– Ну да, был беден. Прапрапрабабушку твою, Валентину, насильно решили выдать замуж за равного ей. Она была младшей, любимой дочерью в семье, и за бедного твоего прапрапрадеда отдавать ее никак не хотели. Но Валентина решила ослушаться. И в свадебном платье бежала она прямо из-под венца, оставив в церкви богатого жениха дожидаться ее. Прапрапрадед твой лошадей подогнал, схватил невесту – и только их и видели.

Жила она в бедности, родители в наказание от нее отреклись, ничего ей в наследство не оставили. Суровые люди были. В любви прапрапрабабушке твоей повезло – крепко ее муж любил. Не знаю как, но заработал он для нее вот эту брошь – в ней и было все их состояние. Камни эти – рубины. Посмотри, какие крупные.

– Дальше, Вера Егоровна, дальше!

Лиза увлеклась этой историей, которую никогда не рассказывала ей бабушка.

– Дальше? – Вера Егоровна на минуту остановилась, тяжело вздохнула и продолжила: – Прапрадед твой и полвека не прожил, прадед и того меньше, а дед твой умер вскоре после рождения твоей матери, совсем молодым. Бабушка твоя уверовала в то, что родители твоей прапрапрабабушки пожелали зла всему мужскому полу на много столетий вперед, поэтому рано все твои бабушки мужей хоронили. Да и мужчин в вашем роду не рождалось, только девочки, да и то с горем пополам – по одной наследнице появлялось на свет. Всех девочек почему-то называли Валентинами. Да только бабушка твоя матери твоей называть тебя так запретила. Ей это имя горше редьки стало.

Вера Егоровна ткнула узловатым пальцем в фотографию.

– А брошь эту после смерти дочери никогда больше не носила. Все мне повторяла: «Неладная это брошь, ох неладная! Череда бед за ней вереницей тянется». Уж и не знаю, права ли бабушка твоя, да только, как стали брошь эту из поколения в поколение женщины в вашем роду носить, так все они, Валентины, из века в век вдовами были.

– Сколько раз я подобные истории слышала, – вдруг начала Лиза с каким-то ироничным сомнением, точно потеряв интерес ко всему услышанному, – но чтобы эти суеверия имели отношение ко мне и к моим предкам…

Вера Егоровна пожала плечами.

– Значит, боялась моя бабушка за меня. Не желала мне похожей судьбы, – внезапно переключилась Лиза.

– Боялась, Лизонька! Ох, боялась! – зашептала Вера Егоровна. – И брошь от тебя спрятала. Бабушка твоя в другую судьбу для тебя верила, в счастливую! Так верила!

Вера Егоровна всплеснула руками, на мгновение замолчала, а потом добавила:

– Валентина-то сама однолюбкой была. После того как овдовела, а потом и дочь схоронила, всю себя тебе, любимой внучке, отдала. Такая история, значит.

– Не очень радостная история, – как-то горестно выговорила Лиза. – Кто это на фото?

– Прадед твой Василий. Совсем старая фотография.

– А это?

– Это дед.

– Тоже Василий?!

– Ну да, раз мать твоя Васильевной по отчеству была.

Лизу очень удивила и эта странная закономерность.

«Василии, Валентины… Какой-то замкнутый круг!» – пронеслось в мыслях девушки.

– Где же столько лет эта брошь хранилась? Куда моя бабушка ее спрятала? – неожиданно спросила девушка.

– Так это и есть та самая брошь, ты ее и носишь, Лизонька, – удивилась Вера Егоровна.

– Может, не та? – засомневалась Лиза.

– Та, Лизонька, та. Она ручной работы, ее ни с какой другой не перепутаешь. Пойдем-ка я на нее еще разок взгляну.

Когда уже, находясь в спальне, Вера Егоровна принялась рассматривать брошь, Лиза тихо спросила, боясь ее отвлечь:

– Она?

– Она. Только одного понять не могу, как она попала в твои руки…

– Я и сама не знаю. Я так в день поминок расстроена была…

– Я ведь сразу ее признала, только напугалась очень, как бы беду тебе не принесла, Лизонька. Поверить до сих пор трудно в то, что это она. Да и как тут поверишь, когда…

Старая женщина всплеснула руками, взгляд ее сделался отдаленным и, казалось, на чем-то сосредоточенным. Вера Егоровна точно очнулась и поднесла испуганно к испещренному мелкими морщинками рту дрожащую руку. Девушке сразу же стало понятно: она боится, как бы не сболтнуть чего-нибудь лишнего. Лиза взяла бережно Веру Егоровну за руки.

– Вера Егоровна, говорите, пожалуйста, – попросила она.

Вера Егоровна вздохнула, опустилась отрешенно на стул, немного помолчала и начала говорить:

– Вижу, что последние дни ты сама не своя. Ну, хорошо. Скажу. Когда ты была еще подростком, кажется, лет тринадцати, убедила меня твоя бабушка вернуться в деревню, откуда вы родом, и там, в тайнике, недалеко от дома, брошь спрятать. Продать брошь ювелирам не решилась, боялась, чтобы она несчастье еще кому-нибудь не принесла. Втемяшила себе в голову глупость эту – и все тут: брошь, мол, к беде. Я понимала, как ей тяжело после смерти дочери было, а потому и согласилась ночью вместе с ней семейную реликвию в землю закопать. Никто, кроме нас, об этом месте не знал. Мы эту тайну крепко под молчаливый замок закрыли.

– Вера Егоровна, а вы место помните?

– Ой, деточка, столько лет прошло. Но, возможно, и вспомнила бы. А ты что? – испуганно спросила старая женщина. – Не ехать ли туда собралась?

– Собралась, Вера Егоровна. Вы же не откажете мне в помощи?

– За тысячи верст киселя хлебать? – всплеснула руками старая женщина.

– Вера Егоровна, пожалуйста. Я же хороший ездок, – соврала Лиза. – На своем автомобиле быстро нас домчу.

– Ой, Лизонька, так зачем? – вдруг спохватилась Вера Егоровна. – Я же тебе говорю: это она у тебя, та самая брошь, еще от твоей прапрапрабабки. Она мне десятилетиями глаза мозолила – бабушка твоя любила ее когда-то носить.

– И все-таки мне бы хотелось убедиться.

– Смотри внимательно, – сказала Вера Егоровна.

Лиза увидела у основания крепления иглы маленькую букву В, графленную каким-то необычным узором.

– Валентина, – произнесла вслух пораженная Лиза.

– Ну вот, детка. Какие же тут еще доказательства?

Седовласая женщина вздохнула, поцеловала ее в макушку и, глядя ласково на девушку, пожелала спокойной ночи.

Перед сном Лиза положила брошь намеренно у зеркала, отодвинула шторы у окна и принялась чего-то ждать. Но ничего не происходило. Девушка, глядя на беспокойный лунный свет, начала размышлять над услышанным рассказом.

«Валентины, Василии. Двести лет мои прародители носят одни и те же имена: она – Валентина, он – Василий… Как заклятье! Может, не цифра восемь, а буква В? Именно она играет роковую роль в нашем роду? Двести лет не вырвемся из круга. Спасибо, дорогая бабушка, за то, что ты меня так не назвала!!!»

И вдруг Лиза точно сделала открытие: «Вера Егоровна? Опять эта «В»! Замуж так и не вышла, детей не родила. Жила ради бабушки, а теперь ради меня. Влад?! Меня избавили от имени, но не избавили от… буквы В в моей судьбе». Лиза прикрыла от неожиданности рот рукой. Она вспомнила выражение лица мужа, вечно недовольное и раздраженное, и с отчаянием подумала: «Два года унижений и бессилия! Видимо, эта В и мне противопоказана. Значит, мое решение правильное! Завтра же подаю на развод!»

Уже больше трех недель Лиза работала в туристическом агентстве. Общество Льва ей стало приятным и даже интересным. Они постоянно ходили на бизнес-ланч, и Лев, как заметила девушка, пытался за ней ухаживать. Сегодня в конце рабочего дня она отважилась заглянуть к нему в частное агентство. Лев сидел с лупой над какими-то фотографиями. Лиза встала тихонько в дверях сбоку от него. Он перевел взгляд на монитор и начал что-то торопливо искать в интернете. Его руки быстро бегали по клавиатуре, а сосредоточенный взгляд, по-видимому, искал нужный ответ.

– Теперь я знаю, как работают частные детективы.

Лев обернулся – и Лиза улыбнулась ему.

– Лиза, проходи. Дашь мне еще минуту?

– Конечно.

– Мне сегодня повезло? Неужели у тебя освободился вечер? А то я потерял всякую надежду на прогулку вдвоем.