Это он про запои, значит. Сам-то Миша на миг запнулся, испугавшись самого себя и мудреных терминов. Слова вышибает, как шары бильярдные, а зарапортоваться опасается.

В зале гул. И без водки враз все протрезвели! Интрига! Сюжет! Гамлет Макбетовский да и только. Шекспир, одним словом!

Гунчиков строго:

– Ты о чем это, Михаил? Тихо вы все, успокойтесь!

А Миша скромно подходит к Президиуму и бумажку-справку Председателю вручает. Тот зачитывает про себя, спрашивает: «Что за Латинская кириллица?»

Миша громко, чтоб аж до задних рядов долетело:

– А это, статус моего душевного нездоровья. Шизофрения навязчивая, неадекватная. Временное галлюциногенное пребывание мозговых клеток головы! (Это он про «белочку».)

Председатель кивает, мол, даже с таким анамнезом знаком.

– Хорошо, – говорит, – а что это за химформула такая?

Миша, еще громче:

– А это означает спиритус-алкоголиус! В количестве двести граммов. Не разводя ни одеколоном, ни денатуратом. Строго по назначенной дозе!

Тут уж и сам Гунчиков на Леонова с уважением смотрит. А братья-«светики» и бригадиры – с завистью. Мол, где бы и нам такую бумажку заветную надыбать!

Короче, тогда для Мишани все благополучно окончилось. Без выговора. Наоборот, пособолезновали ему, на голову-то больному. Но попросили впредь спиртным по будням не увлекаться. Советы житейские давали, наставляли, типа: ну выпил литр-два, а меру, брат, все же знай! Закусывай! А в коридоре Мишку еще и сигаретами угощали. Кто-то даже трешку – долг отдал! Вежливо узнавали, нельзя ли такую справочку помочь приобрести?

Ну не скажет же он им правду?! Тот врач ему говорил: «Миша, если справку потеряешь, то вторую такую мне уж не выписать! Сам под статьей хожу! Береги ты эту бумажку заветную! Христом Богом заклинаю как друга. Попусту никому не кажи!»

А тогда как раз чистки, проверки по всем ПНД Москвы проходили. Кампания Главка. Одного психврача (хороший мужик был!) за взятку в 400 рублей на 7 лет упекли. За то, что он дело, карточку архивную, по просьбе больного уничтожил. Тот в загранкомандировку налаживался. А врач то этот и сам калекой нездоровым был. Слепой, на носу линзы пудовые! Что он, как? Выжил ли на зоне в Казахстане или в Воркуте? Никто уж не узнает. А мать старушка, инвалид, дома осталась одна сына дожидаться! Во как!

Однако не внял друг Мишаня советам доктора!

Чуть поболе полгода минуло – его опять в отделение! Опять письмо, собрание и… представитель парткома!

На дворе конец 80-х, всенародная битва с алкоголем по всей стране! Любой зловредный случай на контроле у дирекции!

Короче, когда время пришло Мишке заветную справку опять предъявить, он – шасть по карманам! Туда-сюда, в лопатник старенький глянул – нету ее родимой, и все тут! Может, дыра в брючине приключилась, может, по пьянке селедку на ней кромсал? Может свои в гостинице ночью ей ноги приделали? А результат один – была и нету. И навсегда! Погнали сердешного. Остался Миша и без работы, и без квартиры. Времена, как теперь говорят, лихие тогда были! Увидели, прознали жулики, аферисты, что мужик он одинокий, запойный. Ну и обделали дела!

Одно время, сказывали, он у бригадира квартировал, как пес бездомный, бесправный. Убирал, в магазин бегал, стирал. Потом и оттуда попросили. Что с ним дальше стало, когда и куда канул? Неизвестно.

На ужин зовут? Погоди, закончу рассказ-то, слушай!

Вспоминается мне один разговор с Мишкой. И опять про пальто, что батя ему подарил на совершеннолетие. Китайское, чесучовое. Уж освободился Миша. Гулял по Москве. В парк Горького зашел. Ну, известно, «за воротник» да и с «лакировкой». А на дворе месяц март! Идет он, значит, по Крымскому мосту. К перильцам подошел, курит беломорину, о жизни размышляет. Да так на душе-то у него горько да одиноко! Ногой за парапет и… вниз, в Москву-речку!

Какое-то время на плаву держится. Тут пальтишко чесучовое, как губка, водой наполняться стало… и чует Мишаня, что пойдет он гирькой на дно! А холод такой, что зубы сводит! Тут из Миши хмель то и давай выходить вместе с дурью! На небо смотрит как в последний раз. На облака, что барашками по нему перебегают, и на людей, что по мосту у края носятся, руками машут! И так ему жить захотелось!

Рванул он пуговицы на пальто, разоблачился. Пальто – вниз, а сам за круг спасительный синими руками ухватился. Плотно! Тем и выжил.

Выходит, что пальто это заколдованное было, с порчей. Дважды друг мой из-за него чуть смерть не принял. Тогда в арке, у дома, и сейчас – на мосту! А может, и пальто не виновато вовсе? Может это и есть жизнь! А она у всех своя, разная. Ну сейчас-то уж никто не узнает…

А вот один вывод мне ясен: раз решил ты, паря, правду-матку в глаза резать или, допустим, коллектив удивить и начальство, – то Бог тебе судия, и флаг тебе в руки!

А справку из психдиспансера с печатью все же береги!

Мало ли, как дело обернуться может?..

В произведение вошли записи бесед с людьми нестандартных взглядов на многие события истории Страны и Мира. А также их письма и обращения в редакции телеканалов, радиопрограмм и различные муниципальные организации.

Автор литературной обработки и подготовки материала к печати надеется на то, что оригинальное своеобразное мнение о загадках романа М. Булгакова и многих парадоксах Истории, вызовет у читателей желание более внимательно отнестись к наследию Писателя и его видению причин многих явлений и событий на нашей, такой загадочной планете Земля.

Автор-составитель твердо убежден в том, что академическая наука сумеет достойно опровергнуть любые ошибочные гипотезы и невольные искажения Истины, защитив этим неколебимые и подтвержденные многовековым опытом народов и самим временем главные исторические вехи и историческую правду. И само честное имя писателя и философа Михаила Афанасьевича Булгакова.

Автор