Говорили, что создателями фамильного оружия были Шесть Матерей – воительницы, философы и подруги, что однажды организовали свои кланы и поклялись жить в мире друг с другом, защищая народ от давно канувших в лету чудовищ. Именно они запечатали в свое оружие опаснейших духов и передали его на хранение потомкам, завещав использовать с умом и добротою. Юань усмехнулась, представив свою множество раз прабабку болтающей со своевольным духом обо всяких мелочах. Впрочем, с ней-то он наверняка был крайне услужлив.
«И почему из трех сестер ты выбрал именно меня? – спросила девушка задумчиво. – Ты ведь терпеть меня не можешь».
«Нет, могу. Я же не мученик какой – делаю лишь то, чего сам желаю, пусть и находясь в заточении».
«Такое заточение весьма сомнительно и иллюзорно».
«Свобода слуги, выбирающего себе хозяев – не вполне неволя, но и не вполне свобода».
Девушка фыркнула и дематериализовала шест, заставив духа умолкнуть.
«Пф-ф… Философ».
Глава Клана сидела на возвышении, дружелюбно и почти по-матерински улыбаясь. Розовое лунпао невероятно шло к ее румяному лицу, раскосые глаза теплого цвета с молодой непосредственностью рассматривали Зал Великого Лепестка, который та наверняка знала наизусть. Надевать мянь она не стала, зато украсила волосы роскошным буяо, как бы подчеркивающим ее истинный статус; монахини, служившие ей и личной прислугой, и советчицами, и охраной, стояли у стен, склонившись в почтении. Знаки лепестков на их повязках поблескивали в лучах раннего солнца.
Девушка вошла внутрь, сложив руки на груди и слегка склонив голову: усталость усталостью, а уважение к вышестоящим еще никто не отменял. Ее ноги тряслись от бессилия и волнения, щеки заливал смущенный румянец, парадная одежда, в которую ее учтиво переодели нежные руки слуг, прилипла к коже и щекотала ее. Никогда прежде девушка не слышала, чтобы женщине помогали облачаться незнакомые мужчины из числа наложников: это был ужасно стыдный, хотя, несомненно, весьма и весьма приятный опыт.
– Надеюсь, Вы достаточно пришли в себя, госпожа Юань Буря, – сказала госпожа Цветок невозмутимо-жизнерадостным тоном. – Вчера выдалась тяжелая ночь, однако я искренне надеюсь, что подобных случаев на территории сыхэюань больше не будет.
Слова, произнесенные с развеселой улыбкой на устах, резанули слух. Эта женщина, уже не такая молодая, но по-прежнему крепкая и сильная, слишком переоценивала себя и силы своих монахинь. Юань попыталась сформулировать свое донесение в мыслях, да таким образом, чтобы оно не выглядело слишком грубым, заносчивым или открыто высмеивающим. Не вышло. Пришлось учтиво промолчать.
– Мы укрепили охрану и уже разослали вести всем своим сестрам. Им необходимо быть в полной мере осведомленными и готовыми к тому, что члены шестого клана… Если этих падших людей можно назвать кланом перед глазами Матерью Богов, конечно… – Она откашлялась. – Словом, Ваша бабушка получит должные мыслеобразы от зачарованных птиц. Нам всем необходимо быть начеку сейчас, когда происходят такие страшные нападения.
Юань слабо улыбнулась и склонилась в нижайшем поклоне, не забыв изобразить руну Солнца дрожащими от усталости пальцами. Подушечки были холодными, словно их долгое время держали в ледяной воде, пот струился по коже. Ей страсть как хотелось вымыться и – почему-то – наконец увидеться с женихом. Кто, как не юноша, был способен поднять настроение и пробудить улыбку на устах даже в столь ужасном положении?
– Доброго утра, госпожа Цветок. Я благодарна клану Цветка за гостеприимство и милосердие, а также за помощь, оказанную мне после поражения в драке с незнакомой… – «…женщиной клана Костей». – С незнакомой воительницей, – закончила она уже вслух, сглотнув. – Я также прошу прощения за то, что досточтимым боевым монахиням пришлось заботиться обо мне, словно о маленькой девочке. Я искренне благодарна…
– Ах, право же, дорогая Юань, не стоит! Я знаю Вашу мать целую вечность, а Вас люблю, будто собственную дочь! – растроганно и пассионарно воскликнула женщина, протянув к ней обе руки. Повинуясь милостивому жесту, девушка распрямилась и, покачнувшись, чуть не упала на колени. – Мне жаль, что дорога Вас не пощадила, а разбойницы убили всех членов эскорта. Дары – дело второстепенное, и, я уверена, Ваша бабушка вышлет надлежащую плату за Тина. Она знает, что мне нужно более всего, и непременно отправит с дарами своих самых лучших монахинь.
– Несомненно, так она и поступит, – улыбнулась Юань, пораженная. Только сейчас она всецело осознала абсурдность ситуации и ее ничуть не меньшую загадочность. – Она просила передать Вам свою искреннюю благодарность за доверие. Я клянусь быть хорошей супругой Вашему сыну и следовать всем заветам Матери Богов, дабы господин Тин был счастлив и ни в чем не нуждался.
– Я знаю, – равнодушно отмахнулась Глава, которую явно не заботило ее подросшее дитя. Глаза женщины вдруг загорелись какой-то странной жадностью, и она, не сдержавшись, вдруг подалась вперед. – Надеюсь, разбойницы не поживились дорогим оружием или кучей драгоценностей? Если дары, что Вы и Ваш эскорт доставляли сюда, были воистину шикарны, треклятые убийцы вскоре наймут личных служанок и создадут собственный клан.
Госпожа Цветок рассмеялась, и Юань присоединилась к ней. Это была не вполне обычная шутка – скорее намек на вопрос, который даже столь великая женщина стеснялась задавать открыто. Светская беседа была сложным искусством, которым ни одна из собеседниц не владела в совершенстве, однако девушка попыталась выкрутиться из ситуации тактично, не ответив на вопрос прямо и без обиняков:
– Истинные дары прекрасны лишь в глазах достойнейших. Несомненно, разбойницы поживились кое-чем редким и особенным, однако не думаю, что у них хватило бы ума и воли создать собственный клан, даже если бы я одолжила им вагоны с бамбуком и черепицей.
Женщина закивала, снова заливаясь хохотом, однако недовольство сквозило в ее глазах: что именно везла в подарок Юань, узнать ей так и не удалось.
– Как Ваше самочувствие сегодня? – резко переменила она тему разговора. – Наша жрица здравия осмотрела Вас и сказала, что ци на исходе, хотя серьезных ран не наблюдается. Полагаю, мне не следует слишком загружать Вас торжественностью и помпезностью, а потому осмелюсь проявить фамильярность и пригласить на уютную трапезу в одном из частных садов. Поглядите на моих золотых рыбок и познакомитесь с Тином, а вечером запустите фонарики.
«Завтрак в присутствии Тина до официальной ночной клятвы? Возня с фонариками в компании самой Главы? – напряженно подумала Юань. – Что ж, клан Цветка не зря славится своеобразностью манер».
– Несомненно, я буду счастлива составить Вам компанию, – произнесла девушка уже вслух. – Для меня большая честь быть здесь гостьей, но еще большая – приходиться невестой Вашему любимому сыну.
– Для меня же высшая честь – приветствовать Вас здесь, моя дорогая Юань! В конце концов, я давно мечтала породниться с семейством Бури через брак – впрочем, мы и так будто бы родные друг другу, не правда ли?
– Разумеется, госпожа Цветок. Вы для меня как мать.
Та улыбнулась еще шире.
– Как я уже говорила, завтрак подадут в сад.
Клан Цветка славился своей любовью ко всему нестандартному и красивому, а потому девушка получила невероятное удовольствие, петляя по длинным коридорам, заглядывая в открытые комнаты и слыша дерзкий смех, громкие разговоры и неизящные шутки, наполненные особым обаянием, свойственным лишь этому экстравагантному семейству.
Плетеные бамбуковые циновки укрывали расшитые ковры, делавшие шаги тихими, словно поступь крадущейся тигрицы, а росписи на стенах повествовали о величайших исторических и мифологических событиях: неспеша ступая мимо, Юань лицезрела создание мира Матерью Богов, прародительниц шести кланов (фигура одной из которых ныне была закрашена красным), которые, собравшись вместе, держались за руки в процессе совместной медитации; тут и там мелькали белоснежные одеяния прекрасного и легендарного Безмолвствующего Красавца – древнего чародея, что мешал великим странницам творить благие дела, но однажды одумался и примкнул к ним, дабы помочь избавить мир от хаоса и распрь. Его лицо всегда изображали нарочито размытым, ведь мужчина не оставил после себя ни имени, ни наследия, а лишь легенду, такую же хрупкую, как любовь.
