Она снова осторожно поклонилась, не опуская, тем не менее, лихорадочно горящих глаз. Мало того, что она пришла сюда раненая и безо всяких даров, так еще и умудрилась заблудиться! Клан Цветка всегда славился своей любовью ко всему необычному, а потому странную планировку, мало соответствующую философии всех вещей, следовало ожидать с самого начала.

– Прошу прощения, если вторглась туда, где мне запрещено находиться по воле Главы Клана, – сказала девушка вслух, оглядывая собравшихся. Некоторые птицы улетели, другие нахохлились, несколько потянувшись вперед и внимательно слушая. – Мне лишь хотелось найти сянфан – по обычаям Клана Бури, там живет жрица здравия, а я крайне нуждаюсь в помощи. К несчастью, мой путь был долог и сложен…

«Не смей давить на жалость, мерзкая девчонка! – Юань дернула головою, как от пощечины. Бабушка наверняка избила бы ее за столь дерзкие слова. – Ты сплошь виновата и не должна требовать от других понимания».

Она склонилась, сплетя пальцы руной Солнца, и медленно выпрямилась, чувствуя на своей спине пристальный взгляд пары тяжелых глаз. Полумрак наполнился серебристым сиянием, черная тень вытянулась и заплясала по серым камешкам дороги. Девушка осторожно обернулась, готовая снова склониться и рассыпаться в почтительных извинениях, когда прямо в нее полетела ледяная вспышка, ослепляющая своей мощной энергией.

Растерянная столь жестоким приемом, Юань едва успела отпрыгнуть в сторону. Оставшиеся на ветвях птицы, разом вспорхнув, полетели прочь, из крон деревьев вперед скользнули золотые нити энергии, дабы оплести нападавшую – гостья стояла, окутанная тенями, и из сумрака выделялся лишь хищный взгляд раскосых черных глаз, подведенных кроваво-алым – однако в тот же миг рассыпались жалкой пылью, что осела на камнях.

Деревянный гунь с посверкивающими железными обручами на концах медленно пульсировал в воздухе, и слабый ветерок, вдруг поднявшийся в павильоне да пустивший по коже Юань непрошенные мурашки, укачивал его, будто новорожденного.

Как эта женщина проникла сюда? Что ей было нужно? Все это уже не имело никакого значения, ведь путь преступницы должен был окончиться среди бамбука, там, где клан Цветка властвовал безраздельно.

У Юань осталось слишком мало сил, чтобы сражаться с помощью рунного искусства, а потому она, дернув рукою, призвала свой фамильный шест, пропитанный энергией бури. Сейчас, когда ее ци ослабла, оружие лишь слабо покалывало пальцы, а его дух, своевольный Гэтю, не желал отзываться, погрузившись в собственные думы. Он никогда не дарил своей хозяйке собственную энергию, а та, будучи гордой и самодовольной, не желала умолять о содействии собственного слугу.

Дым поднялся в воздух, заклубился тяжелыми завитками, сливаясь с ветром; чувствуя, как страшные воспоминания прошлого слова грозятся предстать перед внутренним взором, девушка отпрянула назад, и слезы в ее глазах смешались с яростью души.

Проклятая и отвергнутая, одна из последних представительниц своего павшего рода явилась сюда, дабы получить по заслугам – и она получит.

Густая субстанция, клубящаяся и вязкая, заставила Юань приподняться над камнями, закружиться на одном месте, теряясь в пространстве, которое теперь являло собою завораживающий вьющийся дым. Воздух запах пеплом, и у девушки закружилась голова: она помнила похожую вонь, помнила высокие клубы, что поднимались над крышами, скрывали фонарики, сады и галереи.

Незнакомка напала внезапно и бесшумно, появившись совсем рядом из обнимавшего ее серого дыма; свой шест женщина крепко сжимала в руках. У Юань кружилась голова, ее ноги не чувствовали камней, однако пальцы продолжали судорожно сжимать фамильное оружие, которое по-прежнему отказывалось делиться со своей хозяйкой накопленной ци.

Великое Око Разума, обучавшая Юань, говорила так: «Обретя контроль над собою, ты найдешь гармонию в другой, и так низвергнешь ее». Глаза старухи хитро поблескивали из-под густых седых бровей, жидкие волосы лежали на плечах, укутанных в черно-фиолетовое ханьфу, будто полоски на шкуре Тигрицы Теней, легенды о свирепости которой до сих пор передавались из уст в уста. Даже будучи запертой внутри морщинистого и немощного тела, Великое Око Разума могла в одиночку победить небольшую армию, лишь наблюдая за ней с возвышения и лениво попивая байцзю, которым, к слову, никогда не пренебрегала. Когда же она спускалась, и стопы ее касались земли, нигде нельзя было скрыться от мощи ци, что бурлила внутри смертного сосуда и окружала вечно юную и твердую в своих намерениях душу.

Юань всегда хотела стать подобной своей наставнице, однако проваливалась раз за разом. Подумать только, она даже не уберегла свой собственный эскорт от треклятых разбойниц, оружие которых было украдено и нечестиво!

Вблизи противница казалась до удивительного молодой: лишь крошечные мимические морщинки залегли в уголках проницательных глаз. Издав грубый рык, мало соответствующий изящной внешности аристократки, она быстро перевела свой шест в вертикальное положение, отбивая резкий удар наотмашь, который Юань задумала нанести ей сбоку.

«Шест вправо, – мысленно закончила за противницу девушка, чувствуя себя ничтожной слабачкой. – Вертикальный блок. Я слишком предсказуема, меня можно прочесть даже с закрытыми глазами».

– Женщина, – говорила Великое Око Разума, сидя в чжунтан и с гордым видом попивая свой алкоголь прямо на глазах у Главы, что-то писавшей за своим столом, – истинно велика тем, что непредсказуема. Удивительная в своей многогранности, она может быть и тигрицей, и самкой богомола: как жестока да кровожадна бывает первая, так она, в свою очередь, мягка, когда рука доброжелателя касается шерсти; вторая же, хоть и мала на вид, поглощает плоть своей любви во имя будущего, а челюсти ее мощнее меча-дао.

«Непредсказуемость».

Великое Око Разума действовала, следуя пути женского ци, хаотичного и гениального, как и все, что было создано на этом свете высшей силой. Юань инстинктивно перешла в дзэнкуцу-дати, пытаясь взять оружие противницы под свой контроль и направить его вверх, однако в руках незнакомки оказалось столько мощи, что выполнять необходимые действия, параллельно направляя собственный шест против часовой стрелки, оказалось неописуемо тяжело.

Незнакомка улыбнулась, ее подведенные алым глаза засверкали неожиданным восторгом; резкий порыв ветра разжал пальцы Юань, которые сжимали шест крепче крепкого, и тот исчез в неподвижном сером вихре, заставив девушку скривиться от отчаяния; она представила, как ее драгоценное фамильное оружие с запертым внутри духом ломается мощными лапами неведомой стихии, а Гэтю улетает прочь, чтобы снова творить несправедливость и жить во имя греха.

Оскалившись, Юань нацелилась противнице в живот кулаком, однако та, не мешкая, отставила левую ногу и легко отклонила руку своей противницы с помощью вертикального блока. Рука девушки коснулась заряженного ци оружия, лишенного личного духа, но необычайно сильного; от внезапной боли у нее потемнело в глазах, и та, пошатнувшись, на мгновение утратила концентрацию. Воспользовавшись моментом, незнакомка дернула свой шест наверх способом моротэ-цуки, ударив по подбородку; кусочек шеста снова коснулся кожи, стреляя неведомой энергией, наполненной яростью взбешенной тигрицы.

Голова девушки дернулась вверх, ноги, болтавшиеся в невесомости, отчаянно попытались сделать шаг назад, однако дым схватил ее осязаемыми руками, холодными, будто прикосновение мертвеца, и сжал в своей хватке. Только тогда, видя бледное лицо совсем рядом и чувствуя приближающуюся смерть, Юань вспомнила о пульсирующем в воздухе гуне с обручами – кажется, наставница звала его бан.

Не нуждаясь в чужом внимании, он спокойно пребывал в невесомости, подобно личной птице, и отчего-то не участвовал в драке, предоставив хозяйке справляться с обыкновенным шестом.

«Внутри бана находится дух-подчиненный, – спешно размышляла Юань, зажатая в плену чужой хватки. – Что если борьба – всего лишь попытка отвлечь меня, пока враг совершает нечто преступное и непростительное?»