было невозможно. Он даже позвал с собой, но я поспешил отказаться и сразу пожалел, что меня держало? Очередная семья? Увы, нет, желание оставаться великим Эрбином всего лишь, тщеславие, похоже, было моим главным грехом…
При расставании я спросил его:
– Ты узнал что-то… ну… – мне не хотелось произносить имя Аяи, чтобы не показать, что я сам до сих пор не могу перестать думать о ней, как это ни глупо.
Но получилось ещё хуже, Арик догадался, о чём я не договорил, и, хмурясь, отвернулся, а через несколько мгновений произнёс:
– Нет, Эр, пришло время уйти… Тошно стало на Байкале.
Это испугало меня:
– Совсем?
– Нет, – мягко ответил он, и глаза блеснули особенно тепло. – Я вернусь… Скоро.
Скоро, в нашем понимании это могли быть сотни лет…
Всё верно, всё именно так и было. Эрик достиг того, к чему стремилась его душа уже многие сотни лет, он, наконец, сделался полновластным правителем Байкала. Пусть он не сидел на троне и не носил короны, но был тем, кем ему всегда хотелось быть. Вторая тысяча лет явно лучше удавалась ему. В отличие от меня…
Я отправился скитаться по свету, без определённой цели, перелетая на своём верном самолёте с одного места на другое, жил некоторое время в новом месте, изучая языки, обычаи, а их было много, новых и незнакомых, хотя везде похожих, в общем, на наши. Люди даже в иных, иногда странных, но чаще прекрасных местах жили всё равно одним и тем же: убивали, создавали, боролись с хищными животными, выращивали урожай, любили, рожали детей, алкали власти, боялись, воевали, всё одно и тоже, всё тоже, что и у нас. Я понял, что отличия заключаются в мелочах, но не в главном, и путешествие мне вскоре наскучило.
Следов Аяи нигде не находилось, словно она улетела на небеса на самом деле. Отчаяние охватывало меня. Я не понимал, куда она могла так хорошо спрятаться? А временами сходил с ума от того, что не могу успокоиться и перестать искать её. Перестать думать о ней всякую минуту, перестать чувствовать себя неполноценным, половинным, почти удушенным. С того дня, как вернувшись домой я не застал там Аяю, я так ни разу и не почувствовал себя прежним. Я не мог уже вернуться в себя того, каким был до неё, я хотел этого, я делал для этого всё, я зажил прежней жизнью, какая была у меня до неё, я очень много и без устали работал, создавая то, чего не было раньше, открывая для себя то, чего не знал раньше. Теперь я старался не только для себя самого открыть новое, но и передать это остальным людям, а потому, записывая, передавал списки другим, тем, кого могу теперь назвать моими учениками, а они в свою очередь воспитали других. Но и это не спасало. Хлебнув иной жизни, я не мог жить прежней и не мог начать и новой, какой-то совсем не похожей ни на старую, ни тем паче на то, что было с Аяей.
Я хотел найти хоть кого-нибудь из таких как я сам, из предвечных. Я слушал очень внимательно рассказы о богах, подозревая, что за них часто принимают как раз нас, предвечных, что настоящие Боги всей этой ерундой, что придумывали о них, конечно, не занимаются. Но найти себе подобных было так же непросто. Никто ведь не говорил такое о себе окружающим людям, как и я не говорил этого никому. Встретить и, главное, узнать так предвечного можно было только случайно. Но мне долго не везло. Может быть я встретил их уже уйму, но так и не понял этого? Но в это не особенно верилось, мне почему-то всегда представлялось, что такие как я всё же должны отличаться от обычных людей и выдавать себя этим. Хотя, чем, спрашивается, отличался я сам от остальных, если не начинал кудесить при людях?..
И всё же случай однажды привёл меня в небольшой город где-то на берегу совсем иного моря, которое никто не называл великим, а звали Срединным, на краю пустыни, на далёком западе от нашего Байкала. Белая и сухая земля здесь, казалось была пропитана солью, словно она потела, как потел я, мучаясь жарой, и выступала на поверхности мелкой солью и пылью. Люди здесь были в большинстве своём темноволосы, многие кудрявы, очень многие красили головы и бороды в черемный цвет при помощи странной местной травы, чем очень удивляли меня, у нас никогда не считался красивым такой цвет волос, да и красноволосых среди байкальцев было немного.
Вино здесь было не в пример нашему, густое и сладкое, почти как мёд и пахло местными девушками – терпко и пряно, словно впитало жаркое солнце и тепло сухой здешней земли. А вот зелена вина не водилось, поэтому, чтобы почувствовать опьянение надо было налиться основательно. И я после долгих уже лет воздержания от выпивки позволил себе изрядно набраться. Сразу мир стал как-то приветливее, женщины, сновавшие вокруг все сплошь аппетитные милашки, шутки окружавших меня ярыжек смешны, а моя жизнь не разбита, но вся у меня впереди. Всё же пьянство делало меня счастливым, как оказалось…
