«Кто это был? Откуда он? И что ему от меня нужно? Он только что стоял возле столика, здесь, рядом со мной! Не мог же он так быстро испариться? Точно в никуда?» – мучительно думала Лиза. Она еще раз внимательно огляделась и, заметив бармена, тихо напевающего себе под нос, поспешила к нему. Остановившись возле барной стойки, Лиза заговорила с человеком, заботливо протиравшим стеклянные бокалы концом полотняного полотенца, небрежно свисавшего с его плеча. Но к ее досаде, на вопрос о том, не заметил ли он хоть кого-нибудь, кто бы мог совсем недавно покинуть зал кафе, бармен отрицательно покачал головой. Не отрываясь от своей важной работы, бармен убедительно добавил, что уже больше часа в кафе никто не входил, равно как и не выходил. Девушка вздохнула, отметила про себя, что за окном уже ночь и… вяло направилась к выходу.

Сейчас, сидя у окна своей комнаты, за которой раскинулась черная звездная ночь, Лиза поймала себя на мысли, что совершенно не может вспомнить, как она оказалась в сыром коридоре подземной стоянки, как открыла дверцу своего автомобиля, как села за руль и как доехала домой. «А может, и вовсе не садилась? Может, я добралась на такси? Ну да. Точно, на такси. Рука так сильно затекла… И почему я сразу не разжала пальцы? Зачем так крепко держала эту брошь? И почему я взглянула на нее только дома? Что вообще такое со мной было? А если я все же садилась за руль… Я что? Отважилась управлять автомобилем с помощью одной руки?! Я вожу всего несколько месяцев! – испугалась Лиза. – Я все еще не так уверена в себе, как хотелось бы. Как я могла дойти до такого безумия? Нет, все же такси… – на лице Лизы выразилось недоумение. – Значит, мой автомобиль по-прежнему на стоянке, но об этом узнаю завтра».

Лиза внимательно принялась разглядывать вещь, оказавшуюся у нее каким-то чудным образом. Брошь походила на старинную, камни красного цвета буквально светились в ней, по форме она напоминала бант, но почему-то в мыслях Лизы упорно вертелось число «восемь».

Лиза оставила брошь на тумбе у зеркала. Погасила свет и легла в кровать. Она все ворочалась и никак не могла заснуть. Что-то точно заставило ее посмотреть в ту сторону, где она положила брошь, – и в висках она вдруг ощутила оглушающие удары собственного сердца. На глазах откуда-то из зеркала вылетела огненная цифра восемь и зависла в воздухе над столиком, затем еще одна такая же и еще. Лиза начала их механически считать: «Три, четыре, пять, шесть, семь, восемь». Она увидела в отражении зеркала, как восьмерки выстроились в круг. Лизе стало жутко, она зажмурила глаза. «Может быть, это игра камней в лунном свете?» – подумала она. Девушка открыла глаза – ничего: в зеркале лишь тускло бледнел свет луны. «Наваждение какое-то», – пронеслось у нее в голове. Но цифра восемь как-то странно засела в мыслях! «Восемь лет назад я рассталась с человеком, которого безумно любила. Восьмого числа и… восьмого месяца я вышла замуж за другого. И я несчастна в браке. Восемь месяцев назад я потеряла работу, которая мне нравилась. И – кстати! – мой кабинет был под номером восемь. И мне двадцать… восемь лет (здесь сердце Лизы как-то странно прыгнуло и точно вернулось на место). Совпадение?» – удивилась она, сделав вдруг для себя это мистическое открытие. Тут девушка заметила краем глаза, как искрящиеся цифры вновь стали появляться из ниоткуда в зеркальном отражении. Круг, который они образовали, стал стремительно расширяться, и восьмерки понеслись друг за другом в быстром темпе. Ледяной страх, казалось, парализовал девушку.

В этот момент громко зазвонил сотовый телефон. Лиза схватила трубку. Видение исчезло.

– Алло, – еле выговорила Лиза.

– Ты что? Осталась ночевать в своем доме? – низкий мужской голос явно был недоволен.

Лиза почувствовала облегчение, но не потому, что была рада слышать своего мужа, а потому, что рада была слышать хоть кого-нибудь.

– Мы же обсудили с тобой это. Кажется, ты не возражал.

– Я надеялся, что ты все же вернешься в квартиру. Ты одна? Кто с тобой в доме?

– Бабушкина подруга, Вера Егоровна.

– Эта старая приживалка все никак не желает съехать, – усмехнулся голос в телефонную трубку. – Сколько же ты намерена разрешать ей жить в твоем доме?

– Она не мешает мне, Влад.

– Она мешает мне! – гневно рявкнул все тот же голос. – Для меня в этом доме места не нашлось. Почему-то. Ты по-прежнему не хочешь оформить его на главу семьи. Или мы уже не семья? Хотя… Какая семья, если ты ночуешь где хочешь.

– Не начинай, Влад. После смерти бабушки я в первый раз вернулась в дом, в котором выросла. Я год не могла перешагнуть его порог, все напоминало о потере. Вера Егоровна следила за всем, чтобы дом не пришел в запустение. Ты знаешь, мне было не до себя и уж тем более не до твоих имущественных претензий.

Лиза удивилась сама себе, как смело и спокойно она разговаривает с ним. Обычно любое недовольство Влада действовало на нее так же, как действует удав на кролика. Но еще больше Лиза удивилась тому, что стоит около тумбочки и до боли в руке сжимает эту странную брошь.

– Ну-ну, – с ядовитой усмешкой произнес Влад. – Все эта старая ведьма тебе в уши поет. Неплохо устроилась. И масла в огонь подливает.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Лиза.

– Наши с тобой отношения. Она же просто ненавидит меня!

– Влад, прекрати. Она весь год поддерживала как могла. А ты? Ты ни на одни поминки не пришел.

– Мне что среди бабок делать?

– Злой ты и черствый, – спокойно сказала Лиза.

– Ты слышишь сама себя? Кто-то недавно слезы лил и так сожалел о сказанном. Смотри, как бы опять за свои слова извиняться не пришлось.

– Половина первого ночи, Влад. Не думаю, что это лучшее время для выяснения отношений.

– Ишь ты! Жену ли слышу? Приживалка рядом стоит? Да?

– Спокойной ночи, Влад.

Лиза закончила разговор первой, не дождавшись очередной ядовитой реплики Влада. Телефон зазвонил вновь. Лиза перевела его на бесшумный режим и принялась разглядывать брошь при свете светильника. Кроваво-красный свет броши лился откуда-то из самой ее глубины, камни буквально играли в руках Лизы.

В дверь тихо постучали.

– Да-да, – сказала Лиза.

– Не спишь, деточка? – заботливо спросил старый скрипучий голос.

– Не спится. Входите, входите, Вера Егоровна.

В комнату с тусклым освещением светильника вошла женщина весьма преклонных лет, суховатая, невысокого роста, с испещренным морщинами лицом, длинноватым носом с горбинкой и поджатыми высохшими губами. Ее седые волосы были убраны в пучок, а на голове виднелись очки, с которыми она часто засыпала, забывая их снять.

– Лизонька, что-нибудь случилось? – спросила участливо она, и ее глаза-буравчики устремились на Лизу.

– Не беспокойтесь, Вера Егоровна. Просто день тяжелый.

При этом Лиза продолжала внимательно изучать брошь.

– Я рада, что ты нашла в себе силы вернуться в свой дом. И бабушка твоя была бы очень рада.

Суховатая старушка похлопала легонько девушку по плечу в знак одобрения.

– Что это у тебя, Лизонька?

– Да вот, вещица одна. Только человека, отдавшего мне ее, вспомнить никак не могу, – тихо проговорила Лиза.

Старая женщина взяла брошь в руки – камни ее мгновенно потускнели, сделались мутными и непроницаемыми для света. «Не может быть. Что случилось с брошью? Она так ярко играла! Может, мне показалось и это?» – пронеслось в голове Лизы.

Суховатая старушка надвинула очки на глаза, и взгляд ее сделался беспокойным, если не сказать испуганным.

– Когда-то я встречала в своей жизни подобное украшение. Но когда? И у кого? Дай бог памяти.

Старушка призадумалась, и выражение ее лица сделалось сосредоточенным.

– Вспомните, Вера Егоровна, вспомните! Это так важно для меня.

– Я попробую, деточка, попробую. Память придет, но не сейчас. Ложилась бы ты спать. Завтра у тебя беседа.

– Собеседование, – поправила ее на ходу улыбнувшаяся Лиза. – Может, в этот раз с работой повезет?