Рифма Мне кажется, должна быть рифма личной, хотя бы даже старой и затёртой, но именно в твоём стихе не лишней, − иначе стоит обойтись без рифмы. Ну да, без рифмы, а порой – без метра: его нарушив, я учусь дыханью свободному у – что там в рифму? – ветра или – без всякой рифмы – просто жизни. У жизни, у её многоголосья, у детворы, ликующей на горке, учусь скрипеть, как санные полозья, или галдеть, как воробьи и галки. Но, принимая рифму на поруки, я не готов предать её забвенью: стихи без рифм и ритма не упруги и рыхловаты – могут развалиться, как снежные размокшие кулёмы. А я лопаткой рифмы их трамбую и воздвигаю прочные хоромы, − но рифму выбираю не любую. Нужна мне рифма личная, родная, такая, чтоб фонариком горела в конце строки, кричащая: «Одна я! Возьми, я для тебя не устарела!» Алхимик Погода, как всегда под Новый год, ни к чёрту: дождь переходит в снег, а слякоть − в скользоту. Но я не подвожу, добавив смог в реторту, алхимии своей финальную черту. В пульсирующей мгле не позабыл про цель я и что эксперимент ещё не завершён. Я на двоих делю густеющее зелье − замешанный с утра магический крюшон. Он в меру охлаждён, но обжигает душу, и в меру ядовит, но нежен аромат. Я ложкой в нём ловлю то ананас, то грушу, чтоб, выпив, закусить сей несмертельный яд. Прошу тебя, допей бокал свой, не робея, без тоста – просто так, ведь мы давно свои, − чтоб ты смогла сильней, а я − чуть-чуть слабее, − и, значит, наконец сравнялись мы в любви. Отравлены − слегка, но, вырвавшись из плена, мы выправить смогли наш перенедолёт… Мы живы, мы нашли друг друга во вселенной, где мокрый снег пуржит, и дразнит гололёд. Имена Кто ты – Клио или Тáис? Кто я – Сет или Абросим? Молча пальцами касаясь, даже имени не спросим. Жизнь прошла, иссякла квота, − как понять теперь, не зря ли? В напряженье поворота мы друг друга потеряли. Но воскресла нить живая в древних зарослях растений. Там, про время забывая, мы с тобой скользим, как тени. Облака меняют лики, и ветшают пирамиды. Отражаемые блики от меня как дар прими ты. Будто свет во тьме колодца, не смиряясь с расставаньем, пусть навеки остаётся нежность радужным сияньем. В тот же час на том же месте пусть возникнет жизнь иная, где мы снова будем вместе, имена припоминая. Взгляд Как неизбежность пораженья, а в сущности такая малость − взгляд, требующий продолженья того, что и не начиналось. От бесполезности сближенья защита, ласковая шалость − взгляд, требующий продолженья того, что и не начиналось. Взгляд, только взгляд, прикосновенья не ищущий и не просящий, врасплох, на грани откровенья, как дождик, тихо моросящий. Потерянный и непохожий, по капле мёда или яда, ответный взгляд, как след на коже от ускользающего взгляда. Ну и какое же оно? Оно бывает разным, но линейным – нет, никогда!.. Я говорю про время. С чего вы взяли, что оно такое? Придумали стрелу, какой-то вектор, прямую начертили по линейке и циркулем разметили отрезки, на равных расстояниях расставив ряд целых чисел? Лучше бы спросили у физиков, поэтов и влюблённых, у пьяных, у спасающихся бегством или у тех, кто их догнать хотел бы, или у тех, кто долго писем ждёт… А впрочем, ярче, чем Эйнштейн с Петраркой или беглец и пьяный забулдыга, вам нелинейность времени сумеет продемонстрировать киномеханик, прокручивая раз за разом плёнку на разных скоростях. Он, как хозяин, умеет управлять стихией этой – растягивать и ускорять процессы, и даже останавливать мгновенья, и даже обращать движенье вспять… Но всё же я советую не слишком в прошедшие эпохи углубляться, а то нарвётесь там на Парменида, а он вам объяснит, что время – это иллюзия, что нет его, − и будет, конечно, прав. Я сам давно заметил, что времени фатально не хватает на всё, на всех – и с этою проблемой, которая сложней, чем нелинейность или линейность времени, пока что я разобраться так и не сумел… Руководство к действию Я всем советую: не балуйтесь стихами, − не то чтоб времени пустая это трата, но вы в стихах себя сдадите с потрохами, а дальше – дальше непременная расплата. И душу глупо выворачивать до хруста: эксперимент такой лишь только с виду крут, но игра закончится на камне «пусто-пусто», да и вправлять потом суставы будет трудно. Я понимаю, что легко все тайны выдам, и не под пыткой – сам, как будто плюнул-дунул. Но странно жить литературным инвалидом внутри реальности, которую придумал. А в подлой подлинности, той, где я стократно на воду дул, свести пытался дебет-кредит, коль повезёт, меня прочтут, поняв превратно, ну а всего скорее, просто не заметят. Я всем советую: смотрите, некий стоик себя расплёскивать не стал, пронёс сурово, − вот идеал; с меня же брать пример не стоит и верить в каждое – включая это – слово. |
