В полночь Ирфан бесшумно отворил засов калитки и впустил в дом старого друга, лекаря Джафара. Джафар, ловко орудуя острым ножом, сделал на груди почти бездыханного Якубжана короткий надрез, и молодая, с темными сгустками, горячая кровь пастуха устремилась в небольшой медный таз, вовремя подставленный Учителем. Затем, сделав несколько стежков и зашив рану, Джафар произнес:
– Ну вот и все! Я высвободил то, что ты просил, Дело сделано! – И уже уходя, он полушутя напутствовал Ирфана: – Мой старый друг, вечно самонадеянный маг Ирфан, тебе следовало бы быть поосмотрительней! Парень не ел досыта и не пил много дней. Ты гостеприимный хозяин, но меру нужно знать! Надеюсь, что ты уверен в том, на что ты решился этой ночью? Да еще и меня сподобил на это! Эх, не было печали!.. Не пожалеть бы после…
Ирфан лукаво усмехнулся в свою седую бороду. Морщины, как зарубки на дереве, легли в уголках его глаз.
– Я благодарен тебе, Джафар! Все будет ладно! Я обещаю тебе, что не навлеку позора и бесчестья на наш го род, прощай!
И, незаметно опустив за пояс Джафара несколько золотых, старик проводил гостя за ворота.
Настал День Третий…
Якубжан проснулся в хорошем настроении, поприветствовал хозяина и с удовольствием принялся уплетать приготовленные блюда.
– Я вижу, ты готов к дальнему обратному пути, Якубжан? – спросил мудрец.
– Сил теперь столько, Учитель, что мне кажется, что я смогу преодолеть весь путь за неделю!
– Якубжан, ты сможешь теперь преодолеть многое, я знаю! И даже взлетишь в ночное Небо и коснешься Звезд!.. Все… все будет! Но потом…
– Уважаемый Ирфан, скажи, что приключилось ночью в доме? Мне стало плохо? Я видел утром на постели кровь и пятна крови… на груди. Наверное, вечером я потерял сознанье и наткнулся на острые шипы кактуса в саду? Это так, Учитель?
– Не придавай значенья пустякам, Якубжан! Просто ты устал и… заснул. Мы отнесли тебя в опочивальню. Ну, вот и все… пожалуй. Я поведал тебе все, что мне позволено сказать…
Не будем медлить! Возьми с собой в дорогу переметную суму. В ней лепешки, рис и вода. На первое время тебе должно хватить, а там уж не далеко и до родного очага! Даст Бог, свидимся еще!
А сейчас… Бери моего буланого скакуна, он помчит тебя самою короткою дорогой до отчего аула. Прощай, Пастух… Якубжан!
– Нет, Учитель! Только лишь до скорой новой встречи! И держи ворота всегда открытыми! Не далек тот день, когда обозы с золотом и дарами остановятся у твоего дома, чтобы отблагодарить Хозяина за радушный прием!
Якубжан, лихо вскочив на резвого коня, сделал прощальный круг. Затем подбросил вверх и поймал свою войлочную шляпу, и, салютовав облаком пыли из- под копыт жеребца, исчез в лучах поднимающегося над городом Светила.
* * *
Прошло не так много времени с той встречи, но до Ирфана уже дошла весть о том, что в Восточной Стороне объявился отважный воин. И что этот Герой собрал воинство себе под стать. Да такое, что ни один караван из Персии, Поднебесной или Индии уж не минует с той поры застав удалого разбойника, не уплатив богатого выкупа. Те же храбрецы, что отказывались платить дань новоявленному хану Степи, нашли свое вечное успокоение вдоль пыльных нитей торговых путей…
– Как имя этого Батыра? – спрашивал Ирфан у заезжих торговцев с городского базара. Но никто не мог ответить ему вразумительно на этот вопрос.
– Якубжан? Ескендир? – допытывался старик.
Но купцы лишь пожимали плечами. Отвечали, что толком сами не знают его имени, и что кажется, кто-то рассказывал, что в Степи его почитали за… «Железного Хранителя». Но почему «Железного» и кого и что охраняющего – так никто и не ведал!
У мудрого Ирфана на сей счет были свои мысли…
«Новая Суть и оживший Образ уже проявляют себя в этом Мире! И как ярко?! Не слишком ли рано… может, я ошибся в расчетах, напутал… позабыв тайную химию Учителя Булат Гири?! О Небо, и увы мне, самонадеянному. .. Будем ждать новостей!»
И эти новости не заставили себя долго ждать.
Неизвестный смельчак сумел быстро укрепить свою власть. Вначале в степях и горах Алтая, затем от Итиля и до Байкала. Заставил поволноваться даже самого Великого Хана Поднебесной! А затем, уверовав в свою чудесную силу, стал прославлять везде имя Владыки Небес. Но… по-своему, на свой лад!
Спустя каких-то двадцать лет, степной разбойник с именем Закона Небес на своих красных знаменах был признан всеми народами Единственным Повелителем Востока! А за свою величайшую набожность он был наречен Великим Пастырем и даже… Железным Царем! Все стало подвластно этому… Железному Пастырю, и даже горделивые иронцы признали его верховенство над собой! Шли годы…
Якубжан, сидя в богатом шатре, не раз намеревался приказать своим военачальникам снарядить караван с богатыми дарами в дом Ирфана. Но дела обстояли таким образом и события менялись с такой быстротой, что он забывал о данном старцу обещании…
В одном из сражений чернобородый индус с дикими, горящими пламенем глазами успел зацепить Якубжана своей кривой саблей. Хлынула кровь, броня была порвана и подарок Ирфана на кожаном витом шнуре скатился с доспехов батыра и, соскользнув с крупа верного боевого коня, навсегда остался в далекой чужой земле…
Дорогую цену заплатила Южная Страна за утрату талисмана грозного Владыки. Якубжан повелел умертвить семьдесят тысяч непокорных язычников. Пирамиды из черепов неверных долго еще служили армиям победителя как веховые столбы. Поганые кумиры несговорчивых безбожников были разрушены везде, где бы ни ступала нога Хана! И их бесстыжие обнаженные божки в шутовских коронах из перьев усеяли капища врага. А фигурки порочных богинь, Дев сладострастья, остались лежать у храмов, кривляясь и извиваясь своей нагой змеиной красотой в последнем танце… в пыли и забвении.
Якубжан выжил…
В честь своих побед он избрал себе другое имя… и правильно сделал. Ведь он уже давно почувствовал себя внутри… совсем-совсем другим! Еще тогда, после встречи с волшебником из Самарканда. Талисман Ирфана сменил другой оберег. Двурогий свет этой Полуночной Стражи Неба часто напоминал Якубжану кривую сталь индуса в том недавнем бою!
«Значит Провидение свершилось!» – рассуждал он, и остался навсегда верен новому талисману, храня его как зеницу ока.
Да… Якубжан стал совсем-совсем другим…
Алчность дарила ему минуты счастья, когда повозки с захваченным богатством шли нескончаемым потоком в его Верховную Ставку…
Прелюбодеяние и чревоугодие – покой и сладостные мгновения от овладения добычей: телами и яствами!
Зависть и Гнев заставляли Хана безжалостно уничтожать соперников, врагов и их кумиры, оставляя за собой разрушенные города и горы черепов на дорогах Войны!
Но даже в эти часы он был… счастлив!
Гордыня его ликовала!
Тщеславие было вознаграждено!
Гордый Владыка в память о своем спасителе увековечил его имя, назвав сына Ирфаном. Мальчишка рос любознательным, бодрым и никогда не унывал. Все подмечал и задавал придворным ученым разные неудобные и сложные вопросы…
Долгой и блистательной была жизнь Царя. Но не было в ней только одного: уныния и беспощадного, ноющего, тягостного чувства угрызения совести и Раскаяния за содеянное…
Народ его любил! А когда Владыка предстал перед Всевышним, то стал почитаем как Святой!
Ирфан, конечно же, не дожил до этих дней…
Старики рассказывали, что уже совсем дряхлый и хромой, Мудрец долго и часто спорил о чем-то со своей любимой женой, сидя в саду под тутовым деревом. А она что-то тихо и с укором выговаривала мужу. И тогда Ирфан, обидевшись на все и вся, уходил в свои покои и долго-долго работал, аккуратно облекая свои мысли старым уйгурским письмом в толстой кожаной тетради на дорогой самаркандской бумаге. Что он там записывал? О чем размышлял старик? Никто уже и не ответит…
Уже после смерти Ирфана, лекарь Джафар как-то раз сказал своему внуку Алиму: «Знаешь, мой мальчик, Смертные Грехи не возвышают Душу человека, не дают ему достичь вершин Истины. Они лежат, как поваленные старые деревья, как омуты речные на путях к Небесам! Но… без этих ужасных Грехов человеку не доступно простое чувство победы и счастья, пусть даже обманчивого.
