— Ты заплатишь за всё, что натворила, Марла, — скрежетал зубами Джеймс.

Хэллмет вовремя подхватил Иви и потащил обратно к лифту.

— Ты не слышал меня, Доминик? Королева не уходит со сцены, пока я не разрешу, — упорствовал Джеймс, сильнее прижимая руку к ране. Пальто полностью пропиталось бардовой кровью, а лицо преступника покрылось бледной пеленой боли.

— С меня довольно, Джеймс, — парировал комиссар, — Я думал, твоя Революция спасёт всех жителей Лондона. Всех нас. От любой несправедливости. Но я ошибся.

— Даже не смей…

Доминик нагнал Хэллмета у распахнувшихся дверей лифта и, подхватив Иви с другого бока, ступил внутрь. Двери бесшумно закрылись, оставив истекающего кровью Джеймса наедине с чокнутой девчонкой.

— Что теперь? — повернувшись к Иви, спросил Хэллмет.

— Разберёмся с этой треклятой песней, — ответил Доминик вместо девушки.

И лифт понёс трёх связанных общей миссией, но совершенно вымотавшихся людей на дно восьмидесяти семиэтажного небоскрёба.

Иви вышла на тринадцатом этаже. Чёрная накидка, которую она стянула с Хэллмета, по-прежнему хранила тепло его тела, что ощущалось довольно приятно среди морозного ночного воздуха. Глаза внимательно осмотрели погрузившийся во мрак коридор сквозь прорези маски Гая Фокса. Кругом воцарилась гробовая тишина. Даже шаги Ивиных ног были едва различимы при аккомпанементе шороха накидки.

Девушка не была до конца уверена в том, что, поддавшись эмоциональному импульсу и позволив Доминику и Хэллмету заняться поиском способа по возвращению людям их человеческого облика, приняла верное решение. Во-первых, наверное, не следовало вновь доверяться человеку, который на протяжении стольких месяцев водил её за нос, как глупого ребёнка. Во-вторых, наверняка не следовало отправлять обычного художника на столь важную миссию. Тем более, в компании без пяти минут злодея, меняющего стороны быстрее, чем одна стрелка часов, успевающая догнать другую. Ну а в-третьих, уж точно не следовало соглашаться на роль приманки для оставшихся злодеев. Хэллмет, конечно, порывался занять место жертвы, но после того, как Иви втянула в свои запутанные дела постореннего и не привыкшего к любого рода потрясениям, она считала себя обязанной даже больше, чем прежде.

Девушка поравнялась с широкими окнами. Свет уличных фонарей бился в их прозрачные стёкла, образуя неровную световую дорожку на полу. Несмотря на согревающее тепло накидки, Иви не могла расслабиться. Мышцы будто сковало жёсткой судорогой, не позволяя ни пошевелиться, ни вздохнуть. А всё потому, что она чувствовала, что находилась в помещении не одна. Что кто-то следил за ней исподтишка.

Но вот кто? Джеймс, выживший после схватки с Марлой? Или сама рыжеволосая дьяволица? А, может, внезапно скрывшийся из вида Чарльз?

— Я знаю, нас прервали наверху. Но не стесняйся. Задавай вопросы, терзающие твоё нутро.

Вытянутая фигура выступила из мрака, подставляя лицо отблескам фонарных лучей.

— Ты оставил своего союзника корчиться в муках боли. Почему, Чарльз?

Юноша обошёл девушку сзади, при этом сохраняя довольно обширную дистанцию. Словно говорил, что не собирался причинять ей вреда. Только Иви почему-то в это не верилось.

— Не думаю, что это именно то, что занимает тебя в данный момент, — мастерски уклонился от ответа Чарльз.

— Хорошо. Тогда как ты объяснишь неоднозначное присутствие Марлы во всей революционной истории?

Девушке и вправду хотелось наконец узнать, каким образом девочка-подросток оказалась втянута во взрослые жестокие игры.

— О, тут я могу быть полезным. Только начнём с того, что настоящее имя её вовсе не Марла. Её зовут Валери Сатлер.

Минутку… Это разве не имя, принадлежавшее той несчастной актрисе, которая разделила участь подопытного кролика и ввиду своей непригодности была умерщвлена? Та, что жила в соседней с Вэ камере и чьи послания дошли до Иви тем же способом, как он получил их в первый раз? Но почему тогда девушка носила фамилию Сатлер?

Иви почти пожалела, что задала вопрос без возможности на дополнительные раздумья. Однако её собеседник уже углубился в рассказ, так что давать задний ход было поздно:

— Начнём с того, что наш канцлер — тот ещё увалень. Завёл двоих детей от разных женщин, да ещё и скрыл существование обоих. Валери была старшей. Её мамочка поначалу не хотела оставлять фамилию именитого папаши, чтобы не привлекать лишнее внимание. Но тот посчитал, что именно его фамилия убережёт девочку от возможных неприятностей. Не помогло. Когда её упекли в Ларкхилл вместе с другими, Сатлер и пальцем не пошевелил, чтобы её освободить. Потеря репутации и власти — штука опасная и стимулирующая к самым подлым поступкам, надо заметить.

— Но разве никто не узнал фамилию девочки? И сколько ей было лет?

— Ты что, забыла, каких зверей представляло наше правительство? Дети, взрослые, старики, — для них одна сплошная бездушная и безродная масса. А фамилию она назвала другую. Недолюбливала папашу и не хотела ничего общего с ним иметь. Протеро, правда, потом всё же выяснил её истинную личность. Наверняка начал докучать канцлеру. Кто знает, может, это и поспособствовало его продвижению по карьерной лестнице.

Иви внимала каждому слову Чарльза, даже не стараясь вникнуть в их суть. Настолько её шокировал клубок распутывающейся истины. Хотя, казалось, уже ничто не способно её удивить.

— Ну, девочку тогда перестали прессовать. Только вот исправить её состояние уже никто не мог. Из-за вколотых лекарств её психика дала сбой. Как и иммунная система вместе с генетическим фондом. В общем, развитие клеток замедлилось наравне со старением всего её организма. Поэтому и выглядит она в свои тридцать два года, как тринадцатилетняя девочка.

Иви нервно переступила с ноги на ногу: вроде бы, клубок начал распутываться, а нитей становится ещё больше, чем в самом начале. На один ответ тут же вспыхивает миллион вопросов. Например, почему спасшийся из лап партийных мерзавцев Вэ не пытался найти человека, оставившего ему такое душещипательное послание? Хорошо. Предположим, что он понятия не имел, что Валери была ненастоящая. К тому же, Виктор говорил, что после спасения из концлагеря его брат почти лишился рассудка и памяти о своём прошлом. С другой стороны, никто никогда не упоминал о том, как именно ему удалось сбежать из Ларкхилла. Вдруг дочь Сатлера стала ключом к его спасению? Или они вполне могли сбежать вместе. Хотя… А как же то, что Вэ лично подтвердил факт её смерти? Или он всё-таки был не до конца честен со своей потенциальной возлюбленной?

Тем временем история Чарльза только набирала обороты:

— После указа Сатлера Валери выпустили из Ларкхилла. Канцлер, узнав о состоянии дочери, быстренько выдал ей новые документы с именем Марлы Фрей и тайком перевёз её за город. Поселил в огромном доме, в котором девочку, кроме братьев в белых халатах, видеть никто не мог. За ней велось круглосуточное наблюдение. Как понимаешь, даже дети не были в силах остановить нашего славного канцлера перед устрашающим лицом власти. Мамаша порывалась встретиться с дочерью, но её чрезмерная настойчивость и обращение к судебным инстанциям вывели Сатлера из себя. Спустя некоторое время её вдруг не стало. Марла-Валери, хоть и лишилась рассудка, но всё же не окончательно.

— И что она сделала? — нетерпеливо спросила Иви, — Решила отомстить отцу за его злодеяния?

— Да. Вот только не своими руками.

Неужели Марла нарочно подбросила Вэ те записки, чтобы подтолкнуть к действиям, на которые сама не могла решиться? Значит ли это, что девочка-подросток слепила из обезумевшего Уэйда своего собственного мстителя?

— «Нет, это невозможно», — пронеслось в голове Иви, пока девушка пыталась наладить ровное дыхание.

— Она разыграла роль прозревшей дочери, желающей разделить славу отца, — на этот раз Чарльз уменьшил расстояние между ними, — Но канцлера было трудно убедить. Уж как она это сделала, до сих пор загадка, но девчонка постепенно сбросила с себя отцовские оковы. Врачей с каждым днём у её дверей становилось всё меньше, а приближённых из правительственных кругов всё больше. Она устраивала с ними званые вечера, привечала азартными играми и домашним театром. Они приманила к себе даже самых коварных и жадных членов парламента.