– Сюда, все сюда! – кричала Юань, прижимая к груди трескучую молнию. Гэтю молчал, сердце билось как сумасшедшее, ци била в висках и наполняла тело нечеловеческой мощью. От отчаяния и растерянности девушке хотелось плакать, ведь никогда прежде она не испытывала такого страха перед собственными силами и потенциалом. – Кажется, я его убила!

Прекрасный незнакомец лежал на дорожке, раскинув руки в стороны; длинные рукава его халата трепетали на серых камнях, будто окровавленные крылья.

Пыточные комнаты и тюремные камеры находились там же, где оружейные, а также помещения для хранения жаровен в теплые сезоны – под землей. Черные коридоры, таинственные и тихие, соединяли между собою отдельные постройки сыхэюань, дабы послужить путями отступления в случае внезапного нападения на членов правящего семейства. Госпожа Цветок, слегка взволнованная происходящим, но при этом весьма довольная, шагала впереди небольшой делегации оставшихся боевых монахинь и тащила Юань за рукав, отчего та чувствовала себя провинившейся девочкой-подростком – хотя из уст тараторящей женщины сыпались одни лишь похвалы:

– Поверить не могу, что Вы, дорогая моя невестка, справились с этим подлецом в одиночку! Несомненно, он представляет из себя крайне ценного пленника, а потому я считаю расточительством преждевременное убийство безо всякого допроса – согласны со мною? Ох-ох-ох, клянусь перед лицом Матери Богов в тысячный раз: Ваше обучение у Великого Ока Разума и госпожи Бури не прошло стороной!

– От чистого сердца…

– Даже произносить не смейте слова благодарности – это я должна бить Вам поклоны, дорогая Юань, ибо победить в схватке с существом, способным обращать ци в отравляющий воздух и останавливать время, действительно тяжелая задача!

«Эх, знали бы Вы, что это целиком и полностью не моя заслуга, – подумала девушка с ноткой печали. – Без Гэтю я по-прежнему всего лишь малолетняя неумеха, которую стыдно назвать взрослой женщиной, способной постоять за себя и своих близких».

Они остановились напротив голой стены, заполненной таинственными знаками; одна из монахинь выступила вперед и, изобразив пальцами неизвестную Юань руну, направила в нее свою ци легким усилием воли. С пальцев сорвался витиеватый символ розового цвета, который, ударившись о нанесенные на поверхность знаки, разлетелся светящимися искрами. С тяжелым шумом стена отъехала в сторону, открывая тайный проход, из которого в тот же миг пахнуло сильной сыростью.

– Там располагается особая камера, – доверительно склонившись к уху девушки, сказала Глава Клана. – Из нее негодяю будет куда сложнее убежать, воспользовавшись своими мерзкими талантами.

– Гэтю сказал, что этот юноша опасен даже без сознания, – ответила Юань. Она скользнула за спину госпожи Цветок, и они с боевыми монахинями направились по узкому проходу друг за другом, стараясь реже вдыхать влажный и затхлый воздух, разъедавший ноздри и глаза. – Он изъявил желание остаться подле него, пока преступник не будет казнен или хотя бы допрошен. Сила фамильного оружия клана Бури слишком велика, чтобы пренебрегать ею – а потому я смиренно прошу Вашего позволения оставить мерзавца под бдительным надзором своего духа.

– Но ведь я думала приставить к нему парочку монахинь, что в нынешних условиях само по себе невероятное расточительство, – растерянно пробормотала госпожа Цветок.

– Если Гэтю станет сторожить пленника, боевые монахини подле него уже не понадобятся, – заверила женщину Юань. – Я знаю его нечеловеческую силу, поскольку была избрана еще с раннего детства.

– Хм, – задумалась Глава Клана. – Что ж, тогда я смогу задействовать тех двух монахинь в чем-нибудь еще! Звучит разумно, я согласна с твоим предложением.

– Госпожа Цветок, – тихо окликнула свою хозяйку одна из женщин, несшая на руках прекрасного юношу без сознания. – Мы пришли.

Узкий коридор заметно расширился, и теперь по нему, держась за руки, вполне могли пройти двое людей среднего телосложения. Справа на стене расположилась приоткрытая полукруглая дверца, из-за которой наружу выглядывала зловещая чернота без малейшего блика или хотя бы серого пятнышка. Девушка невольно поежилась, представляя, как делает шаг в эту леденящую кровь мглу, и на ходу принялась проделывать дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться.

Глава Клана бесстрашно ступила внутрь, открывая дверь шире, и Юань закашлялась от мерзкого зловония, наполнявшего камеру. Пока она стояла в полной растерянности, не зная, что предпринять, боевые монахини скользнули следом за своей госпожой, разжигая на стенах неведомые девушке символы с помощью вложения в них своей ци и прекрасных светящихся рун – также секретных. Впрочем, у каждого клана были свои особые приемы и методы, которые члены семейств не скрывали, однако предпочитали держать при себе, словно редкие драгоценности.

Девушка облокотилась о стену и прикрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от влажного зловония подземелий, однако мысли путались, а медитировать не получалось.

– Призовите фамильное оружие, госпожа Буря, – обратился к ней незнакомый женский голос, и девушка, приоткрыв глаза, увидела боевую монахиню, что стояла на пороге, прижимая к груди безвольного пленника в алом халате. – Кажется, Вы говорили, что господин Гэтю согласился сотрудничать.

– А?.. Да, разумеется! – В руке мгновенно материализовался деревянный шест, и девушка почувствовала злорадное ликование своего слуги, полное желчи и ненависти к противнику. – Что ж, вот он. Прошу.

Монахиня, равнодушно кивнув, ступила за порог со своей ношей; ее сестра по призванию, следующая на очереди, благодарно приняла из рук девушки ее фамильное оружие и коротко поклонилась, прижимая к груди сосуд Гэтю, словно тот был не шестом, а хрупкой вазой или кувшином с водою.

– Мы от чистого сердца благодарим Вас, госпожа Буря, за содействие и героизм, – сказала она серьезно. – Клан Цветка счастлив иметь на своей стороне столь отважных и сильных людей.

Юань церемонно поклонилась в ответ, не забыв сложить пальцы рук в руну Солнца.

– Моя благодарность соразмерна Вашей, госпожа монахиня, ибо Глава Клана доверила мне в супруги своего прекрасного сына, душа которого чище горного ручья, а глаза светлее лазурных небес.

На этом обмен формальностями был окончен, и спустя несколько коротких секунд Юань осталась одна в коридоре. Монахини и госпожа Цветок возились в зловонной камере, проверяли работу защитных рун на стенах, читали какие-то мантры, использовали свою ци, дабы помешать злодею выбраться на волю.

«Ну как ты там, герой? – спросила девушка, чувствуя странную беспомощность без Гэтю под рукой. – Наслаждаешься смрадом?»

«Духи не чувствуют запахов, если не хотят, – ответил тот жизнерадостным тоном. – К тому же, никакая вонь не способна перебить мое счастье от победы над этим высокомерным ублюдком. Будь моя воля, я бы целую вечность лицезрел его унизительные страдания в заточении».

«Отчего же ты, Гэтю, так сильно его ненавидишь?»

«У нас своя история, ты не поймешь».

Ну конечно, все как всегда: ее дух в очередной раз нагло утаивает информацию, потому что так ему вздумалось. Юань снова прикрыла глаза и сосредоточилась на своем чрезмерно быстром и поверхностном дыхании, выравнивая его одновременно с мысленным чтением мантры. Избавляя разум от лишних мыслей, великие странницы умудрялись совершать невероятное даже без помощи магии, задействуя лишь силу медитации и единения с Высшим Я, навечно принадлежащим Матери Богов.

Все, что требовалось – находиться в состоянии блаженного равнодушия как можно больше, культивируя в себе абсолют спокойствия.

Юань поморщилась, удивленная внезапной мыслью о Тине: юноша был так очарователен, когда забывал о правилах этикета, невольно ускорял шаг или растерянно глядел в никуда, задумавшись о чем-то.

«Да что это с тобою? Прекрати».

Она снова сосредоточилась на очищении мыслей, на полной отстраненности от бренных реалий, их условностей и оков, однако каждый раз, стоило ей достичь почти что идеального транса, как образ жениха все портил, навязчиво возникая перед глазами и заставляя глупо улыбаться, как малолетнюю влюбленную дурочку. Решив, что на сегодня дневные молитвы и даже медитации, видимо, отменяются, Юань глубоко вдохнула, задержала дыхание и осмелилась нырнуть в зловонный сумрак камеры, которая, судя по всему, пустовала уже очень давно.